Биография миклухо-маклая и интересные факты. Н. Миклухо-Маклай Миклухо маклай биография и открытия
«ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ» И ЕГО ЗЕМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ
ГЕРОЙ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Николай Николаевич Миклухо-Маклай. Прославленный русский путешественник, ученый, гуманист. Об этом человеке написано немало биографических книг. Большая часть их принадлежит к разделу детской литературы. Оно и понятно: жизнь знаменитого русского путешественника полна приключений и экзотики. Ну а как с «биографиями для взрослых»? Их совсем мало, и, к тому же, они явно скупы на факты личной жизни путешественника. Может быть поэтому все, что мы знаем о нем, мы знаем из детских книг. А это, согласитесь, слишком мало.
Впрочем, за границей о нем знают еще меньше. Одна из редких книг о нем вышла не так давно в Австралии. В ней утверждается, что Миклухо-Маклай представлялся ученым-путешественником только для прикрытия, на самом же деле он был... хорошо законспирированным шпионом, агентом царского правительства.
Кем же был на самом деле Миклухо-Маклай? Что это был за человек? И о чем умолчали его «детские» и «взрослые» биографы?
Николай Николаевич с детства показал себя странным мальчонкой. Маленького роста, щупленький и бледненький, он был невероятно подвижен и энергичен. При всей своей непоседливости, был молчалив, упрям, дерзок и удивительно смел. Кажется, он совсем не боялся боли: однажды, поспорив с приятелями по гимназии, проколол ладонь большой швейной иглой - и даже не ойкнул. В кругу одноклассников, более рослых и сильных, его никто не смел обидеть: несмотря на тщедушный вид, дрался Николенька, как сумасшедший, не щадя ни себя, ни противника. Мальчишеское уважение он снискал еще и полным отсутствием брезгливости. Переехала конка бездомную собаку - он тут как тут: уже ковыряется палкой в собачьих потрохах, пытаясь определить, где там сердце, где печенка, где желудок... Запросто может взять в рот лягушку или большую волосатую гусеницу. Его гимназический ранец - настоящий морг для дохлых крыс и ворон.
Лишь две проблемы с ним у родителей: мальчик почти ничего не ест и часто болеет. За столом только и смотри, чтобы не подсунул свою тарелку кому-нибудь из братьев. Те все слопают, что ни дай, а этому - так попробуй угоди! И то не хочу, и это не хочу, и вообще, макнул пару раз ложку в тарелку - и все: «Я уже покушал!» И доктору его показывали - прописал какую-то горькую микстуру - а все одно плохо ест, совсем вон уже одна кожа да кости!
Николай Николаевич всю жизнь будет мало есть и много болеть. И столь же стойко переносить боль - почти всегда на ногах, работая. Сколько раз самые опытные и лучшие врачи, обследовав его, находили, что ситуация безнадежна. Сколь часто слышал он рекомендацию «приводить дела в порядок» и «писать завещание». Но всякий раз он каким-то непостижимым образом побеждал болезни, вставал на ноги и вновь принимался за работу. «У меня очень эластичная натура...», - объяснял он удивленным врачам свое выздоровление. За всю жизнь этот человек написал около пятидесяти завещаний.
После его смерти, - прожил Миклухо-Маклай всего сорок два года, - анатомы, вскрывавшие труп усопшего, будут крайне озадачены. Они не обнаружат ни одного здорового органа! А мозг усопшего вообще приведет их в замешательство. Ибо это будет не мозг, а какое-то жуткое черное месиво - одна сплошная опухоль...
Какая же сила поднимала с больничной койки этого странного, страдающего одновременно несколькими десятками недугов человека? Можно сказать, что сила эта - невероятная воля и целеустремленность. «Кто хорошо знает, что он должен делать, тот приручит судьбу». Это старинное индийское изречение служило Миклухо-Маклаю жизненным девизом.
ТРУДОГОЛИК
Когда нет друзей, лучшие товарищи - книги. Оно и к лучшему: «чтение - это беседа с мудрецами, а действие - это столкновение с дураками». Чернышевский, Писарев, Шопенгауэр - любимые авторы и, одновременно, учителя. Принципиальные, следует заметить, учителя. Без сантиментов. Вот и студентом Николай Миклухо-Маклай стал таким же бескомпромиссным: своевольным, дерзким, неугодливым... И, как следствие, такая запись в «Деле вольнослушателя физико-математического факультета Николая Миклухи»: «...исключить без права поступления в другие высшие заведения России».
Теперь продолжить образование можно было только за границей. Добыв через знакомого врача фальшивую справку о болезни легких, Маклай сумел получить заграничный паспорт. Дверь в Европу была открыта.
За границей он получит блестящее образование и совершит свое первое путешествие - в Африку. Это будет потом, а пока, в день отъезда, в корзину со своими скромными пожитками он прячет запрещенный роман Чернышевского «Что делать?». В скором времени эта книга заменит ему Библию, а один из героев романа, Рахметов, послужит тем идеалом, на который он станет равняться.
Как и Рахметов, он будет отныне презирать всякую болтовню и прочие человеческие «слабости» - любовь, домашний уют, милые семейные праздники. Смысл его жизни сконцентрируется в одном слове - польза. Все ради пользы отечеству и человечеству, ничего для себя. И даже для родных - ведь это почти одно и то же! Мать и его любимая сестра Ольга, обе больные туберкулезом, жившие совсем небогато, превратят свою жизнь в сплошное собирание денег для его путешествий. В ответ Маклай будет отправлять им посылки... со своим грязным бельем.
Грязное белье - вовсе не злая насмешка и не черная сыновья неблагодарность, а... вынужденная необходимость. Он настолько весь ушел в работу, что постирать белье ему не только некогда, но и негде. А отдать в прачечную - просто не за что! «Презренные гроши», как он любил говорить, нужны были для работы, для покупки приборов, инструментов, препаратов... Однажды в Константинополе русский консул, узнав о прибытии в Турцию Миклухи-Маклая, в то время уже известного всей Европе ученого-путешественника, радушно встретил его и, в порыве восторженного великодушия, воскликнул: «Требуйте все, что душе вашей угодно!». Маклай на секунду задумался. «Я хотел бы сдать в стирку грязное белье... за ваш счет, - застенчиво ответил он. - Я так издержался...». Русский консул открыл от удивления рот...
Можно без преувеличения сказать, что Миклухо-Маклай был одержимым трудоголиком. Работал он не по часам, а до предельной стадии усталости, до полного изнеможения. Выматывался так, что засыпал мгновенно, едва прислонившись головой к подушке.
Однажды он даже ухитрился проспать знаменитое мессинское землетрясение 1869 года, и только наутро узнал, что большинство жителей всю ночь не могло сомкнуть глаз. Позднее он со смехом вспоминал, как однажды вечером, придя в поселок к папуасам, он, невероятно уставший, лег посреди деревни и тотчас же уснул. Проснулся он от странного ощущения - сильно саднила «неблагородная» часть спины. Открыв глаза, он обнаружил, что кто-то сильно исколол его ягодицы. Позже выяснилось следующее.
Когда он уснул, перепуганные папуасы, подойдя к нему поближе, стали кричать и улюлюкать, желая напугать непрошенного гостя. Но гость никак не реагировал на шум и угрозы. Поскольку убить спящего «луноликого» человека - кто знает, может, он злой колдун? - папуасы не решались, то, после короткого совещания, они принялись тыкать копьями в его ягодицы - самое, по их мнению, безопасное для жизни место. И снова странный гость не выказал никакой реакции. Стали тыкать сильнее - опять никакой реакции. Может, он умер? И лишь когда какой-то смельчак попытался проверить это, просунув копье меж зубов спящему, Маклай, вдруг громко, сквозь полудрему, что-то пробормотал на непонятном, «колдунском» языке. Папуасы, решив было, что это страшное проклятие, побросали копья и убежали в лес. И уже не беспокоили его до утра, пока он не проснулся.
«КТО НИЧЕМ НЕ РИСКУЕТ, НИЧЕГО НЕ ДОБЬЕТСЯ»
Вот так просто лечь и уснуть посреди разгневанных дикарей-людоедов сможет, наверное, не каждый. Для этого, кроме усталости, требуется еще и большое мужество. А Миклухо-Маклай, как мы уже знаем, был человеком редкого мужества и необыкновенной смелости. Вот уж действительно, «великие герои всегда невысоки», как замечает польская пословица.
Однажды в Германии он обедал в небольшом ресторанчике со своим товарищем по учебе князем Александром Мещерским. Рядом с их столиком расположилась большая группа немецких студентов. Местная компания была в хорошем подпитии, оттуда то и дело с разной степенью возбуждения доносилось: «Германия!.. Ах, Германия!.. Да, Германия!..» Вдруг из нее отделился какой-то огромный студент и, подойдя к Маклаю, с вызовом заявил: «У вас, господа, кажется, есть свое мнение? Так мне, во всяком случае, послышалось. Может, вы осмелитесь высказать его вслух и тогда мы с вами... м-м... поспорим?» Все взоры пьяной толпы устремились на двух русских. «Если не возражаете, - спокойно ответил Маклай, - сперва я выскажу свое мнение вам лично. Подойдите ближе. Еще ближе». Пьяный верзила пригнулся совсем низко к маленькому русскому. Потом распрямился с достоинством. «Вы удовлетворены моим разъяснением?» - спросил русский студент. «Д-да... вполне!» - сказал верзила и вернулся к своей компании.
«Что же вы ему нашептали?» - с любопытством спросил слегка побледневший Мещерский. - «Я сказал: «Князь Мещерский будет моим секундантом. Я попадаю в туза с десяти шагов. Стреляться будем только с десяти... Но может, вы все же предпочитаете вернуться за стол живым?» Как видите, он предпочел вернуться за стол живым».
Во время путешествия по аравийскому полуострову, он примкнул к толпе паломников, отправлявшихся к святым местам на одном из пароходов. Чтобы не вызывать подозрений, Маклай обрил голову, надел мусульманский тюрбан и переоделся в арабский халат. Он и не подозревал, что, взойдя на этот пароход, он окажется в окружении самых ярых религиозных фанатиков - членов «священного братства кадиров». Когда он это понял, было уже поздно. К тому же, на пароходе не оказалось ни одного европейца - так что помощи ждать было неоткуда. Один из паломников, седобородый кадир в белом одеянии и с огромным тюрбаном на голове, несколько раз обойдя вокруг странного паломника, вдруг закричал:
Среди нас неверный! Надо выбросить его за борт! За борт!
Кадиры загалдели, повскакивали со своих мест и окружили Маклая. Молодой кадир подступил к нему вплотную и, изловчившись, схватил за шею. К счастью, самообладание не оставило русского путешественника. Он мягко, но решительно отвел руку кадира, развязал мешок и вынул микроскоп. Кадиры отпрянули: вид незнакомого предмета испугал их не на шутку. Маклай не стал терять времени: размахивая микроскопом, он загнал седобородого смутьяна в трюм и захлопнул люк. А затем, обернувшись к разъяренной толпе, он выкрикнул на арабском: «Я - доктор!» Эта фраза спасла ему жизнь: доктора у мусульман пользуются особым уважением.
И только очутившись на берегу, он объяснил незадачливым членам «священного братства» назначение микроскопа. Кадиры хохотали, ухватившись за животы. Улыбался в усы и седобородый кадир...
«Кто ничем не рискует, ничего не добьется», - говорил Миклухо-Маклай. Однажды кто-то из папуасов спросил его, смертен ли он? Маклай вручил ему копье и предложил это проверить. Безумец? Великий психолог? Наверное, и то, и другое. Когда копье уже было занесено для броска, другие папуасы встали вкруг Маклая кольцом: нельзя убивать Бога! А если даже и не Бога, то - настоящего друга.
«ТАМО БИЛЕН»
Одной смелости явно мало для того, чтобы завоевать уважение папуасов. Требовалось проявить и мудрость, и справедливость, и, если понадобится, силу. Справиться с этой задачей оказалось довольно не трудно. Достаточно было подстрелить из ружья птицу, или поджечь чашу с водой, незаметно подлив в нее спирта. Куда сложнее - завоевать доверие и любовь туземцев. «Раньше, - отмечал Маклай в дневнике, - они говорили только «тамо рус», человек из России, и «каарам тамо» - человек с луны. Теперь чаще всего они говорят обо мне «тамо билен» - хороший человек. Может, «тамо билен» важнее, чем «карам тамо»... Во всяком случае, быть «тамо билен» труднее, чем «каарам тамо» или «тамо рус»...»
Он, действительно, совершил чудо: в то время как другие европейцы, высаживаясь на берега Новой Гвинеи, добивались лишь одного уровня общения: «мы вам - зеркальце и виски, вы нам - золото и рабов», Маклай изучил жизнь папуасов изнутри, став для них настоящим другом и защитником. Он лечил их, давал нужные советы, обучал полезным навыкам, разрешал споры и останавливал войны. Он привез с собой и посеял в землю Новой Гвинеи семена полезных растений - тыквы, арбуза, бобов, кукурузы. Около его хижины прижились плодовые деревья. Многие папуасы сами приходили на его огород за семенами. За это и за многое другое Маклая любили. Его приглашали в качестве почетного гостя на крестины, свадьбы, похороны и другие важные события. В его честь устраивали праздники и именовали новорожденных.
Все это далось не даром. Поздно ночью при свете мерцающей лампы он записывает в дневник: «Становлюсь немного папуасом; сегодня утром, например, почувствовал голод во время прогулки и, увидев большого краба, поймал его и съел сырого... Утром я зоолог-естествоиспытатель, затем, если люди больны, повар, врач, аптекарь, маляр и даже прачка... Одним словом, на все руки... Вообще при моей теперешней жизни, то есть когда приходиться быть часто и дровосеком, и поваром, и плотником, а иногда и прачкою и матросом, а не только барином, занимающимся естественными науками, - рукам моим приходится очень плохо. Не только кожа на них огрубела, но даже сами руки увеличились, особенно правая... Руки мои и прежде не отличались особенною нежностью, но теперь они положительно покрыты мозолями и ожогами...»
«Счастье, - писал Лев Толстой, - это удовольствие без раскаяния». Возможно, это тяжелое, наполненное опасностями, трудами и болезнями время, было одним из самых счастливых в жизни русского путешественника. Он достиг того, к чему стремился. Он творил добро, и это добро приносило пользу всем - и людям, которые его окружали, и науке, которой он служил.
Когда за ним пришел корабль, и нужно было уезжать, проводить Маклая вышли все папуасы. От его хижины до самого берега они бежали за ним следом и кричали:
Останься с нами, Маклай! Мы будем делать все, что ты нам прикажешь, только не уезжай! Не покидай нас, брат! Останься с нами!
Суровое сердце Маклая не выдержало, и он расплакался. Впервые расплакался - на глазах у всех! Но сейчас он уже не беспокоился о том, что эти люди могут подумать о нем. О «человеке с Луны», который плачет, как простой смертный... Пожимая руки своим друзьям, он говорил им:
Я вернусь! Баллал Маклай худи! Слово Маклая одно!
«ДОКТОР! ВЫ - НЕГОДЯЙ!»
Покидая остров, Маклай предупредил папуасов:
После меня могут придти плохие белые люди - они обманывают, крадут людей и даже убивают. Слушайте меня и делайте, как я скажу... Если корабль покажется в море... отошлите женщин и детей в горы. Спрячьте оружие. Выходите на берег без оружия. Потому что у них есть огонь, который убивает, и ваши копья не помогут...
А если приплывает тамо билен, друг Маклая? - спросил один из папуасов.
Тогда этот человек скажет два слова: «Абадам Маклай» - «Брат Маклая». Это будут наши с вами тайные слова...
Год спустя немецкий натуралист, доктор Отто Финш, собираясь посетить Новую Гвинею, встретился в Сиднее с русским путешественником. Николай Николаевич, не зная о секретной миссии своего германского коллеги, сам дал ему парольные слова. Папуасы, естественно, сердечно встретили посланника своего белого покровителя. А тот поспешил снять российский флаг у хижины Маклая и водрузил на побережье флаг своего государства. А затем объявил об аннексии этой территории Германией.
Негодованию Миклухо-Маклая не было предела. Он шлет телеграмму германскому канцлеру Бисмарку: «Туземцы берега Маклая отвергают германскую аннексию. Маклай». Еще одна телеграмма отправляется доктору Финшу: «Доктор Финш, Вы - негодяй!» В тот же день Маклай пишет письмо Александру III: «Прошу о даровании туземцам берега Маклая российского покровительства, признав его независимым... во имя человеколюбия и справедливости, чтобы воспротивиться распространению на островах Тихого океана людокрадства, рабства и самой бессовестной эксплуатации туземцев...». Никакой обратной реакции от названных адресатов не последовало.
Маклай не успокаивался: он стал посылать во все научные журналы и общества Европы и Америки статьи и письма, разоблачавшие хищническую политику колонизаторов. Он даже планировал поехать в Берлин, - уж не пригласить ли на дуэль «херра» Финша? - однако события развивались слишком стремительно. Не прошло и месяца, как над другой частью территории Новой Гвинеи провозгласила свой протекторат Британия. Мечты о папуасской независимости окончательно рухнули.
Единственная удача: после его выступлений в мировой печати, многочисленных писем и обращений к влиятельным государственным и общественным деятелям различных стран, Франция и Нидерланды официально запретили работорговлю в своих колониях.
Бросив научные занятия и семью, Маклай поспешил в Россию. Разрушив все преграды, он пробился к Александру III, отдыхавшему в Ливадии, и изложил царю свой план основания русской колонии на берегу Маклая или же на одном из островов Тихого океана. «Ты дипломат, Миклуха, - сказал царь, выслушав ученого. - Но меня на мякине не проведешь... Ссориться с Бисмарком из-за каких-то там папуанцев я не собираюсь».
Тогда Маклай решился на последнее средство. Разместил в нескольких газетах такое объявление: «Известный путешественник собирает всех желающих поселиться на Берегу Маклая и на островах Тихого океана...»
Уж не коммуну ли он задумал организовать на Новой Гвинее? Так и есть. «Члены коммуны, - писал он в сопровождавшей объявление статье, - станут сообща обрабатывать землю. Продукты будут распределяться по труду. Каждая семья построит отдельный дом. Селиться можно лишь на землях, не занятых туземцами. Деньги отменяются... Колония будет составлять общину с выборными органами управления: старейшиной, советом и общим собранием поселенцев. Ежегодно вся чистая прибыль от обработки земли будет делиться между всеми участниками предприятия и соразмерно их положению и труду...». Он подготовил подробный план устройства «рационального общества», где не будет угнетения человека человеком, где все трудятся и получают по труду.
Представьте, эта фантастическая мечта русского путешественника вполне могла реализоваться!
В ШАГЕ ОТ МЕЧТЫ
Произошло то, на что он даже в самых пылких своих мечтах не смел надеяться: Россия всколыхнулась. Уже через три месяца подали заявления две тысячи добровольцев! Проектом заинтересовались видные журналисты и общественные деятели. Лев Толстой проявил живой интерес к этой идее и даже высказался о своей готовности войти в число будущих колонистов. Для доставки людей к месту будущей колонии Морское министерство даже выделило большой военный корабль... Однако в самый последний момент, когда, казалось, экспедиция на острова Тихого океана - дело окончательное и решенное, вдруг всполошилось царское правительство.
По инициативе царя в октябре 1886 года собрался комитет из представителей всех правительственных министерств для обсуждения предложений Миклухо-Маклая. Как и следовало ожидать, комитет единогласно высказался против проекта. Александр III наложил резолюцию: «Считать это дело окончательно конченным; Миклухо-Маклаю отказать!»
Сразу после этого в нескольких официальных газетах были напечатаны издевательские заметки в адрес путешественника. Даже вполне независимые «Стрекоза» и «Будильник» опубликовали на него карикатуры: Маклай, уперев руки в бока, стоит, поставив одну ногу на спину стоящего на четвереньках папуаса. Подпись под рисунком: «Его благородие Миклухо-Маклай, новый Тихоокеанский помещик». Вновь удивили своими метаморфозами желтые газетенки: из «российской гордости и славы» он в один миг превратился в «туземного царька» и «известного авантюриста». Консервативная газета «Новое время» напечатала огромную статью о Маклае под названием «Ученое шарлатанство». И уж совсем необъяснимая вещь: Академия наук отказалась принять в дар - то есть, бесплатно! - обширные антропологические и этнографические коллекции Маклая. Коллекции, о которых могли только мечтать научные институты Британии, Германии, Франции и других самых развитых стран мира!
Трудно было устоять против такого потока лжи и грязи. «У меня такое впечатление, что Российская академия существует как будто только для немцев!» - заявил в сердцах ученый. В этом упреке была доля истины: именно тогда не был избран академиком великий русский ученый Дмитрий Менделеев...
Единственное, что утешало - письма, шедшие к нему со всей России от его почитателей. Сохранилось письмо от неизвестной:
«Я не могу удержаться, чтобы хоть чем-нибудь не выразить свое глубокое уважение к Вам и удивление как человеку; не то удивление, которое заставляет бегать смотреть новинку, а то, которое заставляет подумать, отчего так мало людей, похожих на человека. Еще раз примите мое глубокое уважение и симпатию как к русскому. Русская».
Лев Толстой, стараясь оказать ему моральную поддержку в эти мрачные дни, писал к нему: «Меня... умиляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что, сколько мне известно, вы первый, несомненно, опытом доказали, что человек везде человек, т.е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом истинного мужества. Ваш опыт с дикими (людьми) ставит эпоху в той науке, которой я служу, - в науке о том, как жить людям друг с другом...»
«КАЖДЫЙ РОДИТСЯ С ЗАДОМ, ГОДНЫМ ДЛЯ ТРОНА»
Гете, немецкий мудрец, философ и поэт, писал на склоне лет: «Национальная ненависть - странная вещь. На низших ступенях образованности она проявляется особенно сильно и горячо. Но существует ступень, где она вполне исчезает и где чувствуешь счастье и горе соседнего народа так же, как своего собственного. Эта ступень соответствует моей натуре, и я укрепился на ней задолго до того, как мне минуло шестьдесят...». Миклухо-Маклай укрепился на этой ступени в двадцать шесть лет.
Русский ученый совершил важное открытие: те, кого Дарвин и другие ученые называли «дикими», - и папуасы Новой Гвинеи, и туземцы Океании, и австралийские аборигены, - такие же «гомо сапиенс», как и цивилизованные народы. Тщательно изучив биологические и физиологические свойства мозга темнокожих людей, строение их черепа, Миклухо-Маклай пришел к заключению: никаких расовых различий в устройстве и функционировании «думательной машины» не существует! Структура мозга всех людей, независимо от расы, одинакова. Это мозг - Homo sapiens (человека разумного) - определенная единая категория. Те или иные различия в рисунке мозговых извилин, в весе и величине мозга носят частный характер и не имеют определяющего значения. Форма и величина черепа и мозга не дают основания для выделения «высших» и «низших» рас. Внутри больших рас имеются группы, обладающие разными формами черепа. Величина и вес мозга также не являются надежными критериями при оценке интеллекта.
Позднейшие исследования подтвердили эту точку зрения. Сегодня известно, например, что вес мозга Тургенева составлял - 2012 граммов, академика Павлова - 1653 грамма, Менделеева - 1571 грамм, Горького - 1420 граммов, Анатоля Франса - 1017 граммов... Как видим, главное - не размер мозга, а умение им пользоваться.
Миклухо-Маклай сделал также еще один важный вывод: деление народов на «долихокефалов» и «брахикефалов», - то есть, «длинноголовых» и «короткоголовых», или, выражаясь языком расистов, на людей высшей и низшей расы, - опасное заблуждение. Среди темнокожих народов встречаются как «длинно»- так и «короткоголовые» - и почти в той же степени, что и среди цивилизованных европейцев. Русский ученый рискнул выдвинуть свою «антирасовую» теорию. Суть ее заключается в следующем.
Форма головы человека во многом определяется тем, чем занимались его многочисленные предки. Если в их числе были люди преимущественно интеллектуального или незначительного физического труда, - например, аристократы, чиновники, банкиры, помещики, торговцы, писатели, - форма головы, в этом случае, может увеличиться, «удлиниться». Если же в числе предков преобладали люди тяжелого физического труда, - например, крестьяне, рабочие, солдаты, спортсмены, - то у их потомка форма головы может уменьшиться, «округлиться». Однако, подчеркивает Маклай, главное не это, а то, что и при таких физиологических трансформациях психические качества мозга у тех и других остаются практически неизменными. Следовательно, «цивилизованность» не в величине головы, а в навыке. А навык, как известно, дело наживное. Так рассуждал русский ученый.
Кстати, приблизительно лет десять назад в немецкий журнал «Шпигель» опубликовал результаты одного научного исследования. Оно целиком подтверждает предположения Миклухо-Маклая.
Группа ученых решила подвергнуть научной ревизии печально известную «расовую теорию». В девяти странах - Великобритании, Германии, Украине, Монголии, Японии, Австралии, Канаде, ЮАР и Бразилии в течение нескольких лет производились подробные антропологические измерения жителей перечисленных стран. Кроме этого обращалось внимание на место жительства и род занятий исследуемых. После обработки всех данных, на что ушло целых полгода, ученые с большим изумлением констатировали: в процентном соотношении, вне зависимости от страны исследования, количество «длинноголовых» и «короткоголовых» оказалось приблизительно одним и тем же. А именно: 35% к 65%. Также было замечено, что процент «длинноголовых» становится заметно выше в больших городах, и уменьшается в сельской местности и небольших городках. Любопытно, что ученые так и не обнаружили связи между формой головы и профессией человека. Зато отметили, хотя и незначительное, преобладание «длинноголовых» - около 57% - среди разного уровня руководителей и начальства.
В своих комментариях ученые процитировали Бернарда Шоу, заметившего, что «каждый из нас родится с задом, годным для трона». А в качестве итогового резюме привели известное высказывание Конфуция, который еще за двадцать шесть веков до этого научного «открытия» утверждал: «природа людей одинакова; разделяют же их только обычаи».
«МАКЛАЮ ЖЕНЩИН НЕ НУЖНО...»
Артур Шопенгауэр однажды зло пошутил: «Единственный мужчина, который не может прожить без женщин, это - гинеколог». Миклухо-Маклай, ученый до мозга костей, никогда не принадлежал к числу дамских угодников, и во многом разделял взгляды немецкого философа-пессимиста. Под его впечатлением он с 18 лет усвоил небрежную и покровительственную манеру в общении с женщинами. Способствовала этому еще и мода на «нигилизм». Он, юный Базаров, кромсающий лягушек, не желает заниматься пустяками. Он - «человек дела».
Когда некая Августа, молодая дама из немецкой провинции, станет забрасывать его любовными письмами, Маклай ответит ей совершенно в духе Базарова: «Я пишу тогда, когда хочу что-нибудь сказать или сообщить, - и пишу то, что мне надо, а не пустые фразы...». И тут же: «Я - скучающий эгоист, совершенно равнодушный к стремлениям и жизни других добрых людей, который послушен лишь собственному желанию, который добро, дружбу, великодушие считает лишь прекрасными словами, приятно щекочущими длинные уши добрых людей. Да, милая барышня, я не похож на тот портрет, который нарисовала ваша фантазия... В заключение даю вам совет: когда вы хотите видеть людей прекрасными и интересными, наблюдайте их только издали...».
Позже, на островах Океании, Миклухо-Маклай оставит такую запись в дневнике: «Женщины сидели в почтительном отдалении, как подобает «номерам вторым»...». И рядом: «...нормальное отношение (к женщине. - А.К.) сохранилось еще в папуасском мире».
Что же это за нормальное отношение? Читаем дальше: «Для папуасов женщины более необходимы, чем для нас, европейцев. У них женщины работают на мужчин, а у нас наоборот. С этим обстоятельством связано отсутствие незамужних женщин у папуасов и значительное число старых дев у нас. Здесь каждая девушка знает, что будет иметь мужа. Вот почему папуаски сравнительно мало заботятся о своей внешности. А замуж они выходят рано - 13-14 лет». Довольно странная мысль для европейца, не правда ли?
Легко ли молодому и полноценному в половом отношении мужчине прожить без женщины? Наверное, не очень. Даже если он и заявляет о том, что «нам некогда заниматься любовью, мы торопимся к цели».
Когда русский путешественник впервые ступил на берег Новой Гвинеи, многие папуасские женщины, увидев его, убегали, оставляя на земле следы «медвежьей болезни». Однако вскоре поведение женщин изменилось: они наперебой стали кокетничать с «человеком с Луны». Стоило ученому появиться где-либо, как они выныривали неизвестно откуда, потупляли глаза, проплывали мимо, едва не задевая «тамо руса». Причем походка их делалась бесстыдно-вертлявой, а юбки еще усиленнее двигались из стороны в сторону. То было самое настоящее кокетство.
На все предложения о женитьбе, поступавшие буквально из каждой деревни, - кто только не мечтал с ним породниться! - Николай Николаевич неизменно отвечал:
Маклаю женщин не нужно. Женщины слишком много говорят и вообще шумливы, а Маклай этого не любит.
Однажды папуасы одной из деревень решили во что бы то ни стало женить своего большого друга...
КАК ЖЕНИТЬ «ТАМО РУСА»?
В качестве невесты была выбрана самая красивая девушка. Бунгарая, так звали ее. Впервые ее увидев, Маклай невольно воскликнул: «Фея!»
Вообще, по описаниям Миклухо-Маклая, папуасские женщины были довольно красивы: «...Кожа гладкая, светло-коричневого оттенка. Волосы от природы матово-черного цвета. Ресницы достигают значительной длины и красиво изогнуты кверху... Груди у молодых девушек конической формы и остаются маленькими и заостренными до первого кормления... Ягодицы хорошо развиты. Мужчины находят красивым, если их жены при ходьбе двигают своими задними частями так, чтобы при каждом шаге одна из ягодиц непременно поворачивалась бы в сторону. Я часто видел в деревнях маленьких девочек, семи-восьми лет, которых их родственницы учили этому вилянию задом: целыми часами девочки заучивали эти движения. Пляска женщин состоит главным образом из таких движений».
Женщины усиленно занимались туалетом невесты. Были принесены лучшие черепаховые гребни, лучше передники из кокосовой бахромы с черными и красными полосами, самые красивые ожерелья и браслеты и самые красивые серьги в виде цепочек к костяных колец. Не подозревая о заговоре, ученый, вернувшись вечером в свою хижину, расстелил одеяло, надул резиновую подушку и, сняв башмаки, задремал. Утром он с пунктуальностью ученого записал в свой дневник:
«Я был разбужен шорохом, как будто в самой хижине; было, однако, так темно, что нельзя было ничего разобрать. Я повернулся и снова задремал. Во сне я почувствовал легкое сотрясение нар, как будто бы кто лег на них. Недоумевая и удивленный смелостью субъекта, я протянул руку, чтобы убедиться, действительно ли кто лег рядом со мной. Я не ошибся; но как только я коснулся тела туземца, его рука схватила мою; и я скоро не мог сомневаться, что рядом со мной лежала женщина. Убежденный, что эта оказия была делом многих и что тут замешаны папаши и братцы и т.д., я решил сейчас же отделаться от непрошенной гостьи, которая все еще не выпускала моей руки. Я быстро соскочил с барле и сказал: «Ни глее, Маклай нангели авар арен». («Ты ступай, Маклаю женщин не нужно».) Подождав, пока мой ночной посетитель выскользнул из хижины, я снова занял свое место на барле.
Впросонках слышал я шорох, шептанье, тихий говор вне хижины, что подтвердило мое предположение, что в этой проделке участвовала не одна эта незнакомка, а ее родственники и другие. Было так темно, что, разумеется, лица женщины не было видно.
На следующее утро я не счел подходящим собирать справки о вчерашнем ночном эпизоде - такие мелочи не могли интересовать «человека с Луны». Я мог, однако, заметить, что многие знали о нем и об его результатах. Они, казалось, были так удивлены, что не знали, что и думать».
Искушения Маклая на этом не закончились. Папуасы, вероятно, решили: разве мог Маклай в ночной темноте увидеть, кого ему прочат в жены? Нужно устроить смотрины, и путь он сам выбирает ту, которая ему по сердцу.
Смотрины были устроены, но Маклай вновь озадачил папуасов. Он решительно произнес:
Арен! Нет!
ВСЕ ФЕИ КУСАЮТСЯ
И все же роман с «феей» состоялся. Однажды он выкупался на рассвете в реке, а к вечеру уже лежал с лихорадкой. Вот тут-то к больному ученому и заявилась Бунгарая. Мог ли и дальше противиться собственной природе и волшебным чарам молодой красавицы обессилевший странник? «Я предполагаю, - записал Миклухо-Маклай в дневнике после первой ночи, проведенной с ней, - что папуасские ласки мужчин иного рода, чем европейские, по крайней мере Бунгарая с удивлением следила за каждым моим движением и хотя часто улыбалась, но я не думаю, что это было только следствием удовольствия».
С этого дня она стала приходить к нему почти каждую ночь.
Еще две выдержки из дневника Маклая:
«10 мая. Вечером опять пришла Бунгарая. Утром при уходе я подарил ей кусок катуна, которым она, кажется, не осталась довольна... Она говорила что-то, но я не мог понять, кажется, просила денег, желала серьги, браслет. Слыша, что я хохочу (было темно), она что-то стала сердито бормотать, а я еще более хохотал, она несколько раз толкала меня в бок не слишком нежно, потом даже намеревалась с досады укусить меня два раза. Я ее успокоил...»
«13 мая. Было 7 часов вечера, я сидел за моим скудным ужином, когда на минуту люди мои вышли оба на заднюю веранду. Бунгарая осторожно пробралась мимо меня в спальню. Пришлось ее спрятать, хорошо, что у кровати есть занавеска. Принесла тарелку яиц. Странно, что пришла, да еще с подарком, когда третьего дня я ей ничего не дал».
В дальнейшем Миклухо-Маклай уже не уделял в дневнике места своим ночным приключениям, отделываясь короткими записями вроде «Опять приходила Бунгарая» или «Каждый день приходит Бунгарая».
Из писем и немногих сохранившихся дневников известно, что Бунгарая - не единственная любовь русского путешественника. Была еще и Мануэла, «красивая перуанка из Кальо», и Мира, «замечательно толстогубая девочка», и Пинрас, «недурненькая девочка даже в европейском смысле». И еще - Мкаль, «интересный объект, который оказался недурненькою молодою женщиной».
В одной из хижин племени оран-утанов он увидел девочку, лицо которой сразу бросилось ему в глаза миловидностью и приятным выражением. Девочку звали Мкаль, ей было 13 лет. Миклухо-Маклай сказал, что хочет ее нарисовать. Она поспешила надеть рубашку, но он предупредил, что этого делать не нужно. Вскоре Мкаль перестала бояться странного и бородатого белого мужчины. Вечерами, когда Миклухо-Маклай работал, она просиживала возле него. «Здесь девочки рано становятся женщинами, - записал путешественник в своем дневнике. - Я почти убежден, что если я ей скажу: «Пойдем со мною» и заплачу за нее родственникам - роман готов». Однако ни сказать ей «пойдем со мною», ни взять Мкаль с собой он не мог. Слишком много задач он ставил перед собой, как ученый, а женитьба и семья - это, по его убеждению, «радость на месяц и печаль на всю жизнь».
И вот однажды Маклай под крики аборигенов, желавших ему счастливого пути, сел со слугами в пирогу. В толпе была и Мкаль, она молча стояла на берегу. «Я охотно взял бы ее с собой», - снова подумал Миклухо-Маклай. Пока пирога уплывала вниз по реке, Миклухо-Маклай и Мкаль не сводили друг с друга глаз.
ЗАГАДКА ШЕСТИ БУКВ
И все-таки свою настоящую любовь Маклай встретил не на Новой Гвинее и даже не в России. Случилось это в Австралии. В это время Николаю Николаевичу было 38. Его избранница Маргарет Робертсон, дочь австралийского губернатора, была намного моложе и выглядела как 13-14-летняя девочка.
В своих многочисленных путешествиях Миклухо-Маклай совершенно подорвал здоровье. Лихорадка не давала ему покоя, и он решил немного пожить в стране с благоприятным климатом - Австралии. 4 декабря 1881 года, идя по парку Кловли-Хауза, он увидел старого Робертсона - в недавнем прошлом губернатора Нового Южного Уэльса. Робертсон прогуливался по парку со своей дочерью Маргарет. Увидев ее Миклухо-Маклай был мгновенно очарован. Маленькая, скромная, стыдливая и очаровательная девушка сразу покорила его сердце.
Родственники и друзья Маргарет противились браку и даже потребовали от Миклухо-Маклая разрешения на женитьбу от самого государя императора. Александр III благосклонно встретил просьбу Миклухо-Маклая, и свадьба состоялась в Австралии.
Через месяц после свадьбы Миклухо-Маклай написал своему другу Александру Мещерскому: «Действительно, я понимаю теперь, что женщина может внести истинное счастье в жизнь человека, который никогда не верил, что оно существует на свете».
Маргарет родила ему двух сыновей - Александра и Владимира. Николай и Маргарет очень любили друг друга: он был нежным и заботливым мужем, она - горячо любящей, ласковой и преданной женой.
Их счастье было коротким, как вдох. Они прожили вместе всего четыре года. Да и счастье им выдалось безжалостно-трудное. Оно играло и светилось на зябком тусклом фоне почти непрерывных болезней и безденежья, граничившего с самой настоящей бедностью. У Маргарет, переехавшей к мужу в Петербург, лишенной друзей и близких, не говорившей по-русски, среди непривычных российских снегов и под серым петербургским небом зябли и тело, и душа. Несколько строк из ее дневника: «18 января 1888 года. Я не пою и не играю так часто, как хотелось бы, потому что камин в гостиной берет столько дров, а мы должны очень осторожно их расходовать... 22 марта 1888 года. Этим утром прислали попросить внести 12 рублей за пианино за наступающий месяц. У меня хватило силы духа сказать, что пианино мне больше не требуется, и за ним прислали в 4 часа. Оно ушло! Моя бедная комната выглядит очень мрачной и пустой. Я совершенно убита тем, что его больше у меня нет...»
Его похоронили на Волковом кладбище в Петербурге. По просьбе Маргарет резчик выбил на могильной плите шесть прописных латинских букв N.B.D.C.S.U., что написала она однажды на первой фотографии, подаренной ему задолго до свадьбы.
Маргарет Миклухо-Маклай вернулась на родину и прожила еще 48 длинных лет печальной жизни без него. Она жила скромно - на маленький доход от имущества, что числилось за ее мужем в России. Революция 1917 года положила конец и этому... Но Маргарет всегда вспоминала Россию светло и с любовью. Сыновьям Николая Николаевича, Александру и Владимиру, она передала свое благоговейное чувство к нему.
Что же означают те странные латинские буквы, начертанные на могиле Маклая? Точного ответа на этот вопрос не знает никто. Однако многие биографы сходятся во мнении, что, скорее всего, это начальные буквы из слов клятвы, которую однажды Николай и Маргарет дали друг другу: «None but death can separate us» - «Ничто, кроме смерти, не может разлучить нас».
ШПИОН-ДИЛЕТАНТ
Ну а что же со «шпионством» русского путешественника? Было? Не было? Последуем принципу самого Миклухо-Маклая: «ложь создана для спасения рабов и трусов; единственно верный путь свободного человека - правда», и честно признаемся: да, действительно, Николай-Николаевич отправлял в Россию донесения, которые, если говорить вообще, можно назвать «шпионскими». Если же говорить в частности, здесь следует сделать несколько оговорок.
Во-первых, русский ученый за все время своего «шпионства» отправил в Россию общим счетом всего три (!) донесения.
Во-вторых: в сборе информации для своих донесений он пользовался не сведениями, которые сообщали ему при личных встречах его друзья и знакомые - политические и общественные деятели Англии и Австралии, а преимущественно австралийскими газетами.
В-третьих: с военной точки зрения донесения Миклухо-Маклая показывают его, как совершенного дилетанта. Военную информацию он собирает крайне небрежно и непрофессионально. Например, перечисляя переоборудованные корабли, он заканчивает их список словами «и другие, которых имени не припомню». Иной раз «горе-разведчик» и сам не уверен в достоверности своих сведений: «В Мельбурне находятся (кажется) 3 небольших броненосных судна, в Аделаиде - 1 или 2». Что касается на самом деле секретных данных, то русский ученый даже и не пытался их раскрыть.
Историк А.Я. Массов в книге «Россия и Австралия во второй половине XIX века» пишет: «Можно ли сегодня, более чем 100 лет спустя после описываемых событий назвать информаторскую деятельность Н.Н. Миклухо-Маклая «шпионажем», а его самого отнести к категории «рыцарей плаща и кинжала? Скорее всего, нет. Собранная и переданная им в Россию информация носила достаточно невинный характер. Этим, собственно говоря, во все времена занимались дипломаты, а в условиях отсутствия полноценного российского посольства в Австралии в то время русский ученый всего лишь занял определенную нишу в сложной системе отношений двух империй - Российской и Британской.
Им двигали, безусловно патриотические устремления и искреннее желание способствовать территориальным приобретениям и укреплению позиций России в южной части Тихого океана. Более того, русский ученый хотел, чтобы столь милые его сердцу коренные обитатели северного побережья Новой Гвинеи стали подданными российской короны и были защищены от европейских авантюристов, в том числе, и охотников за золотом, которые часто вторгались в новые британские колонии, разрушая традиционный уклад жизни коренных племен. Заметим, что золото к тому времени на Новой Гвинее уже было найдено. Не исключено, что определенную роль в участии Н.Н. Миклухо-Маклая в сборе военно-политической информации сыграло его желание отблагодарить Александра III за субсидирование его научной деятельности в прошлом и морально оправдать обращение за новой стипендией».
«В конечном итоге, - заключает Массов, - Н.Н. Миклухо-Маклай остался в истории выдающимся ученым и путешественником. Неформальная сторона его деятельности, разумеется, не оставшаяся секретом для австралийцев, не помешала им признать его научные достижения и значительный вклад в развитие русско-австралийских связей».
ТАЙНА, СГОРЕВШАЯ В КАМИНЕ
Незадолго до смерти Миклухо-Маклай попросил жену исполнить его последнюю волю: сжечь его дневники. Маргарет не посмела ему отказать. Она сожгла их в камине, даже не попытавшись узнать, какую же страшную тайну они хранили. Казалось бы, все, о чем хотел умолчать русский путешественник, превратилось в горстку золы в потухшем камине. Но, как говорится, нет ничего тайного, что не стало бы когда-нибудь явным.
Первым, кто сумел приоткрыть завесу над тайной сгоревших дневников, был русский писатель и историк Борис Носик. Как бы шокирующее это ни прозвучало, но правда такова: Миклухо-Маклай испытывал сексуальное влечение к несовершеннолетним девочкам и мальчикам... Теперь становится понятно, откуда взялась его странноватая, ничем не обоснованная неприязнь к женщинам - зрелым женщинам.
«Если Маклай еще в студенческие годы осознал, - пишет Борис Носик в книге «Тайна Маклая», - что «скверно справляется с этим интересом», он не мог не задуматься над последствиями этого «интереса». В Европе, и тем более в России, такой «интерес» мог бы кончиться плохо. Маклай уже знал из книг, что в тропических странах, среди туземцев, его «интерес» никому не показался бы преступным. Девочки созревают там для любви и в 13, и в 12, и в 10 лет... И он решил, что ему остается одно - бегство в тропики... Или гибель (как Чайковскому)... Он был талантлив, энергичен, неистов... Он повернул течение своей жизни. Он бежал в тропики».
Князь Мещерский - вероятно, единственный человек, посвященный в эту интимную тайну Маклая. В письмах к нему Николай Николаевич на редкость откровенен. Вот письмо от 11 мая 1871 года, присланное Маклаем из плаванья, из Вальпараисо: «Мы здесь в Вальпарайзо 3 недели. Между делом я заинтересовался очень одной девочкой 14 с половиной лет - и отчасти иногда скверно справляюсь с этим интересом. Она просила, между прочим, вчера достать ей русских марок; пришлите ей, пожалуйста, штук 12 разных, но уже употребленных марок со следующим адресом... Буду очень благодарен. Не забудьте! Вы, может, улыбнетесь при чтении этой просьбы - но мне так редко встречаются люди, которые мне нравятся, что для них я готов на многое и даже готов беспокоить Вас этими пустяками».
Князя, вероятно, не смутила ни «заинтересованность» друга, ни странная просьба, ни раскаленное нетерпение в его тоне...
Вот письмо от 21 июня 1876 года: «Не посылаю портрета моей временной жены, который обещал в последнем письме, потому что таковой я не взял, а микронезийская девочка Мира, которая со мной, если когда и будет таковою, то не ранее года». Еще одно письмо из Южной Америки: «Были здесь две девочки, для своего возраста очень (физически) развитые; старшей, которой еще не было 14, не хватало только мужчины с как можно большего размера пенисом; у младшей, которой едва ли было 13 лет, была красивая пышная грудь... Ночь была хорошо проведена в хижине сеньора дона Мариано Гонсалеса».
Можно было бы процитировать и другие «разоблачительные» письма, но... Давайте на этом остановимся. В конце концов, выражаясь словами самого Маклая, «чтобы видеть людей прекрасными, следует наблюдать их только издали». А мы, кажется, подошли слишком близко.
Как бы там ни было, малое не должно умалять то великое, что есть в человеке. Ведь далеко «не всякий, - подводит черту под «тайной Маклая» Борис Носик, - бежавший в тропики, стал Маклаем, пионером науки, открывателем новых путей, гуманистом, защитником обиженных, другом туземцев и их святым, героем, авантюристом, победителем, великим сыном своей родины. Не всякий смог в конечном итоге обуздать себя и «взять себе жену», чтобы вернуться наконец в мир христианской цивилизации. Он оказался способным и на это. Честь ему и слава...»
Александр КАЗАКЕВИЧ
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ МИКЛУХО-МАКЛАЙ
Великий путешественник Миклухо-Маклай родился 17 июня 1846 года в селе Рождественском близ Боровичей Новгородской губернии. Он был вторым ребенком в семье.
С рождением Коли семья Миклух (так они тогда назывались) перебралась в Петербург, где родилось еще трое детей. Старший Миклуха, Николай Ильич, стал инженер-капитаном и был назначен начальником пассажирской станции и вокзала Петербургско-Московской железной дороги. Семья поселилась прямо в вокзальном помещении на втором этаже. Конечно, жизнь была беспокойной, но все же появилось свое жилье. Николай Ильич, обычно угрюмый, теперь много шутил, вывозил семейство за город, обзавелся хорошей библиотекой. Кроме того, он решил всерьез заняться воспитанием детей, которые, по его мнению, должны были знать иностранные языки, историю, литературу, а также заниматься живописью и музыкой. С этой целью наняли учителей.
Николай Ильич уже давно страдал от кашля, но не обращал на это внимание. Он больше заботился о здоровье своих детей. Но вскоре врачи обнаружили у Николая Ильича туберкулез легких, от которого он и скончался в декабре 1857 года.
Семья оказалась в трудном положении. Екатерине Семеновне пришлось продать мебель и снять более скромное жилье
на улице Большая Мещанская. Сережу и Колю удалось устроить в училище при лютеранской церкви Святой Анны, где преподавание велось на немецком языке. Таким образом, дети, согласно воле покойного отца, могли овладеть иностранным языком. Но Николай наотрез отказался от этой затеи. Тогда знакомый матери, Валентин Миклашевский, в то время учившийся на юридическом факультете Петербургского университета, взялся готовить мальчиков для поступления в гимназию. В 1858 году Николай Миклуха сдал экзамены в 3-й класс 2-й санкт-петербургской гимназии.
Николай учился как раз в то время, когда в стране обострилась обстановка, часто вспыхивали восстания крепостных и студенческие волнения. Мать тревожилась за Колю, поскольку тот принимал активное участие в сходках. Особенно ее тревога возросла, когда разразилось восстание в Польше. На сторону восставших перешло несколько сот русских солдат и офицеров, был создан «Комитет русских офицеров в Польше».
Когда же восстание было разгромлено, по стране прокатилась волна шовинизма, коснувшаяся и семьи Миклух: Николая исключили из гимназии, а Екатерине Семеновне пригрозили высылкой из Петербурга.
Мать посоветовалась с их домашним врачом Петром Ивановичем Боковым (этот разговор происходил во время внезапной болезни Коли). Но Николай заявил, что выздоравливать он может и потом, а сейчас необходимо добиться разрешения на выезд за границу.
Екатерина Семеновна упорно, но безрезультатно ходила по различным инстанциям. Чиновники не разрешали выезд, потому что Николай был только что исключен из университета и не имел права поступить куда-либо еще, а они боялись создания им за границей какой-нибудь тайной организации.
Наконец Боков собрал консилиум из своих знакомых врачей, который и вынес решение отправить Николая Миклуху для лечения в Швейцарию или в Шварцвальд. Так юноша получил разрешение на выезд за границу.
Весной 1864 года Николай Миклуха поселился в Германии. В материальном плане он жил тяжело, работы никакой не было, деньги кончались. К тому же Николай был не совсем здоров.
В Германии Миклуха поступил на философский факультет университета в маленьком городке Гейдельберге. Здесь ему сначала удалось вполне прилично устроиться: он разыскал своего бывшего воспитателя Валентина Валентиновича Миклашевского, который заканчивал в Гейдельберге свое образование. Последний помог Миклухе найти жилье, чтобы дать ему возможность учиться.
В конце концов Миклуха вступил в польское общество эмигрантов и всерьез, к большому неудовольствию матери, взялся учить польский язык.
Когда мать написала, что кумира Миклухи, Н.Г. Чернышевского, отправляют в Сибирь на семь лет, он в ответ сообщил, что хочет помочь Николаю Гавриловичу деньгами. Путем строгой экономии ему удалось скопить небольшую сумму, но этого было мало. Тогда Николай решил на каникулы уехать в горы, в Шварцвальд, где жизнь была дешевле, и так сэкономить.
Николай Миклуха поселился в маленькой гостинице в горах, где пребывал в почти полном одиночестве. Единственными людьми, с которыми он общался, были хозяева и двое работников.
Миклуха исходил почти весь южный Шварцвальд, взошел на самую высокую его точку - гору Фельдберг, любовался Альпами и Вогезами.
Миклухе удалось скопить достаточно большую сумму для Чернышевского - 180 рублей. Эти деньги он вручил Миклашевскому, который отправлялся в Варшаву. Но Миклашевский не смог послать их Чернышевскому, так как польское восстание к тому времени окончательно подавили, в стране начались всяческие репрессии, и каждый опасался ареста.
Миклуха поселился в Лейпциге, где сменил фамилию и стал Миклухо-Маклаем. По его же собственным словам, это была родовая фамилия. Дело в том, что предки Миклухи жили в Малороссии, а в каждом малоросском поселении было принято кроме фамилии иметь еще и кличку. Один из предков часто носил ушастую шапку - малахай, которая со временем стала «махалаем», или «махлай». Но поскольку слово «махлай» означало еще и «олух», то прадед Николая, Степан, стал везде подписываться вместо «Миклуха-Махлай» - « Миклухо- Маклай «.
Николаю Николаевичу эта фамилия чрезвычайно понравилась, и он решил взять ее для себя.
Вскоре Миклухо-Маклай, по совету своего друга, князя Мещерского, переселился в Йену, где познакомился с профессором Эрнстом Геккелем, ярым сторонником учения Ч. Дарвина.
Николай с удовольствием стал посещать его лекции. Другой его страстью сделалась сравнительная анатомия. Определился наконец и круг его научных интересов: Миклухо-Маклая заинтересовала проблема изменения форм организмов под воздействием внешней среды.
Однажды профессор Геккель позвал Миклухо-Маклая и некоего Генриха Фоля, студента из Женевы, к себе в гости и объявил им, что работает с губками и ему нужны помощники, стать которыми он и предлагает Маклаю и Фолю. Геккель пояснил также, что для работы придется выехать в Африку.
В июле 1866 года Николаю Миклухо-Маклаю исполнилось 20 лет. Вскоре, как и обещал Геккель, они отправились в поездку на Канарские острова.
25 ноября 1866 года началось тяжелое восхождение на покрытый в то время снегом Тенерифский пик.
Миклухо-Маклай занялся поисками и изучением рыб и губок. Последние являлись низшими представителями многоклеточных животных, которые вели сидячий образ жизни и не имели нервной ткани.
Миклухо-Маклаю удалось открыть новый, неизвестный науке вид губок, который он назвал «Гуанча бланка» - в честь древних обитателей Канарских островов, гуанчей, уничтоженных к началу XVII века колонизаторами.
Через три месяца Геккель, Фоль и Миклухо-Маклай отправились в Могадор, на побережье Марокко.
Через неделю Геккель уехал в Германию, а Миклухо-Маклай и Фоль, переодевшись в костюмы берберов, отправились пешком в столицу Марокко.
Фоль и Маклай по пути останавливались в различных селениях. Они сразу установили с берберами дружеские отношения. В некоторых деревнях они задерживались и лечили местное население, поскольку все-таки были врачами.
Под конец путешественники посетили Рабат, а потом вернулись в Могадор за оставленным имуществом и коллекциями. Вскоре они сели на английский пароход, идущий в Европу.
Миклухо-Маклай решил также осмотреть зоологические коллекции в музеях Европы. С этой целью он побывал во Франции, Дании, Норвегии, Швеции.
В Швеции Николаю Николаевичу стало известно, что знаменитый полярный исследователь Нильс Адольф Эрик Норденшельд собирается в очередную экспедицию. Миклухо-Маклай попросил у него разрешения присоединиться к экспедиции, но получил категорический отказ и огорченный вернулся в Йену.
Здесь он еще упорней стал изучать анатомию и физиологию человека.
Университет Николай Николаевич Миклухо-Маклай закончил в 1868 году. Вскоре он познакомился с молодым немецким зоологом Антоном Дорном. Последний планировал основать где-нибудь на побережье Средиземного моря зоологическую станцию, открытую для ученых всех стран. Миклухо-Маклаю пришлась по вкусу эта затея, и он вместе с Дорном уехал в Мессину.
Там Николай Николаевич решил, что местная фауна его не интересует и что лучше бы поехать на Красное море.
Единственной проблемой были деньги. Мать с большим неудовольствием прислала 300 рублей.
В марте 1869 года Миклухо-Маклай приехал в Египет. Здесь ему поначалу пришлось очень несладко из-за враждебности местного населения, но вскоре арабы узнали, что он врач и пришел с добрыми намерениями, и подружились с ним.
Из Египта Маклай перебрался в Саудовскую Аравию, посетил городок Ямбо-эль-Бар, побродил по коралловым отмелям Джедды.
В Джедде Николай Николаевич снял уютную комнату, где мог спокойно работать, ибо жизнь здесь была в три раза дешевле, нежели в Египте.
Миклухо-Маклая все больше увлекает изучение местного населения: его быт, привычки, нравы. С этой целью он покинул Джедду и пешком дошел до Эфиопии, до городка Массауа. Здесь Миклухо-Маклай впервые заболел лихорадкой и цингой, но тем не менее пешком отправился по Нубийской пустыне в Судан.
На родину Николай Николаевич Миклухо-Маклай вернулся лишь в возрасте 23 лет, но его научные труды уже были известны в Петербурге и Москве. Большую ценность представляли и собранные им коллекции.
Миклухо-Маклай планировал заняться исследованиями в северной части Тихого океана, в Японском и Охотском морях. Однако он увлекся изучением жизни народов Океании, Малайского архипелага, Австралии.
Миклухо-Маклай рьяно принялся за исполнение своих планов. Он опять заболел лихорадкой, но, немного поправившись, решил поехать в Даун для знакомства с Чарльзом Дарвином. Однако эта поездка сорвалась из-за нового приступа болезни.
Миклухо-Маклай уехал в Йену. Но денег, чтобы вернуться домой, у него не было, поэтому он снова был вынужден попросить мать выслать их. Екатерина Семеновна, к большому неудовольствию старшего брата Сергея, выслала ту небольшую сумму, которую удалось ей скопить на отъезд из Петербурга, так как у нее обнаружились первые признаки туберкулеза.
Совет Русского Географического общества выделил Мак-лаю 1200 рублей, которых, к сожалению, не хватало бы и на покупку необходимых инструментов. Миклухо-Маклай также получил уведомление о принятии на корвет «Витязь» для совершения путешествия к берегам Тихого океана; но питаться ему опять-таки надо было за свой счет.
Тем не менее Миклухо-Маклай, предварительно утвердив свою программу на заседании Русского Географического общества, собрался ехать на Новую Гвинею, «к людоедам», что у многих вызвало шок.
Корвет «Витязь» отправился в кругосветное плавание 27 октября 1870 года. 2 ноября он прибыл в Копенгаген.
Здесь Миклухо-Маклай сильно заболел. Однако он не отказался от своей затеи, поэтому оказавшись в Голландии добился разрешения на исследования у министра колоний.
Капитан «Витязя» Назимов покровительствовал Миклухо-Маклаю. Последний очень страдал из-за приступов лихорадки, и Назимов тщетно уговаривал его плыть на корвете в Японию.
Но Миклухо-Маклай упорно хотел попасть именно в Новую Гвинею. Туда «Витязь» прибыл 19 сентября 1871 года.
Утром 20 сентября Назимов высадил Маклая на Новой Гвинее. Последний не взял с собой ничего, кроме шлюпки-четверки, а также двоих помощников, Боя и Уильсона.
Николаю Николаевичу нелегко пришлось на Новой Гвинее. Матросы сначала относились к нему весьма настороженно, но вскоре привыкли. Из одного селения в другое передавались слухи о Миклухо-Маклае, один фантастичней другого. Туземцы стали называть его «друг, «брат», «отец».
В очередной раз Миклухо-Маклай заболел. Он был почти при смерти, когда врачи посоветовали ему уехать в Сидней. Здесь, в Сиднее, ученый окончательно оправился от болезни. И здесь же он узнал, что англичане пытаются поработить народы Океании, Меланезии и Новой Гвинеи, в связи с чем им был направлен протест комиссару Западной Океании Артуру Гордону.
В Сиднее Маклай встретил свою будущую жену. Она была дочерью достаточно влиятельного человека сэра Джона Робертсона. Маргарет-Эмма (или Маргарита, или Рита) Роберт-сон вдовела уже 5 лет. В Николая Николаевича она влюбилась с первого взгляда, и это чувство было взаимным.
Но отец неожиданно воспротивился свадьбе дочери и заявил, что нищий Маклай ей не пара.
Однако Маргарита настояла на своем, и свадьба состоялась 27 февраля 1884 года (за четыре года до смерти Маклая).
Жизнь требовала вмешательства Миклухо-Маклая в политические дела Океании. Николай Николаевич в то время стоял во главе «антирабовладельческого» движения.
Защищая Новую Гвинею и Океанию от произвола иностранных колонизаторов, Миклухо-Маклай вел большую политическую игру: он стремился поссорить империалистов между собой, используя их же противоречия.
Последние годы жизни Маклай жил с женой и двумя сыновьями в России. Зарабатывал он тем, что писал статьи для газет.
В 1887 году болезнь Николая Николаевича обострилась.
В 1888 году его положили в клинику Виллие, где он все-таки продолжал работать.
Скончался Николай Николаевич Миклухо-Маклай 14 апреля 1888 года в клинике Виллие, в возрасте 42 лет. В газете сообщалось, что «…смерть застала Николая Николаевича тогда, когда он обрабатывал второй том записок о своих путешествиях».
При жизни Миклухо-Маклай написал около 50 завещаний, но не оставил ни одного в минуту своей смерти.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Из книги Воспоминания автора Сухотина-Толстая Татьяна ЛьвовнаНиколай Николаевич Ге I В первый раз я увидала Николая Николаевича Ге в нашем доме в Москве в 1882 году.Мне тогда только что минуло восемнадцать лет. Помню, как, вернувшись с катка, с коньками в руках, я направилась в кабинет отца и по дороге от кого-то из домашних узнала, что у
Из книги Распутин и евреи.Воспоминания личного секретаря Григория Распутина [с фотографиями] автора Симанович АронНиколай Николаевич Ге 1 Л. Н. Толстой познакомился с Н. Н. Ге в Риме, в январе 1861 г., однако, вернувшись в Россию, не общался с ним до 8 марта 1882 г., когда тот посетил его в Москве. С этого времени их связывала глубокая дружба, длившаяся до самой кончины Ге (1894 г.). Толстой высоко
Из книги Человек с Луны автора Миклухо-Маклай Николай НиколаевичНиколай Николаевич За кровавое воскресение 9 января 1905 года Николай II получил прозвище «Кровавый». Он его не заслужил. Он был слабым, бесхарактерным человеком, и вся его жизнь была путаной, без плана. Все зависело от того, кто в данный момент находился около царя и имел на
Из книги Распутин и евреи автора Симанович АронНиколай Николаевич Миклухо-Маклай Великий русский путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай родился 17 июля 1846 года, умер 14 апреля 1888 года.Его жизнь, полная замечательных дел, больших испытаний, драматических событий, сохраняет для нас и сейчас, спустя столетие,
Из книги Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1] автора Коллектив авторовНиколай Николаевич За кровавое воскресение 9 января 1905 года Николай II получил прозвище «Кровавый».Он его не заслужил. Он был слабым, бесхарактерным человеком, и вся его жизнь была путаной, без плана. Все зависело от того, кто в данный момент находился около царя и имел на
Из книги 100 великих оригиналов и чудаков автора Баландин Рудольф КонстантиновичУБИЙСТВО МИКЛУХО-МАКЛАЙ Кто из петербуржцев не знает знаменитого дома Яковлева, известного более под именем "Яковлевки"?Эта каменная громада, построенная по всем правилам допотопной архитектуры, грязная, темная, с невозможными дворами и лабиринтами, красующаяся и до
Из книги Великие русские люди автора Сафонов Вадим АндреевичН.Н. Миклухо-Маклай Николай Миклухо-МаклайС давних пор, совершая географические открытия, люди искали драгоценные камни и металлы, лес и пушнину, пряности и благовония, – но только не ЧЕЛОВЕКА. Лишь после эпохи Великих географических открытий ученые стали обращать
Из книги Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» автора Тумаркин Даниил ДавидовичС. МАРКОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ МИКЛУХО-МАКЛАЙ Описать жизнь Н. Н. Миклухо-Маклая - благодарная, но очень трудная задача. Необычайная жизнь этого человека не укладывается в рамки обычного биографического повествования. Она настолько красочна, что о ней можно написать не
Из книги Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий автора Зенькович Николай АлександровичГлава девятнадцатая. МИКЛУХО-МАКЛАЙ В АВСТРАЛИИ «Закрепиться, пока не поздно» Покинув «Скобелев» в Маниле 17 апреля 1883 года, Николай Николаевич на испанском судне перебрался в Гонконг, чтобы дождаться там парохода, следующего в Австралию. В Гонконге Миклухо-Маклая ждало
Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И автора Фокин Павел ЕвгеньевичБыл ли шпионом Миклухо-Маклай? Первые сведения о захвате Берега Маклая были получены в Сиднее 17 декабря 1884 года и через два дня появились в местных газетах. Тогда же об этом узнал Миклухо-Маклай. Внезапная аннексия «его» берега явилась для ученого тяжелым ударом. Он
Из книги Шеренга великих путешественников автора Миллер ЯнКРЕСТИНСКИЙ Николай Николаевич (13.10.1883 - 15.03.1938). Член Политбюро ЦК РКП(б) с 25.03.1919 г. по 16.03.1921 г. Член Оргбюро ЦК РКП(б) с 25.03.1919 г. по 16.03.1921 г. Секретарь ЦК РКП(б) с 25.03.1919 по 16.03.1921 г. Член ЦК партии в 1917 - 1921 гг. Член КПСС с 1903 г.Родился в г. Могилеве в семье учителя. Украинец. В. М.
Из книги Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. автора Михайловский Георгий Николаевич Из книги Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого автора Перевозчиков Валерий Кузьмич Из книги автораНиколай Николаевич Миклухо-Маклай (1846–1888) Родился в селе Рождественское, бывшей Новгородской губернии в семье инженера. Обучался в Петербургском университете и там вступил в студенческий демократический кружок. В 1864 году университетские власти напали на след
Из книги автораНиколай Николаевич Покровский Исчезновение Штюрмера произошло столь же просто и незаметно, сколь торжественно было его вступление. Никаких официальных прощаний, как при уходе Сазонова, никаких адресов от ведомства, никаких прощальных визитов, хотя бы в виде
Из книги автораНиколай Николаевич ГУБЕНКО - Когда и где Вы познакомились с Высоцким?- Скорее всего здесь, в театре. Я пришел сюда в 1964 году за месяц до основания новой Таганки. У нас во ВГИКе был спектакль «Карьера Артура Уи», и мы играли его уже около года. Причем играли на разных
Николай Николаевич Миклухо-Маклай
m@s
Русский этнограф. Изучал коренное население Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании (1870-1880-е годы), в том числе папуасов северо-восточного берега Новой Гвинеи (ныне Берег Миклухо-Маклая). Выступал против расизма.
Миклухо-Маклай родился в семье инженера в селе Рождественском, близ города Боровичи Новгородской губернии. Николаю было одиннадцать лет, когда умер отец, оставивший семью в бедности. Мальчика отдали в школу, а затем во Вторую казенную гимназию в Петербурге.
В 1863 году он поступил вольнослушателем на физико-математический факультет Петербургского университете. В начале 1864 года Николай за участие в студенческих сходках был исключен из университета без права поступления в другие высшие учебные заведения России Миклухо-Маклай уехал в Германию. Два года он слушал лекции на философском факультете знаменитого Гейдельбергского университета в Германии, затем изучал медицину в Лейпциге и Йене. Это были годы напряженных занятий и тяжелой нужды. Здесь Миклухо-Маклай обратил на себя внимание знаменитого естествоиспытателя Эрнста Геккеля, пропагандиста идей Дарвина.
В 1866 году Геккель взял 19-летнего студента в качестве ассистента в большое научное путешествие.
Мадейра, Тенерифе, Гран Канария, остров Ланцерот, Марокко, Гибралтар, Испания, Париж и, наконец, снова Йена - таков был маршрут первого путешествия Миклухо-Маклая.
В Йене он сближается с еще одним "дарвинистом", доктором Антоном Дерном, с которым работает на берегу Мессинского пролива, изучая ракообразных, морских губок и других животных. Изучив фауну Средиземного моря, молодой ученый отправился на берег Красного моря.
В марте 1869 года Николай Миклухо-Маклай появился на улицах города Суэца. Как истый мусульманин, выбрив голову, выкрасив лицо и облачившись в наряд араба, Маклай добрался до коралловых рифов Красного моря. Его видели в Суакине, Ямбо, Джидде и других местах. Потом Миклухо-Маклай не раз вспоминал, каким опасностям он подвергался. Он болел, голодал, не раз встречался с разбойничьими шайками. Впервые в жизни Миклухо-Маклай увидел рынки невольников, процветавшие в Суакине и Джидде.
Миклухо-Маклай прошел пешком земли Марокко, побывал на островах Атлантики, бродил по Константинополю, пересек Испанию, жил в Италии, изучил Германию.
Вернувшись в Петербург, Миклухо-Маклай под руководством академика Карла Бэра занялся изучением коллекции морских губок, привезенных русскими экспедициями с севера Тихого океана. Миклухо-Маклаю удалось установить, что все виды губок Берингова и Охотского морей можно свести к одному и тому же виду.
Однажды в руки Миклухо-Маклая попал труд Отто Финша "Новая Гвинея", изданный в Бремене. В своей книге Финш систематизировал многие чужие наблюдения о жизни далекой и загадочной страны.
Постепенно у Миклухо-Маклая сложилось убеждение в необходимости всестороннего исследования Тихого океана. Ему удалось убедить вице-председателя Русского географического общества адмирала Федора Литке добиться для него разрешения отправиться в Океанию на корвете "Витязь". Из средств Географического общества Миклухо-Маклаю выделили 1350 рублей. А нужно было не менее пяти тысяч. Чтобы набрать требуемую сумму, его мать, Екатерина Семеновна, продала ценные бумаги, заложила вещи.
В статье "Почему я выбрал Новую Гвинею?" (она была опубликована посмертно) Миклухо-Маклай писал, "что именно на этом малоизученном острове первобытные люди менее всего затронуты влиянием цивилизации и это открывает исключительные возможности для антропологических и этнографических исследований" .
Корвет русского военного флота "Витязь" вышел из Кронштадта в конце октября 1870 года. Миклухо-Маклай должен был ступить на его палубу в одном из больших портов, а пока он отправился в поездку по Европе. Он осматривал музеи, знакомился с учеными. Молодой зоолог испытал гордость, узнав, что его труды известны его новым друзьям и знакомым. Незадолго до этого в "Записках" Российской академии наук был напечатан его отчет об исследованиях губок Тихого океана, а в Лейпциге вышел труд Миклухо-Маклая по сравнительной анатомии - "Мозг позвоночных животных".
В Лондоне он встретился со знаменитым биологом и путешественником Томасом Гексли, изучавшим когда-то Новую Гвинею. Гексли выдвигал предположение об общности происхождения индонезийцев и древних обитателей Европы.
Во время плавания на корвете Миклухо-Маклай пересек Атлантический океан, побывал в Бразилии, в Чили, на некоторых архипелагах Полинезии и Меланезии. Всюду молодой ученый наблюдал, собирал материалы, совершал научные экскурсии.
20 сентября 1871 года Миклухо-Маклай высадился на берегу залива Астролябия, близ селения Бонга, на северо-восточном берегу Новой Гвинеи. Племена и селения были здесь разобщены и постоянно враждовали друг с другом; каждый чужеземец, будь он белый или черный, считался нежелательным гостем.
Миклухо-Маклай первым спустился в шлюпку, за ним последовали его слуги - швед-китобой Ульсен и молодой полинезиец Бой.
Миклухо-Маклай по тропинке среди дикого леса пришел в деревню. Она была пуста. Но возле деревни в густых кустах Миклухо-Маклай заметил первого папуаса Туя, застывшего от ужаса Миклухо-Маклай взял его за руку и привел в деревню. Вскоре вокруг иноземца столпилось восемь папуасских воинов с черепаховыми серьгами в ушах, с каменными топорами в смуглых руках, увешанных плетеными браслетами. Русский гость щедро одарил папуасов разными безделушками. К вечеру он вернулся на корабль, и офицеры "Витязя" с облегчением вздохнули: пока что "дикари" не съели Николая Николаевича.
В следующий раз, когда Миклухо-Маклай вновь съехал на берег, Туй вышел навстречу гостю. Так произошло первое сближение путешественника со страшными "людоедами". На берегу ручья, у моря, матросы и корабельные плотники срубили первый русский дом на Новой Гвинее - дом Маклая.
Ученые-офицеры с "Витязя" провели топографическую съемку местности Бухта с коралловыми берегами - часть обширного залива Астролябия - была названа порт Константин, мысы - именами топографов, делавших съемку, а ближайший остров получил имя Витязь.
"Витязь" продолжил плавание, а Миклухо-Маклай, Ульсен и Бой остались на берегу Новой Гвинеи.
Перед тем как впервые пойти в деревню Горенду, Миклухо-Маклай долго колебался, брать ли с собой револьвер. В конце концов, он оставил оружие в хижине, взяв лишь подарки и записную книжку. Папуасы не очень приветливо встретили белого человека. Они пускали стрелы над ухом иноземца, размахивали копьями перед его лицом. Миклухо-Маклай сел на землю, спокойно развязал шнурки башмаков и... улегся спать. Он заставил себя заснуть. Когда, проснувшись, Миклухо-Маклай поднял голову, он с торжеством увидел, что папуасы мирно сидели вокруг него. Луки и копья были спрятаны. Папуасы с удивлением наблюдали, как белый неторопливо затягивает шнурки своих ботинок. Он ушел домой, сделав вид, что ничего не случилось, да и случиться ничего не могло. Папуасы решили, что раз белый человек не боится гибели, то он бессмертен "Папуасы разных береговых и горных деревень, - писал Миклухо-Маклай, -почти ежедневно посещали мою хижину, так как молва о моем пребывании распространялась все далее и далее. Незнакомые с огнестрельным оружием, которое я им до того времени не показывал, чтобы не увеличить их подозрительности и не отстранить их еще больше от себя, и, предполагая большие сокровища в моей хижине, они стали угрожать убить меня. Я принимал их угрозы в шутку или не обращал на них внимания... Не раз потешались они, пуская стрелы так, что последние очень близко пролетали около моего лица и груди, приставляли свои тяжелые копья вокруг головы и шеи и даже подчас без церемоний совали острие копий мне в рот или разжимали им зубы. Я отправлялся всюду невооруженный, и индифферентное молчание и полное равнодушие к окружающим были ответом на все эти любезности папуасов. Я скоро понял, что моя крайняя беспомощность в виду сотен, даже тысяч людей была моим главным оружием".
Ученый вставал на рассвете, умывался родниковой водой, потом пил чай. Рабочий день начинался наблюдениями за приливной волной океана, измерением температуры воды и воздуха, записями в дневнике. Около полудня Миклухо-Маклай шел завтракать, а потом отправлялся на берег моря или в лес для сбора коллекций.
Миклухо-Маклай входил в хижины папуасов, лечил их, беседовал с ними (местный язык он освоил очень быстро), давал им всяческие советы, очень полезные и нужные. И спустя несколько месяцев жители ближних и дальних селений полюбили Миклухо-Маклая. Он всюду стал желанным гостем, что дало ему возможность вести различные этнографические и антропологические наблюдения. В результате Миклухо-Маклай ознакомился с бытом, обычаями, хозяйством, культурой и повседневным жизненным укладом папуасов. Опираясь на эти наблюдения, Миклухо-Маклай совершил величайшее открытие - открыл народ Новой Гвинеи.
Дружба с папуасами крепла. Все чаще Миклухо-Маклай слышал слова "Тамо-рус", так называли его между собой папуасы. "Тамо-рус" означало - "русский человек". Бывали дни, когда Миклухо-Маклая посещало до 40-50 человек. Обычным делом стал обмен. Миклухо-Маклай скоро заметил, что папуасы ценили в первую очередь те новые для них предметы, из которых они могли сразу же извлечь прямую пользу. Они довольно быстро приспособили бутылочное стекло для бритья взамен не столь острых осколков кремния.
Миклухо-Маклай свято чтил и уважал обычаи своих соседей. Число друзей быстро росло. Туй познакомил его со своим сыном Бонемом. Потом с Миклухо-Маклаем подружился поселянин из деревни Бонгу, по имени Бугай. Это он пустил по всему побережью слух, что Миклухо-Маклай не только "Тамо-рус", но и "Караан-тамо" - "человек с луны" или "лунный человек". Путешественник принимал в своей хижине туземцев с острова Витязь (Били-Били) и с небольшого островка Ямбомба.
Однажды Миклухо-Маклаю сообщили, что дерево упало на Туя и сильно ранило его в голову. "Тамо-рус" вылечил своего друга. Туй устроил пир в честь русского гостя и даже пожелал обменяться с ним именами. То же произошло однажды и на острове Витязь, где состоялось знакомство с влиятельным туземцем Каином.
Получив доступ в деревни, Миклухо-Маклай начал собирать коллекцию папуасских черепов. Черепа своих родственников папуасы выбрасывали обычно в кусты возле хижин, зато нижняя челюсть свято сберегалась подвешенной к потолку хижины. Ученому долго не удавалось найти целый череп.
Больше года прожил русский путешественник в хижине на берегу океана. Больной, часто голодный, он успел сделать многое: посадил в землю Новой Гвинеи семена полезных растений и вывел тыквы с Таити, бобы, кукурузу. Около его хижины прижились плодовые деревья. Многие папуасы сами приходили на его огород за семенами.
Миклухо-Маклай собирал коллекцию образцов волос папуасов и, чтобы не обидеть их, отрезал пряди своих густых волнистых волос и выменивал их на пучки черных волос папуасов. Благодаря этой мене они охотно давали Миклухо-Маклаю не только выстригать волосы, но и заодно делать антропометрические измерения Миклухо-Маклай установил, что волосы папуасов ничем не отличаются от волос европейцев.
Путешественник составил словарик наречия папуасов и обнаружил в районе горной деревни Теньгум-Мана знаки, вырезанные на деревьях. Миклухо-Маклай решил, что и среди папуасов есть зачатки письменности. "Тамо-рус" накопил бесценные наблюдения об искусстве и промыслах папуасов. Здесь он написал "Антропологические заметки о папуасах Берега Маклая в Новой Гвинее".
Миклухо-Маклай спас от смерти папуаса Саула, был свидетелем рождения и похорон папуасов, сидел почетным гостем на званых пирах. Он вникал в безутешное горе женщины Кололь, оплакивающей сдохшую свинью, которую она когда-то кормила своей грудью, как это было здесь зачастую принято. Папуасы верили, что при желании он способен прекратить дождь, а если рассердится, то может поджечь море. Однажды путешественник специально разыграл туземцев - подлил в блюдце со спиртом немного воды и зажег спирт. Рассказы об этом и подобных чудесах переходили из деревни в деревню, преодолевая языковые и племенные барьеры.
"Я готов остаться на несколько лет на этом берегу" , - писал он в своем дневнике.
Вокруг залива Астролябия, в окрестных горах жило не менее трех-четырех тысяч папуасов. Миклухо-Маклай по праву первооткрывателя жадно изучал страну. Он уже знал хорошо дороги в деревни Бонгу, Мало, Богатим, Горима, Гумбу, Рай, Карагум. Он поднимался в горы, плавал по заливам, открыл неизвестную реку, на которую ему указал Туй. Миклухо-Маклай вместе с Каином плавал на остров Тиар и нанес на карту архипелаг Довольных Людей и обширный пролив. Он открыл новый вид сахарного банана, ценные плодовые и масличные растения Тетради его были полны записей, заметок и рисунков, среди которых много портретов его друзей-папуасов Болезни, голодовки, змеи, ползающие по письменному столу, подземные толчки, сотрясающие хижину, - ничто не могло помешать Миклухо-Маклаю в его великом труде.
В декабре 1872 года в залив Астролябия зашел русский клипер "Изумруд" под командой Кумани. Папуасы проводили "Тамо-руса" грохотом барумов - длинных папуасских барабанов.
По ходу плавания на "Изумруде" Миклухо-Маклай получил возможность изучить народы Молуккских островов. Он совершает кратковременные экскурсии в Минахасу на острове Целебес (Сулавеси), побывал в Тидоре - столице одного из султанств на одноименном острове.
Воспользовавшись заходом "Изумруда" в Манилу, путешественник 22 марта 1873 года вместе с проводником плывет в лодке рыбака через обширный Манильский залив. После ночлега в деревне он идет в Лимайские горы и на краю лесной поляны находит наклоненные пальмовые щиты. Под ними укрывались от зноя или непогоды бродячие чернокожие негритосы, тайна происхождения которых еще не была разгадана учеными Рост их не превышал 1 метра 44 сантиметров. Недаром их и назвали "негритосами", по-испански - "маленькие негры".
Больше двух дней провел Миклухо-Маклай среди бродячего народа. Негритосы дали гостю пальмовый щит, и он укрывался на ночь этим навесом. Лаской и уговорами Миклухо-Маклай добился того, что негритосы позволили сделать измерения их голов. Туземцы даже разрешили иноземцу выкопать череп из могилы в горах близ деревни Пилар.
Миклухо-Маклая растрогала судьба забитых черных людей. Оттесненные малайцами в глубь лесов и гор, они скитались по дебрям, лишенные пищи и пристанища. Но эти маленькие люди заботились о детях, стариках, больных Здесь, на Филиппинах, Миклухо-Маклай совершил новое крупное открытие: негритосы вовсе не негры. Обычай, язык и другие признаки бесспорно указывали на их родство с папуасами.
Во второй половине мая 1873 года Миклухо-Маклай был уже на Яве. "Изумруд" ушел, а ученый остался. Однако в Батавии (ныне Джакарта) свирепствовала тропическая лихорадка, поэтому путешественник перебрался в Бюйтензорг (ныне Богор), расположенный довольно высоко в горах, в сравнительно здоровой и нежаркой местности. О нем написали колониальные газеты. Господин Джеймс Лаудон, генерал-губернатор Нидерландской Индии, пригласил русского ученого в свою резиденцию в окрестностях Бейтензорга.
Лаудон сделал все для того, чтобы Миклухо-Маклай мог отдыхать и работать на холме Бейтензорга. Дворец яванского наместника был расположен в центре знаменитого Ботанического сада. Семь месяцев провел здесь Миклухо-Маклай. Написав несколько статей о своем первом пребывании на Берегу Маклая, исследователь стал готовиться к новому походу. На этот раз он намеревался проникнуть на берег Папуа-Ковиай, на юго-западе Новой Гвинеи. Малайцы в один голос уверяли, что жители побережья Папуа-Ковиай - самые страшные людоеды и разбойники.
В декабре 1873 года Миклухо-Маклай прибывает в город Амбоина (ныне Амбон, Молуккские острова), расположенный на одноименном острове. Столица "гвоздичного царства" славилась на весь мир как место добычи дорогих пряностей. Миклухо-Маклай с увлечением наблюдал здесь местных жителей. Они представляли собой смесь малайцев с альфурами, арабами, китайцами и голландцами.
На большой морской лодке "урумбай", с экипажем в шестнадцать человек, Маклай отплыл с Молуккских островов и вскоре достиг берега Папуа-Ковиай. Здесь он открыл проливы Елены и Софии, исследовал местность и внес значительные исправления в старые карты побережья. В течение нескольких дней плавал он между мелкими островами в узких проливах в поисках удобного места для создания базы. Миклухо-Маклай построил хижину в красивом месте на мысе Айва. Отсюда открывался великолепный вид на море, на островки Айдума и Мавара. 8 марта 1874 года он записал в дневнике: "Наконец могу сказать, что я снова житель Новой Гвинеи".
Миклухо-Маклай бесстрашно двинулся в глубь Новой Гвинеи, поднялся на высокий горный хребет и увидел внизу озеро Камака-Валлар. В водах озера Миклухо-Маклай открыл новый вид губок, собрал коллекцию раковин. Близ островов Каю-Мера и Драмай был открыт мыс, который получил имя Лаудона. На островке Лакахия Миклухо-Маклай нашел выходы каменного угля. В заливе Телок-Кируру путешественник едва не подвергся нападению враждебно настроенных туземцев.
На острове Айдуме Миклухо-Маклай открыл любопытный вид кенгуру. У животного были крепкие когти. Кенгуру не скакал, как его австралийские собратья, а лазил по деревьям, где и проводил большую часть своего времени.
Экспедиция на берег Ковиай кончилась тяжелейшей болезнью, почти на месяц уложившей путешественника в постель и заставившей его отказаться от плавания на ближайшие к Новой Гвинее острова и вернуться на Яву.
В июне 1874 года в госпитале в Амбоине Миклухо-Маклая навестил командир британского военного судна "Василиск" Джон Моресби и подарил больному карту пути, пройденного "Василиском" вдоль северо-восточного края Новой Гвинеи. На ней значился Берег Маклая.
В августе 1874 года путешественник возвращается в Бюйтензорг, чтобы в конце года отправиться в путешествие по Малаккскому полуострову. Заручившись поддержкой у махараджи Джохорского, он двинулся вверх по реке Муар. Таинственные племена, обитающие внутри Малаккского полуострова, туземцы называют "оран-утан", то есть "человек леса". Миклухо-Маклай отправился искать диких оранов.
Первых "оран-утанов" Миклухо-Маклай встретил в лесах, на верховьях речки Палон. Пугливые, низкорослые, чернокожие люди проводили ночи на деревьях. Все их имущество состояло из тряпья на бедрах и ножа. Они скитались в диких лесах, давали своим детям имена в честь деревьев, добывали камфору, которую выменивали у малайцев на ножи и ткани. И они ничем не походили на малайцев, ростом напоминали негритосов Филиппин, а обликом - папуасов Новой Гвинеи. Миклухо-Маклай сделал достоянием науки места обитания меланезийцев Малакки, изучил их облик, образ жизни, верования и язык.
Пятьдесят дней пробыли путники в дебрях Джохора. Караван Миклухо-Маклая вспугивал стада диких вепрей. Устья рек кишели крокодилами. Приходилось идти по пояс в воде или плыть на лодке по затопленным лесам, между огромными пнями, поваленными стволами деревьев и крепкими лианами. Огромные змеи нередко пересекали дорогу Миклухо-Маклаю. Он писал свои заметки при свете факелов, питался дикими лимонами, спал в жилищах "оран-утанов". Ему удалось открыть горячие ключи, осмотреть старые оловянные копи на реке Ни-дао, собрать образцы таинственных ядов из растительных соков и зубов змей, которыми ораны отравляли свои стрелы.
Русла рек Сомброн и Индао привели Миклухо-Маклая к берегу моря. От устья Индао он повернул на юг и достиг знакомого пролива между Малаккой и Сингапуром. В феврале 1875 года он вновь объявился во дворце махараджи Джохорского. Миклухо-Маклая трясла лихорадка, он с трудом пересиливал слабость, но говорил о новом походе в глубь Малакки.
В июле-октябре того же года он совершил второе путешествие по Малаккскому полуострову. Но перед этим могущественный губернатор британской "Колонии Проливов и Сингапура" сэр Эндрю Кларк любезно пригласил Миклухо-Маклая в Бангкок - отдохнуть на корабле "Плутон", познакомиться с сиамской (таиландской) столицей. Русский путешественник с любопытством разглядывал пагоду Ват-Ченг, загоны для королевских слонов, храм Ксетуфона, где показывали след от ноги Будды, плавучий город на реке Менам, рынки. Вернувшись в Сингапур, он был гостем русского вице-консула Вампоа и жил в удобном домике в его саду.
Второе путешествие началось из Джохора. Маршрут был трудным. Носильщики, гребцы, проводники сменялись регулярно. Достигнув столицы Паханга, приморского города Пекана, Миклухо-Маклай двинулся к тропическим лесам княжества Келантан, где до него не бывал еще ни один белый человек. Миклухо-Маклай путешествовал на плоту, лодке, повозке, иногда на слонах, но больше - пешком. Он проходил до сорока километров в день. К северу от порожистого русла реки Паханг он увидел цепи высочайших гор Малакки с вершиной Гуну-Тахан.
В горных ущельях между странами Тренгану, Келантан и Паханг Миклухо-Маклай сделал замечательное открытие. Здесь он нашел меланезийские племена Малакки. Это и были "люди леса" - племена оран-семангов и оран-сакаев. В туземцах Джохора Миклухо-Маклай видел остатки первобытных меланезийских племен, когда-то населявших всю Малакку. Они были очень малорослы, темны кожей, но хорошо сложены и не по росту сильны. Ученого поражала крайняя неприхотливость оран-сакай, непрерывно менявших места ночлега и ограничивавшихся лишь возведением "пондо" - заслона из пальмовых листьев, который являлся сразу и стеной и крышей.
Сто семьдесят шесть дней пробыл путешественник на Малакке. От "людей леса" он ушел - через владения семи малайских князей - в богатый город Патани, побывал в стране Кедах, подвластной Сиаму, и закончил путешествие в городе Малакке.
В 1875 году Николай Николаевич в Бейтензорге закончил заметки о странствиях среди "людей леса". К тому времени русские картографы уже нанесли на карту Новой Гвинеи гору Миклухо-Маклая, близ залива Астролябии. Это был как бы прижизненный памятник - редкая честь для ученых. Но никто не знал, что столь знаменитый человек скитается уже много лет без крова, семьи, делает долги, чтобы с помощью занятых денег совершать свои опасные и далекие походы. Миклухо-Маклай часто не имел средств даже для того, чтобы заплатить за переписку своих статей. Болезни мешали засесть за большие книги. Приходилось ограничиваться предварительными сообщениями в батавийском научном журнале, письмами в Русское географическое общество.
В 1876-1877 годах он совершил путешествие в западную Микронезию и северную Меланезию, посетив острова Палау, Вуап (Яп) и архипелаг Адмиралтейства.
На легкой шхуне "Си Берд" ("Морская птица") Миклухо-Маклай отплыл из яванского порта Черибон. Путь его лежал к Целебесу, а оттуда - к разноцветным рифам Западных Каролин. В мае 1876 года он уже был на острове Яп. Миклухо-Маклай посетил деревню Киливит.
Россиянин побывал на многих островах. Всюду он вел дневники. Он посещал хижины, которые представляли собой нечто вроде клубов, - места собраний, ночных плясок и приют для гостей. В таких клубах можно было видеть огромные грубо обтесанные камни с отверстиями посередине, имевшие форму мельничных жерновов различной величины, иногда в несколько тонн весом. Это были деньги, так называемые "фе". Их вывозили сюда с островов Палау. Жернов, хранящийся в клубе, представлял собой собственность общины.
От базальтовых скал Палау шхуна проследовала к островам Адмиралтейства. Здесь произошла знаменательная встреча с большой туземной пирогой, мачта и рея которой были украшены человеческими скальпами. У многих поднявшихся на палубу корабля пожилых туземцев на спине или груди были привешены какие-то странные предметы вроде метелок. Тонкие ветки, собранные в пучок, были прикреплены к ручке, выточенной из берцовой кости человека Миклухо-Маклай первым открыл обычай ношения "руен-римата" - костей отца или ближайших родственников, если они были знатными или выдающимися людьми.
На островах Адмиралтейства Миклухо-Маклай сошел на неведомый тропический берег, в районе деревень Пуби и Лонеу. Он видел огромные барабаны из древесных стволов - "барумы". Он раздавал подарки, и островитяне позволяли делать измерения голов или сравнивать цвет их кожи с таблицей Поля Брока.
В последних числах июня 1876 года путешественник достиг Берега Маклая. Матросы выгрузили припасы, ящики, бочки, подарки для папуасов. Путешественник высадился на побережье возле Горенду. Все старые знакомые были живы. Папуасы очень радушно приняли "Тамо-русо". Корабельные плотники с помощью папуасов построили дом из крепкого строевого леса в окрестностях Бонгу. Новоселье путешественник справлял в кругу папуасов, двух слуг и повара.
Миклухо-Маклай не умел отдыхать. Спустившись к устью речки Морель, он покинул шлюпку и вскоре увидел четыре горные вершины. Он побывал в деревне Марагум-Мана, селе Рай и, наконец, пришел к берегу реки Гебенсу. Из горных деревень Миклухо-
Маклай приносил черепа, утварь и... вечную лихорадку. Несмотря на болезни, он продолжал сравнительно-анатомические исследования вновь открытых им видов животных Новой Гвинеи. Ему удалось описать людей и природу Берега Маклая на большом пространстве, миль по двести вокруг Бугарлома. Миклухо-Маклай в совершенстве изучил все обычаи папуасов, строение их семьи и общины, знал их язык, искусство. Он понимал, что вторжение белых неизбежно, поэтому задумал создать из деревень берега Маклая Папуасский союз и самому встать во главе его. Увы, русское правительство отказало ему в поддержке...
В ноябре 1877 года в залив Астролябия случайно зашла английская шхуна "Флауэр оф Ярроу". Миклухо-Маклай решил отправиться на ней в Сингапур - привести в порядок коллекции, засесть за книги и статьи о своих открытиях.
На прощание он созвал папуасов из всех окрестных деревень и предупредил их, что белые люди могут оказаться работорговцами и пиратами. Если же здесь появятся белые друзья, они подадут особый "знак Маклая", и тогда папуасы должны доверяться во всем братьям "Тамо-руса".
На Берегу Маклая ученый на этот раз прожил четырнадцать с половиной месяцев (с 27 июня 1876 по 10 ноября 1877 год).
Двухмесячное плавание на борту шхуны оказалось довольно тяжелым. Хотя Миклухо-Маклай и увидел по пути кое-что для себя новое (ему довелось стать свидетелем извержения вулканов на двух островках) и лишь отчасти повторил маршрут предыдущего плавания, он прибыл в Сингапур совершенно больным.
Пробыв полгода в Сингапуре, Миклухо-Маклай по настоянию врачей отправляется в Австралию.
В июле 1878 года он появился в Сиднее. Путешественника приютил сначала русский вице-консул Паули, а потом руководитель Австралийского музея Вильям Маклей, вместе с которым Миклухо-Маклай издал позже труд о хрящевых рыбах". Паули принес ученому целую кипу европейских и русских изданий.
О новогвинейских подвигах Миклухо-Маклая писал журнал "Космос", а "Глобус" помещал биографию путешественника. Поль Брока напечатал у себя в Париже маклаевскую статью об искусстве папуасов. Имя Миклухо-Маклая появилось на страницах англо-австралийского журнала "Аргус", а свои записки об островах Яп, Палау и архипелаге Адмиралтейства он увидел напечатанными в "Известиях" Географического общества.
Пять стран мира отдавали должное трудам Миклухо-Маклая. Но мало кто знал, что яванские и сингапурские купцы напоминали русскому ученому, что его долги достигли суммы в десять тысяч рублей в переводе на русские деньги.
Письма в Русское географическое общество, содержащие просьбы о помощи, остались без ответа. Литературный заработок был смехотворно мал. Миклухо-Маклая угнетали постоянные заботы о куске хлеба и средствах на научные работы, а тут, словно насмехаясь, кто-то даровал скромному Миклухо-Маклаю громкий титул "барона". Вскоре ученый перебрался на жительство в небольшую комнату при Австралийском музее.
Неутомимый исследователь устроил в Ватсон-Бей, около Сиднея, Морскую зоологическую станцию. Причем Николай Николаевич сам делал чертежи ее зданий, руководил постройкой и оборудованием.
Миклухо-Маклай замыслил новое путешествие, считая нужным расширить свое знакомство с Меланезией и посетить новые для себя места. Деньги на этот раз одолжил ему Вильям Маклей.
На рассвете 29 марта 1879 года он на шхуне "Сэди Ф. Келлер" покинул порт Джексон. Шкипер Веббер вез товары в город Нумею - главный порт Новой Каледонии.
Вот какого маршрута придерживался Миклухо-Маклай в это путешествие 1879- 1880 годов по Меланезии: Новая Каледония - острова Лифу - острова Адмиралтейства - архипелаги Ниниго и Луб - островок Андра - Соломоновы острова - архипелаг Луизиады - южный берег Новой Гвинеи - острова Торресова пролива - восточный берег Австралии.
Миклухо-Маклай побывал в самом сердце Океании, в местах, куда не отваживались проникать белые путешественники. Он провел двести тридцать семь дней на берегах неисследованных островов и сто шестьдесят дней в плавании по бурному морю. Основные результаты путешествия заключались в антропологической характеристике населения обследованных островов, в установлении связей и отличий между разными этносами, в исследовании многих обычаев.
После почти десятимесячного плавания по островам Меланезии шхуна стала на якоре в бухте одного из островов архипелага Луизиада. Миклухо-Маклай продолжил путешествие на пароходе "Элленгован", принадлежавшем лондонскому миссионерскому обществу. Судно направлялось к южному берегу Новой Гвинеи. Плавание растянулось на три месяца. Ученый выяснил, что на южном берегу Новой Гвинеи обитают те же папуасы, что и на Берегу Маклая, и на берегу Папуа-Ковиай.
Миклухо-Маклай вновь посетил острова Адмиралтейства, где наблюдал случаи людоедства. Но это не испугало его. Он спокойно бродил по деревням людоедов, ел туземный несоленый суп из мяса диких голубей и спал на открытом воздухе. Из "страны людоедов" он увез много рисунков, антропометрических измерений и составленный им словарь местного языка. Миклухо-Маклай побывал в порту Морсби, в юго-западной части Новой Гвинеи, и открыл тайну "желтых людей" побережья. Он установил, что в жилах этих папуасов текла кровь с полинезийской примесью: по-видимому, когда-то бурей или волнами сюда были занесены челны с жителями Полинезии. На Соломоновых островах и Луизиадах он проследил переходы от полинезийского к папуасскому типу и сделал наблюдения над жизнью темнокожих туземцев.
Миклухо-Маклай не скрывал своей тревоги за участь черных племен, ибо давно предвидел угрозу, нависшую над Океанией. Еще в 1881 году он записал в своей тетради: "...за миссионерами непосредственно следуют торговцы и другие эксплуататоры всякого рода, несущие с собой болезни, пьянство, огнестрельное оружие и т.д. Эти благодеяния цивилизации едва ли уравновешиваются умением читать, писать и петь псалмы..."
В 1881 году сиднейские газеты сообщили об убийстве миссионеров в деревне Кало, на южном берегу Новой Гвинеи. Предвидя кровавую расправу, Миклухо-Маклай отправился к коммодору Вильсону и заявил, что должны быть наказаны только зачинщики убийства. В ответ ученый получил предложение принять участие в карательной экспедиции. 21 августа Миклухо-Маклай на английском корвете прибывает в Порт-Морсби. Благодаря его заступничеству Вильсон отказался от сожжения папуасской деревни и поголовного истребления ее жителей. В короткой стычке погиб лишь убийца миссионера.
В 1882 году после двенадцати лет странствий Миклухо-Маклай вернулся в Петербург. Он стал героем дня. Газеты и журналы сообщали о его приезде, излагали биографию, останавливались на эпизодах его путешествий, выражали восхищение его подвигами. Ученые общества Москвы и Петербурга устраивали заседания в его честь. Главным событием были его публичные выступления, собиравшие громадную по тем временам аудиторию. В ноябре 1882 года Миклухо-Маклай имел встречу в Гатчине с Александром III.
Несколько лет в России пролетели быстро. Теперь маршрут путешественника лежал через Берлин – Гаагу – Париж - Лондон в Геную, где он намеревался сесть на один из пароходов, совершавших регулярные рейсы в Австралию. Он делает доклады в Берлине, Париже, Лондоне, встречается с учеными. В Париже Маклай побывал у писателя Тургенева, с которым был знаком еще с 1867 года.
В начале февраля 1883 года Миклухо-Маклай отплыл из Адена на Яву. В тропической Батавии он застал русский корвет "Скобелев" (бывший "Витязь") и убедил его капитана зайти по пути во Владивосток на Берег Маклая.
16 марта путешественник увидел пролив Изумруда, остров Кар-Кар, зеленый простор Берега Маклая... Дети и юноши выросли, только немногие старики были его добрыми приятелями. Многие умерли...
Русские матросы расчистили густой кустарник и посадили новые полезные растения - подарок Миклухо-Маклая папуасам. Он привез саженцы и семена тыкв, кофейного и цитрусового деревьев, манго, новые виды хлебного дерева "Тамо-рус" щедро раздавал своим друзьям куски красной китайки, малайские ножи, зеркала, бусы, топоры. С корабля на берег перевезли целое стадо домашних животных. Миклухо-Маклай закупил для папуасов еще в Амбоине коз, коров и горбатого бычка-зебу. Для них построили загон. При виде быка бедные папуасы кинулись на деревья.
Миклухо-Маклай, Каин и амбониец Ян совершают путешествие в туземной лодке по реке Аю, меж зарослей лиан и диких бананов. По руслу протока они достигают лесного озера Аю-Тенгей. Людоеды деревни Бомбаси приветливо встретили "лунного человека", о котором они так много слышали от жителей побережья. Миклухо-Маклая угощали вареными овощами. Папуасы рассказали гостю обо всех обычаях, связанных с людоедством...
В июне 1883 года путешественник прибыл в Сидней. Почти три года он провел в Австралии, и это были весьма нелегкие годы. Коттедж в парке Выставки, где он жил в свой последний приезд, сгорел. В пламени погибла часть многолетних работ Миклухо-Маклая и экспонаты. Путешественник перебрался в домик при Морской станции на берегу Ватсон-Бей. Там он жил одиноко, испытывая нужду.
В феврале 1884 года русский путешественник и ученый Николай Миклухо-Маклай женился на молодой вдове Маргарите Робертсон, дочери сэра Робертсона, бывшего премьер-министра Нового Южного Уэлса. Семья Робертсон жила в окрестностях Ватсон-Бея, в имении "Клобелли". Родители и родственники Маргариты противились этому браку, считая русского путешественника неподходящей партией для нее. В ноябре появляется на свет сын, через год - второй.
Миклухо-Маклай напряженно следил за событиями в мире. Он писал князю Бисмарку о том, чтобы "вообще все белые взяли на себя защиту прав темнокожих туземцев островов Тихого океана от бессовестной, несправедливой и зверской эксплуатации (похищение людей, рабство и т. п.)".
В 1884 году восточную часть Новой Гвинеи разделили Германия и Англия. Немцы закрепили за собой северо-восточную, англичане - юго-восточную четверть острова. Немецкие агенты, и в первую очередь Отто Финш, явившиеся на Берег Маклая по следам великого русского путешественника, подготовили этот захват.
В одном из своих сочинений немец Отто Финш сознался, что при захвате Новой Гвинеи он выдал себя за "брата Маклая". Недаром он так часто старался видеться с русским ученым. Ему был нужен "знак Маклая", чтобы с его помощью овладеть доверием папуасов. При всем своем величии Маклай часто бывал простодушен и ничего не скрывал, особенно когда дело касалось любимой науки.
Миклухо-Маклай писал английскому премьеру Гладстону, что "германский флаг в Тихом океане прикрывает самые бессовестные несправедливости: кражи и обман, работорговлю и грабеж" . 9 января 1885 года он из Мельбурна отправил Бисмарку телеграмму: "Туземцы Берега Маклая отвергают германскую аннексию" . В тот же день он послал телеграмму Александру III, умоляя русского царя заступиться за папуасов.
На немецких картах появляются новые названия: Земля императора Вильгельма, архипелаг Бисмарка, Новый Мекленбург, Новая Померания, Гавань Финша. Немцы овладели Соломоновыми островами и Маршальским архипелагом.
Путешественник возвращается в Петербург. Немецкие газеты клевещут: Миклухо-Маклай нашел в Новой Гвинее золото, но скрыл это, чтобы завладеть им без лишних свидетелей; Миклухо-Маклай хочет объявить протекторат России над островами Тихого океана... Сплетню подхватили некоторые русские газеты.
Он был измучен постоянной борьбой за право на спокойный труд. Болезни подорвали его силы. Только после долгих хлопот и мучений открылась его выставка в Петербурге. Она прошла с грандиозным успехом. Миклухо-Маклай открыл для России мир Океании, показал родине жизнь далеких племен, их искусство, промыслы, обычаи. Он вплотную подошел к истокам происхождения человеческого рода.
В 1886 году Миклухо-Маклай снова отправился в Сидней. Он ехал туда за семьей, коллекциями, материалами. По пути он побывал в Аделаиде, описал железную дорогу Аделаида - Мельбурн, разузнал все, что касалось замечательного опыта австралийца Джемса Брауна по насаждению эвкалиптов в бесплодных пустынях.
В Сиднее он разбирает свои бумаги... Шестнадцать записных книжек, шесть толстых тетрадей, планы, карты, собственные рисунки, газетные вырезки, журнальные статьи, дневники разных лет. Миклухо-Маклай хотел для начала подготовить два тома: первый - о Новой Гвинее, второй - о Малакке и островах Океании.
В феврале 1886 года Миклухо-Маклай покинул Австралию и в апреле прибыл в Россию. Из Одессы он сразу же направился в Ливадию, где добился приема у Александра III. Он предложил царю основать русское поселение на Берегу Маклая. Александр III поручил новогвинейское дело специальной комиссии; комиссия отвергла проект Миклухо-Маклая, и царь вынес вердикт: "Считать это дело конченным. Миклухо-Маклаю отказать".
Последние месяцы 1886 года были заполнены работой над дневниками новогвинейских путешествий. Миклухо-Маклай продолжал ее урывками и в 1887 году. К началу 1888 года путевые дневники всех шести путешествий на Новую Гвинею были, в общем, готовы. Он приступил к работе над вторым томом, но слег окончательно. Больному не разрешали работать, отняли даже карандаш и тетради. Тогда Николай Николаевич стал диктовать свою автобиографию. Радость его была безмерна, когда он получил только что отпечатанную свою книжку "Отрывки из дневника 1879 года".
Последние дни жизни Миклухо-Маклай провел в клинике Виллис при Военно-медицинской академии. Главное свое богатство - мозг - он завещал русской науке, ей же - свои бумаги, коллекции, все написанное и напечатанное им.
Миклухо-Маклай умер на больничной постели в 9 часов 30 минут пополудни в субботу 2 апреля 1888 года. Хоронили его на Волковом кладбище. На незаметной могиле великого сына русской земли поставили деревянный крест с короткой надписью.
Профессор Модестов сказал на свежей могиле, что отечество хоронит человека, который прославил Россию в далеких углах необъятного мира, и что этот человек был одним из самых редких людей, когда-либо появлявшихся на нашей старой земле.
Вклад Миклухо-Маклая в антропологию и этнографию был огромным. В своих путешествиях он собрал множество данных о народах Индонезии и Малайи, Филиппин, Австралии, Меланезии, Микронезии и западной Полинезии. Как антрополог Миклухо-Маклай проявил себя борцом против всех "теорий", постулирующих расовое неравенство, против концепций "низших" и "высших" рас. Он первым описал папуасов как определенный антропологический тип. Ученый показал, что папуасы такие же полноценные и полноправные представители человеческого рода, как англичане или немцы.
Истинное открытие народов Новой Гвинеи началось в 70-х годах XIX в., и оно теснейшим образом связано с именем великого русского путешественника гуманиста Николая Николаевича Миклухо-Маклая. «Самое характерное для Миклухо-Маклая,- пишут его биографы Я.Я. Рогинский и С.А. Токарев,- это поразительное сочетание в его лице черт смелого путешественника, неутомимого исследователя-энтузиаста, широко эрудированного ученого, прогрессивного мыслителя-гуманиста, энергичного общественного деятеля, борца за права угнетенных колониальных народов. Подобные качества порознь не составляют особой редкости, но сочетание всех их в одном лице - явление совершенно исключительное. Поставив главной задачей своей жизни изучение народов Тихого океана, в особенности папуасов и близких к ним темнокожих племен, Миклухо-Маклай, однако, никогда не смотрел на них только как на объект научного наблюдения. Он видел в них живых людей, людей иной культуры и иного уровня развития, чем народы Европы, но людей, имеющих свои неотъемлемые права на существование и развитие. И он никогда не уставал защищать их права всеми доступными ему средствами».
В наши дни, когда газеты каждый день приносят вести о бесчинствах расистов в Алабаме, Гарлеме и городах и селениях Южной Африки, особенно значительными кажутся требования Миклухо-Маклая «признать за представителями этих [угнетенных] рас права людей, согласиться, что истребление темных рас не что иное, как применение грубой силы, и что каждый честный человек должен восстать против злоупотребления ею».
Н.Н. Миклухо-Маклай родился в 1846 г. в Новгородской губернии. В 1863 г. он поступил вольнослушателем в С.-Петербургский университет и в начале 1864 г. был исключен из него за участие в студенческих сходках. Миклухо-Маклай уехал в Германию, где в Лейпциге и Иене прошел курс медицины и зоологии. В 1866-1869 гг. Миклухо-Маклай побывал на Канарских островах, в Скандинавии, на Сицилии и на берегах Красного моря; возвратившись в 1869 г. в Россию, он в следующем году отправился на корвете «Витязь» в Новую Гвинею.
В статье «Почему я выбрал Новую Гвинею?» (она была опубликована посмертно) Миклухо-Маклай писал, что именно на этом малоизученном острове первобытные люди менее всего затронуты влиянием цивилизации и это открывает исключительные возможности для антропологических и этнографических исследований.
И вот 20 сентября 1871 г. Миклухо-Маклай высадился на берегу залива Астролябия, близ селения Бонга, на северо-восточном берегу Новой Гвинеи. Племена и селения были здесь разобщены и постоянно враждовали друг с другом; каждый чужеземец, будь он белый, или черный, считался нежелательным гостем. Вражду, недоверие, подозрительность Миклухо-Маклай преодолел благодаря своей выдержке, мужеству, воле и исключительно гуманному отношению к островитянам.
«Папуасы разных береговых и горных деревень,- писал Миклухо-Маклай,- почти ежедневно посещали мою хижину, так как молва о моем пребывании распространялась все далее и далее… Незнакомые с огнестрельным оружием, которое я им до того времени не показывал, чтобы не увеличить их подозрительности и не отстранить их еще больше от себя, и, предполагая большие сокровища в моей хижине, они стали угрожать убить меня… Я принимал их угрозы в шутку или не обращал на них внимания… Не раз потешались они, пуская стрелы так, что последние очень близко пролетали около моего лица и груди, приставляли свои тяжелые копья вокруг головы и шеи и даже подчас без церемоний совали острие копий мне в рот или разжимали им зубы. Я отправлялся всюду невооруженный, и индифферентное молчание и полное равнодушие к окружающим были ответом на все эти любезности папуасов…». «Я скоро понял,- говорил впоследствии Миклухо-Маклай,- что моя крайняя беспомощность в виду сотен, даже тысяч, людей была моим главным оружием».
Это была мужественная и активная беспомощность. Ведь Миклухо-Маклай не избегал общения с папуасами - напротив, он входил в их хижины, лечил их, беседовал с ними (местный язык он освоил очень быстро), давал им всяческие советы, очень полезные и нужные. И спустя несколько месяцев Миклухо-Маклая горячо полюбили жители ближних и дальних селений. Он всюду стал желанным гостем, а это дало ему возможность беспрепятственно вести различные этнографические и антропологические наблюдения. В результате Миклухо-Маклай ознакомился с бытом, обычаями, хозяйством, материальной культурой и повседневным жизненным укладом папуасов. Опираясь на эти бесценные наблюдения, Миклухо-Маклай совершил величайшее открытие - открыл народ Новой Гвинеи. Его же предшественники наносили на карты лишь контуры огромного острова, который в сущности оставался до 1871 г. «страной в себе», «почти материком», населенным никому не ведомыми племенами.
В декабре 1872 г. в залив Астролябия зашел русский клипер «Изумруд», и на нем Миклухо-Маклай обошел Молуккские, Зондские и Филиппинские острова. Это путешествие продолжалось свыше года. В 1874 г. Миклухо-Маклай снова отправился на Новую Гвинею, на этот раз на берег Папуа-Ковнай, в западной части острова. Возвратившись в конце июля 1874 г. в столицу Нидерландской Ост-Индии Батавию, Миклухо-Маклай направил резкий меморандум генерал-губернатору, обличая голландские власти в прямом попустительстве разбоям и работорговле.
Весь 1875 г. Миклухо-Маклай провел на островах Малайского архипелага и на Малаккском полуострове, а в 1876-1877 гг. он совершил путешествие в западную Микронезию и северную Меланезию, посетив острова Палау, Яп и архипелаг Адмиралтейства, и второй раз побывал на Береге Маклая, где прожил на этот раз четырнадцать с половиной месяцев (с 27 июня 1876 по 10 ноября 1877 г.).
Старые друзья папуасы с исключительным радушием приняли Миклухо-Маклая, и с их помощью он детально обследовал значительный участок северо-восточного берега Новой Гвинеи. На случайно зашедшей в залив Астролябия английской шхуне Миклухо-Маклай в ноябре 1877 г. отправился в Сингапур. На прощание он созвал папуасов из всех окрестных деревень и предупредил их, что, «вероятно, другие люди, такие же белые, как и я, с такими же волосами и в такой же одежде прибудут к ним на таких же кораблях… но очень вероятно, это будут совершенно иные люди, чем Маклай». Он рекомендовал им соблюдать меры предосторожности при общении с белыми людьми и разъяснил им, что люди эти могут оказаться работорговцами и пиратами.
Н.Н. Миклухо-Маклай
Пробыв полгода в Сингапуре, Миклухо-Маклай возвратился в Россию, а в конце 1878 г. отправился в Сидней, где прожил четыре года. Живя в Сиднее, Миклухо-Маклай дважды посетил южный берег Новой Гвинеи и совершил на шхуне «Сэди Ф. Келлер» путешествие по Меланезии (по маршруту Новая Каледония - Новые Гебриды - острова Банкса - острова Адмиралтейства - острова Тробриан - Соломоновы острова). И снова он поднял голос протеста против гнусной системы работорговли, которая с ведома британских властей процветала в Западной Океании.
В 1882 г. Миклухо-Маклай возвратился в Россию и совершил затем поездку по Европе, а в начале 1883 г. опять отправился в Океанию. Он посетил в марте 1883 г. Берег Маклая в третий и последний раз и в июне этого же года прибыл в Сидней. Почти три года провел он затем в Сиднее, и это были весьма нелегкие годы.
Уже на Береге Маклая он мог убедиться, что пророчество его сбывается. Деревня Бонгу лежала в развалинах, следы опустошения явственно были видны повсеместно на побережье. Здесь побывал британский комиссионер западной части Тихого океана - Ромильи; он прибыл на Берег Маклая для «охоты на черных птиц». Черными птицами агенты плантаторов называли папуасов и меланизийцев, ловля которых была в те годы весьма прибыльным промыслом. Ромильи назвался братом Маклая и, завоевав доверие простодушных папуасов, захватил большую партию рабов.
Но «визит» Ромильи был лишь предвестием грядущих бед. В 1884 г. восточную часть Новой Гвинеи «полюбовно» разделили два хищника: Германия и Англия. Немцы закрепили за собой северо-восточную, англичане - юго-восточную четверть острова.
Напрасно Миклухо-Маклай писал английскому премьеру Гладстону, что «германский флаг в Тихом океане прикрывает самые бессовестные несправедливости: кражи и обман, работорговлю и грабеж». Напрасно посылал он протесты Бисмарку, напрасно 9 января 1885 г. он из Мельбурна отправил Бисмарку телеграмму: «Туземцы Берега Маклая отвергают германскую аннексию». Напрасно в тот же день он послал вторую телеграмму Александру III, умоляя русского царя заступиться за папуасов. Напрасно он направил третью телеграмму русскому министру иностранных дел Гирсу с просьбой признать «независимость Берега Маклая». В Берлине уже печатали карты,. на которых «немецкая» Новая Гвинея была показана как «Земля кайзера Вильгельма». Немецкие агенты, и в первую очередь Отто Финш (о нем см. стр. 287-288), явившиеся на Берег Маклая по следам великого русского путешественника, подготовили этот захват.
В феврале 1886 г. Миклухо-Маклай покинул Австралию. Из Одессы он сразу же направился в Ливадию, где добился приема у Александра III. Он предложил царю основать русское поселение на Береге Маклая. Александр III поручил новогвинейское дело специальной комиссии; комиссия отвергла проект Миклухо-Маклая, а 9 декабря царь изъявил свою высочайшую волю: «Считать это дело конченным. Миклухо-Маклаю отказать».
25 сентября 1886 г. Л. Н. Толстой писал Миклухо-Маклаю: «Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, то есть доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой».
14 апреля 1888 г. великий русский путешественник скончался в Петербурге, в клинике Виллие, после долгой и мучительной болезни.
Маршруты путешествий Миклухо-Маклая. Из «Атласа истории географических открытий и исследований». 1959 г.
Великий научный подвиг Миклухо-Маклая не получил должной оценки ни при жизни путешественника, ни в первые десятилетия после его смерти. Только в советское время было издано собрание трудов Миклухо-Маклая и подведены итоги его исследований.
Вклад Миклухо-Маклая в антропологию и этнографию был огромным. Выдающееся значение имеют не только его поистине пионерские исследования народов Новой Гвинеи: в своих путешествиях Миклухо-Маклай собрал множество данных о народах Индонезии и Малайи, Филиппин, Австралии, Меланезии, Микронезии и западной Полинезии. Как антрополог Миклухо-Маклай проявил себя борцом против всех «теорий», постулирующих расовое неравенство, против концепций «низших» и «высших» рас. Он первым описал папуасов как определенный антропологический тип; папуасы, говорит Миклухо-Маклай,- это смышленые и изобретательные люди, которые в силу определенных географических и исторических условий в неприкосновенности сохранили те формы жизненного уклада и хозяйственной деятельности, через которые европейцы прошли несколько тысяч лет назад. Миклухо-Маклай показал, что папуасы такие же полноценные и полноправные представители человеческого рода, как англичане или немцы.
Миклухо-Маклай привез на родину богатые коллекции, которые ныне хранятся в Музее антропологии и этнографии Академии наук СССР в Ленинграде.
Н.Н. Миклухо-Маклай положил начало углубленным исследованиям народов Новой Гвинеи и Меланезии. Дальнейший ход этих исследований Новой Гвинеи был, однако, не слишком быстрым. Колониальные власти - нидерландские, германские и австрало-британские, захватив прибрежные области Новой Гвинеи, мало интересовались ее внутренними горными районами.
Имя: Николай Миклухо-Маклай (Nikolay Miklukho-Maklay)
Возраст: 41 год
Место рождения: село Языково, Новгородская губерния
Место смерти: Санкт-Петербург
Деятельность: этнограф, антрополог, биолог и путешественник
Семейное положение: был женат
Николай Миклухо-Маклай - биография
Прибыв к туземному берегу, Миклухо-Маклай пригласил папуасов на борт корвета «Витязь», где в знак расположения вручил подарки. Казалось, контакт налажен, но все испортил залп, приветствующий туземцев. Те приняли грохот за гнев злого духа и бросились врассыпную...
В семье инженера Николая Миклухи жила легенда, что основателем их рода был обедневший шотландский дворянин Микаэль Маклай. Якобы в сражении он попал в плен к казакам да так и остался в Малороссии. Легенду взял на вооружение его сын Николай, сделав фамилию двойной - Миклухо-Маклай.
Своего отца Николай Миклуха лишился в 11 лет, оставшись вместе с тремя братьями и сестрой на попечении матери. Екатерина Семеновна делала все, чтобы дать им хорошее образование. Сначала их обучали приходящие педагоги, позднее старших сыновей - Сергея и Николая - отдали в гимназию для детей дворян. Вот тут-то и выяснилось, что в книгах Черниговского дворянского собрания нет записи о дворянском происхождении рода Миклухи. Но Екатерина Семеновна добилась, чтобы на основании заслуг мужа его детей причислили к дворянству Петербургской губернии.
В гимназии Николай часто пропускал занятия. Как позднее признавался сам, не только по нездоровью. Дважды оставался на второй год, а шестой класс так и не окончил, подав прошение об отчислении. Будучи вольнодумцем, он провел трое суток в Петропавловской крепости за участие в студенческой манифестации.
В 17 лет юноша стал вольнослушателем Санкт-Петербургского университета. Часто менял учебные курсы, не оставляя активности в общественно-политической жизни. В итоге за ряд поступков Миклухе закрыли вход в университет. По совету наставника Николай решил ехать учиться в Германию.
В Гейдельбергском университете он прослушал курсы по геометрии, политэкономии и праву. Спустя год перевелся в Лейпцигский университет, а еще через четыре месяца перебрался в Йену, где стал изучать естественные науки и заинтересовался дарвинизмом. На этой почве студент сблизился с профессором Эрнстом Геккелем, который увлек его теорией о происхождении видов и медициной. Николай даже пытался лечить больных. Одна из его пациенток, влюбленная в него девушка, завещала Николаю после смерти свой скелет. Миклуха поступил с ним как практичный натуралист. Череп, поставленный на локтевые кости, он обтянул зеленым абажуром, получив настольную лампу.
Увидев в 20-летнем студенте научный потенциал, Геккель пригласил его в экспедицию на Канарские острова. На тот момент Миклуха интересовался морскими губками и даже открыл новый вид известковой губки.
На Канарах местные жители, увидев в доме ученых трупы животных и насекомых, приняли их за колдунов и часто обращались за помощью в лечении и предсказании будущего. Исследователям пришлось до конца играть свою роль.
После окончания работы Геккель отплыл в Германию, а Миклуха и его друг-студент задумали авантюру. Купив в Марокко арабское платье, они отправились с торговым караваном в Маракеш. Отсюда Николай отплыл в Андалусию, где несколько недель жил в цыганском таборе. Экспедиция обогатила молодого ученого не столько в естественно-научном, сколько в этнографическом плане. По прибытии в Йену он опубликовал статью на немецком языке, где впервые подписался как Маклай.
Прочитав в 1869 году в газетах об окончании строительства Суэцкого канала, Николай загорелся желанием изучить фауну Красного моря. В Суэце ему пришлось обрить голову и отпустить бороду, чтобы слиться с местным населением. И даже несмотря на эту «маскировку» он рисковал быть убитым исламскими фанатиками (что однажды едва не случилось) или попасть в рабство.
Вернувшись в Санкт-Петербург, Николай убедил вице-председателя Русского географического общества (РГО) адмирала Литке отправить его на острова Тихого океана. Предполагалось, что ученый подыщет там удобные бухты для русского флота. Но государство выделило ему лишь 1200 рублей при потребности в 5000. В итоге приборы и книги Миклухо-Маклай собирал у знакомых и меценатов.
20 сентября 1871 года корвет «Витязь» подошел к берегам Новой Гвинеи. Приветственный залп из пушки напугал туземцев: они решили, что на корабле прибыл злой дух. Матросы с «Витязя» помогли ученому построить хижину на мысе Гарагаси, вдали от деревни, где тот проводил исследования.
Когда Николай вместе со своими слугами - матросом-шведом Нильсом Олсеном и чернокожим мальчиком Боем, прибыли в деревню папуасов, она оказалась пуста. Единственным смельчаком был абориген по имени Туй, ставший для Миклухо-Маклая проводником в новый мир. Дальнейшие попытки наладить контакт воспринимались папуасами настороженно. Только через 4 месяца ему разрешили прибыть в деревню Бонгу, где произошел обмен подарками.
Перелом наступил, когда Николай излечил Туя от тяжелой травмы. Папуасы изменили свое мнение об ученом и стали приглашать его на праздники. Забавно, что, увидев однажды массовую драку и не сумев ее разнять, Николай налил в чашу спирт и поджег его. Аборигены вмиг перестали драться и кинулись ему в ноги, чтобы «чудотворец» не поджигал море. Папуасы стали называть Миклухо-Маклая «каарам тамо», что означает «лунный человек». Причем, не человек с Луны, ибо Луна у папуасов - мелкое незначительное тело, а человеком с кожей цвета Луны.
Когда через год в залив вошло русское судно «Изумруд», его капитан не рассчитывал увидеть ученого живым. Петербургские газеты даже опубликовали некролог! Однако тот и не думал умирать. После недолгой отлучки в Манилу и на Молуккские острова Миклухо-Маклай приехал к папуасам второй раз. В это время о его экспедиции начала писать европейская пресса, и, вопреки мнению, что дикари должны были его съесть, ученый продолжал исследования.
В 1865 году Миклухо-Маклай прибыл в Санкт-Петербург, где представил императору Александру II проект российской колонизации острова Па-пуа-Новая Гвинея. Тот отклонил проект, не желая ухудшать отношения с Британией.
Новый проект спустя семь лет ученый адресовал новому императору Александру III. В марте 1883 года Миклухо-Маклай совместно с контрадмиралом Копытовым прибыли на архипелаг Палау. К тому моменту большинство его друзей-папуасов уже умерли, а жители деревень воевали друг с другом. Копытов не нашел ни одной гавани, удобной для устройства угольных складов для русских кораблей. Проект вновь был отклонен.
В том же году 35-летний Миклухо-Маклай сделал предложение дочери экс-губернатора Нового Южного Уэльса Маргарет Робертсон-Кларк. Отец Маргарет был против русского жениха по причине его бедности и слабого здоровья, не хотел он и чтобы тот увозил дочь из Австралии. К тому же, Маргарет была протестанткой, а Николай - православным. Но ученому удалось получить разрешение на брак в Синоде, а затем с русским зятем смирились и родители Маргарет. Спустя год после свадьбы у пары родился сын Александр, еще через год - Владимир.
Когда власти Нового Южного Уэльса забрали у Миклухо-Маклая его исследовательскую станцию, а в Австралии усилились антирусские настроения, он понял: пора домой. К сожалению, к 40 годам его здоровье было основательно подорвано, и в Россию он вернулся практически стариком. В Петербурге исследователь продолжил работу над своими научными трудами, но чувствовал себя все хуже и 2 апреля 1888 года скончался. Позднее в ходе эксгумации было установлено, что ученого убил рак челюсти.
Вдова передала РГО архивы мужа и с сыновьями вернулась в Австралию. Вплоть до 1917 года Россия выплачивала семье Миклухо-Маклая солидную пенсию в размере 5000 рублей в год.
