Четвертый крестовый поход. Осада и падение Константинополя (1204) Константинополь был захвачен крестоносцами во время первого

Глава III ЗАВОЕВАНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ В двух больших походах XII в. крестоносцы ук­лонились от цели освобождения Иерусалима из-под власти мусульман. В 1204 г. французские и итальянские рыцари вместе с венецианцами зах­ватили Константинополь, разграбили его

ШТУРМ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ В 1204 г. ХУДОЖНИК Я. ТИНТОРЕТТО. 1580 г.

В том же году (1204) Константинополь, построенный Константином Великим и до сих пор бывший непобедимым городом, был осаждён и захвачен.

Когда-то именно император Константин, крещёный святым Сильвестром, передал Рим и всю Италию святому Петру и его преемникам, построил в Греции город, прежде именовавшийся Византием, назвав его своим именем, Константинополь, и определил его в качестве местопребывания римской власти и столицы всей Западной Европы. Последующие императоры также украсили его замечательными сооружениями, наполнили богатствами и разместили там мощи святых апостолов и другие святыни, привезённые ими из многих частей света.

И вот, теперь, когда этот город был захвачен, в нём обнаружили несметные, ни с чем не сравнимые, богатства, драгоценные камни, а также часть креста Господня, привезённую из Иерусалима святой Еленой (читать подробнее -) отделанную золотом и драгоценными камнями, весьма почитаемую там во все времена. Теперь присутствующие епископы разрезали его и вместе с другие драгоценными реликвиями разделили среди благороднейших людей, которые после своего возвращения на родину раздали его по церквям и монастырям.

Каким образом город был сначала завоёван, а затем вновь передан Алексею и его отцу, свергнутому с престола и заключённому в тюрьму его собственным братом, можно узнать из следующего письма, которое граф из Св. Павла отправил герцогу Брабантскому.

Письмо.

"Своему близкому другу Генриху, герцогу Лёвена, благородному мужу, Хуго, граф из Св. Павла, передаёт привет. Мне хотелось бы сообщить Вашему Высочеству о состоянии беднейшего воинства Иисуса Христа. Так знайте же, Ваша Светлость, что Алексей, сын Тирсака, бывшего императора Константинополя, ослеплённого своим братом из-за стремления захватить власть, пришел к нам в Корфу и, пав на колени, слёзно умолял всех нас, дабы мы отправились с ним в Константинополь и оказали ему помощь, чтобы он при нашем содействии смог свергнуть с трона своего дядю, совершившего такое злостное преступление против его отца, из властолюбия захватившего и незаконно присвоившего себе трон.

По этому поводу у нас возникли большие разногласия и ужасный шум, так как все кричали, что они хотят отправиться в Аккарон, а тех, кто одобрил поход на Константинополь, было чуть больше двадцати.

Среди них был некий маркграф, бывший граф Фландрии, граф Людевих и другие, имена которых здесь упоминать не будем. Они ясно представили всему войску, что поход на Иерусалим был бы для всех бесполезен и губителен, поскольку сами они неимущи и не запаслись продовольствием, а также никто из них не смог бы заплатить жалования рыцарям и денежного содержания вассалам, подтащить метательные орудия и подвезти другие военные приспособления.

В конце концов они с трудом нас успокоили, лишь при условии, что они пробудут в Константинополе никак не более одного месяца, разве, что останутся по своей собственной инициативе. Однако им возразили, что если намерение остаться на короткое время станет известно, то это будет нам невыгодно, так как греки станут меньше нас бояться, если заранее узнают о коротком сроке нашего пребывания. Все же они добились от нас, чтобы им была дана прочная гарантия того, что наша задержка продлится только один месяц.

Так и случилось. Затем молодой император обещал нам, что он выдаст всему нашему войску на целый год продовольствия и обеспечит десяти тысячам рыцарей содержание на один год в Святой Земле. Еще он пообещал в течение всей своей жизни за свой счет держать 500 рыцарей в Святой Земле и выплатить венецианскому герцогу сто тысяч марок серебром и столько же нашему войску.

Договорившись об этом, найдя общую выгоду, мы поднялись на корабли и, пройдя на них восемь дней, встали на якорь в заливе Буккеавие, откуда по расчетам до Константинополя было 100 часов пути, а путь туда проходит через узкий пролив с быстрым течением, называемый Рукав святого Георгия. Мы проплыли его и взяли курс к земле против Икония, прямо к заливу, отдалённому от Константинополя одним часом пути. Там мы изумились, очень удивляясь тому, что у находящегося с нами молодого императора, не было ни друзей, ни родственников и что к нему не прибыл ни один посланник, чтобы прояснить ему положение дел в Константинополе.

Однако император, находящийся в настоящее время у власти, быстро отправил своих посланников к венецианскому герцогу, маркграфу, графу Фландрии, графу Лудевиху и к нам. Поэтому мы организовали друг с другом общий совет и заявили, что вообще не будем говорить с посланниками императора, прежде чем он не оставит императорский трон, в противном случае мы не будем слушать ни его самого, ни его посланников.

Нам не хотелось, чтобы греки подкупили нас подарками или переубедили. Тем временем, армия императора на противоположном берегу была готова помешать нам переправиться и явно выказала желание с нами сражаться. Как только мы об этом узнали, то поспешили покаяться во всех своих грехах, полагаясь только на божественное милосердие. Затем мы построились в боевые порядки и вооружённые все, как один, сели на баржи и галеры; а всего средств, пригодных для переправы, было 200, не считая лодок и барок.

Когда мы, ведомые Богом, достигли того берега, все греки, собравшиеся чтобы помешать нашей переправе, по Божьей милости побежали от нас так быстро, что мы даже едва смогли настигнуть одного из них, раненого стрелой. Затем мы дошли до одной сильно укреплённой башни, называемой Галата, к которой была прикреплена очень толстая железная цепь, перекинутая через поперечную балку и тянущаяся через море, доходя до самых городских стен. Эта цепь ограждала залив, и к тому же суда и городские галеры с барками были связаны друг с другом, чтобы не дать нам войти. Кроме того, на упомянутой башне для ее обороны были размещены английские, пизанские, генуэзские и датские наёмники, которые когда им вздумается вылезали наружу и снова скрывались, обстреливая наших стрелами.

(вид с Галатской башни)

По поводу этой башни мы совещались с венецианским герцогом, очень умным и опытным человеком, и сказали ему, что ее нельзя взять никаким иным способом, а только с помощью подкопа и метательных орудий. Тот ответил нам, что подведёт к вышеупомянутой цепи свои корабли и установит на них метательные орудия вместе с различными осадными машинами, а нам надо будет с суши возвести леса, и тогда с Божьей и нашей помощью осаждённую со всех сторон башню легко можно будет взять.

(Галатская башня)

Во время этого обсуждения спрятавшиеся наёмники совершили стремительное нападение на наше воинство, обстреляв его стрелами. Однако они не смогли нанести нам никакого вреда, и, будучи быстро отбитыми, понесли гораздо больше потерь среди своих.

На третий день, после того, как мы поставили там свои палатки, неприятели, внезапно появившись из-за них и предприняли новую атаку на многих наших рыцарей и их пеших оруженосцев, зайдя на нас с тыла. Однако подошёл Петер Браилькульский со многими вооружёнными рыцарями и дружинниками и обрушился на них таким стремительным броском, что они не смогли не только устоять перед ним, но даже отступить под защиту башни. Некоторым из них перед натиском наших пришлось броситься в море, где они и утонули, другие были убиты, остальные попали в плен. Сразу же башня при чудесном божьем содействии без всяких осадных приспособлений была захвачена и цепь разорвана. Вскоре корабли отошли к городу, залив стал свободен для наших судов и его заполонило множество галер, барж и барок.

Построившись в боевой порядок, мы сами и наши корабли продвинулись вдоль берега до самого каменного моста, находящегося в часе пути от той башни. Этот мост был длинее малого парижского моста, но при этом настолько узок, что три рыцаря бок о бок едва могли пройти по нему, а вода была глубока и мы не могли бы переправиться в другом месте, не пройдя большой крюк. При этом, находясь далеко от своих кораблей, мы бы подверглись большой опасности и понесли бы потери.

Когда мы подошли к мосту, то по милосердию божьему переправились без всяких препятствий и, продвинувшись дальше, расположились лагерем между дворцом императора и дворцом Боэмунда, причём так сильно приблизились ко дворцу, называемому Плахерна, что наши стрелы долетали до дворца и попадали в его окна, а стрелы греков пролетали над нашим лагерем.

Затем мы вбили вокруг нашего лагеря толстые колья, окружив его оградой, и после этого соорудили осадные машины и метательные орудия перед стенами. Венецианский герцог, кроме того, на каждом корабле из парусных жердей сделал очень высокий мост, высотой около 100 футов; по этому мосту могли пройти шеренгой четыре рыцаря. Еще на каждой барже был установлен магнель (осадное орудие).

Во время этих приготовлений греки пешими и конными много раз стремительно нападали на нас, но ничего этим не достигли. Однажды большое число рыцарей, толпами вывалившееся из ворот, которые открылись правее и выше дворца, выступило вперёд и вынудило нас на битву, однако наши сильным и стремительным ударом смело отбросили их так, что многие из них, втаптывая друг друга в грязь, попадали на землю. Среди них вместе с многими другими был убит сын герцога Дурато, считавшийся у жителей Константинополя особенно храбрым.

Также на следующий день отряд рыцарей из города вырвался из ворот Влахерны на ту сторону, где мы собирались возводить осадные приспособления, однако с божьей помощью они были с позором решительно отброшены назад. При этом к нам в плен попал один знатный человек, советник императора, влиятельный и искусный в военном деле, как все жители Константинополя.

В среду был составлен план битвы и в соответствии с ним на следующий день было решено начать штурм города, а именно: герцог Венеции должен штурмовать с моря, а граф Фландрии, граф Людевих и с ними маркграф - с суши. Я же с М. Монморанси, маршалом Шампани и О. Сен-Шерон, должны были во время штурма охранять лагерь снаружи между валами и полем, что мы и выполнили.

После того, как построились отряды и определён план, герцог и его венецианцы с некоторыми из наших, которые будут вести битву со стороны моря, подвели корабли вплотную к стенам, поставили к стенам лестницы, решительным натиском вторглись в город, захватили тридцать башен, причём сами поразились такому количеству, и сожгли значительную часть города.

Наши также начали штурм с суши и подобным образом приставили к стенам лестницы и водрузили знамёна и флаги. Подкопщики, подрыв стену, повалили башню. Тогда император из-за пожара города и нашего натиска со всех сторон у каждых ворот, которые выводили на поле, выставил очень многочисленные отряды рыцарей, чтобы отовсюду напасть на нас, окружить и уничтожить.

ЗАВОЕВАНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ В 1204 г. ФРАНЦУЗСКАЯ МИНИАТЮРА. 1462 г.

С другой стороны мы тоже построили наши боевые порядки, граф Фландрии со своими людьми и я - со своими, оба наших отряда выстроились клином. Мы были настороже, ехали верхом в строгом порядке, примыкая вплотную друг к другу, в сторону противостоящей нам боевой шеренги, так близко приблизившись к неприятелю, что их лучники и метальщики попадали в нас, равно как и наши в них. Когда они увидели, что мы были отважны и непоколебимы, продвигаясь вперёд стройными и сплочёнными рядами, и не так-то легко нас можно было победить или остановить, они отступили сильно поразившись и испугавшись нас, так и не отважившись, слава Богу, сражаться с нами.

Знайте же, что наших во всех отрядах было не больше пятисот пеших и столько же конных рыцарей, а пеших дружинников у нас было не больше двух тысяч, большая часть которых находилась у наших осадных орудий, охраняя их. Увидев их бегущими, мы не стали их преследовать, опасаясь, как бы они путём коварства и засады не нанесли вреда нашему лагерю, нашим осадным орудиям и башням, уже захваченным венецианцами. Император поклялся, что когда он ночью вернётся в свой дворец, то на следующий день начнет с нами сражаться. Среди той ночи он тайно бежал оттуда.

В четверг как раз мы и должны были сражаться, как обещал император. Между тем, на следующее утро при божьей помощи город сдался нам. Это случилось, когда прошло восемь дней с начала осады. Тогда император Тирсак и императрица, его супруга, сестра венгерского короля, которые долго содержались в ужасной тюрьме и были заключены, выразили свою огромную благодарность с заявлением, что они благодаря божьей милости и нашей помощи были освобождены из тюрьмы, возвратили себе почёт власти, а мы теперь с их долго отсутствующим сыном на следующей день должны будем вступить в их дворец так, как будто бы он был наш.

Эжен Делакруа. Вход крестоносцев в Константинополь.1840г.

Мы так и сделали и с большим почётом пировали у них в дружеском расположении. Однако, я желал бы донести до Вашего сведения, что в деле Спасителя мы добились того, что Восточная церковь, центр которой раньше находился в Константинополе, теперь опять, как это было с давних пор, вместе с императором и всей его империей, связана с ее главой, римским Папой, и снова признается в качестве дочери римской церкви и впредь, как обычно, склонив голову, станет повиноваться ему в полном смирении. Также сам патриарх этой церкви, благоприятствовал и поддерживал это дело, впредь обратится к римскому престолу, дабы принять от высших церковных князей паллий своего звания и уже клятвенно поручился в этом вместе с императором.

Соблазнённые такими огромными и многочисленными преимуществами и связанные святой надежды на будущие блага, мы решили перезимовать в этом городе и уже велели сообщить об этом нашим братьям, ожидающим на той стороне моря нашего прибытия, дабы они, услышав радостное известие о наших успехах, участниками которых мы страстно желали бы видеть и их, будучи поддержанные святой надеждой ждали нас из Константинополя.

Знайте же, что мы обязуемся довести до конца рыцарскую битву перед Александрией против султана Вавилонии (так называли Египет). Если кто-то желает служить Богу, служить которому, значит властвовать, и снискать себе среди рыцарства славу выдающегося и знаменитого, он принимает крест, следует за Господом и приходит на его турнир, к которому его призывает сам Господь. Прощайте"

В конце XI века Византийская империя оказалась на грани падения. Турки-сельджуки, стремительно захватывавшие территории в Передней Азии, занявшие большую часть Ирана и Месопотамии, Сирию и Палестину, включая Иерусалим, подступали к стенам Константинополя.

Алексей I попросил, Урбан II сделал: как начинались крестовые походы

Византийский император Алексей I Комнин , собственная армия которого была ослаблена, обратился за помощью к Папе Римскому Урбану II. Император апеллировал к христианскому состраданию понтифика: Иерусалим захвачен неверными, Гроб Господень в их руках, а паломники-христиане подвергаются гонениям.

Это было первое обращение подобного рода после раскола в христианстве, известного как «Великая схизма».

Просьба Алекcея I Комнина оказалась как нельзя кстати. Урбан II увидел в ней возможность решить сразу несколько проблем: восстановление христианского контроля над Святой землей, повышение авторитета и восстановление единства христианской церкви, избавление Европы от тысяч шатающихся без дела вооруженных молодых представителей знати, представлявших собой младших отпрысков знатных родов, в условиях утвердившихся феодальных отношений на основе единонаследия не получавших земель своих родителей.

Пламенная речь Урбана II, произнесенная в Клермоне в ноябре 1095 года, положила начало эпохе крестовых походов.

Идея о защите Гроба Господня и прекращении страданий христиан, угнетаемых иноверцами, довольно быстро выродилась в захватническую войну, многие из участников которой думали в первую очередь о личном обогащении.

«Каникулы» Бонифация

Государства, созданные крестоносцами после Первого крестового похода, оказались неустойчивыми и существовали под вечной угрозой захвата мусульманами. Новые крестовые походы, предпринятые в ответ на военные неудачи, успеха не имели.

В конце XII века папа римский Иннокентий III стал призывать европейских монархов отправиться в очередной поход. Желающих, однако, оказалось крайне мало. Короли Европы подозревали, что понтифик, претендующий на светскую власть, просто старается услать их на Ближний Восток.

В итоге предводителями похода стали граф Фландрии Балдуин I и маркграф Монферрата Бонифаций. Под их знамена, по разным оценкам, собрались от 12 до 30 тысяч воинов.

Местом сбора крестоносцев была объявлена Венеция. Предводители похода договорились с венецианским дожем Энрико Дандоло о перевозке воинов, лошадей и снаряжения в Египет. Флот Венеции в ту пору считался лучшим в Европе.

Хитрый план старого дожа

Энрико Дандоло в ту пору было уже далеко за 90 лет, он ослеп, но сохранял ясность ума, и решил, что армию крестоносцев можно использовать в своих целях.

Венецианские корабли абсолютно бесплатно перевозили крестоносцев на остров Лидо, но покинуть его они не могли. Дандоло требовал заплатить за перевозку 85 тысяч марок серебром. Сумма для тех времен была колоссальной, таких денег у крестоносцев не было. Запертые на острове воины испытывали проблемы с едой и питьевой водой и грозили устроить бунт.

Дандоло пояснил: можно получить отсрочку в оплате, но для этого нужно захватить город Задар в Далмации, который был главным соперником Венеции на Адриатике. Крестоносцы приняли предложение, и в конце 1202 года Задар был захвачен и разграблен.

Иннокентий III, узнав об этом, пошел пятнами от гнева и наложил на них анафему. Впрочем, потом сам же ее и снял, предложив искупить грехи, все-таки отправившись в Святую землю.

Ангел просит помощи

Но у хитрого дожа в кармане было новое предложение. Теперь слепой Дандоло задумал отправить крестоносцев в Византию.

При этом подавалась новая миссия как восстановление закона и справедливости. Византийский император Исаак II Ангел был смещён с престола и ослеплён своим братом Алексеем . Сын свергнутого — Алексей Ангел — обращался за помощью к европейским владыкам.

Дандоло не очень заботила судьба византийской династии. Вмешательство крестоносцев, по его задумке, должно было серьезно ослабить Константинополь, являвшийся главным торговым конкурентом Венеции в Средиземноморье.

В Византийской империи в этот период не затихали междоусобицы знати. Пытаясь получить перевес, претенденты на власть были готовы давать любые обещания. Алексей Ангел обещал выплатить крестоносцам 200 000 марок, помочь флотом и отрядом в 10 000 воинов в завоевании Египта и содержать 500 солдат в Святой земле, а также подчинить византийскую церковь Святому Престолу.

В июне 1203 года крестоносцы прибыли под стены Константинополя, осадили город и нанесли тяжелое поражение войску Алексея III. Император бежал, а вместо него трон занял освобожденный из тюрьмы Исаак II Ангел. Крестоносцы добились, чтобы его сын Алексей, обещавший им деньги, стал соправителем.

Вступление крестоносцев в Константинополь 13 апреля 1204 г. репродукция / Гюстав Доре

Интриган Мурзуфл

Когда Исаак II узнал о сумме, которую сын обещал крестоносцам за помощь, он схватился за голову. Таких денег в казне не было, и взять их было просто неоткуда. Население обложили тяжелейшими налогами, что вызвало сильное возмущение, но даже это позволило собрать только половину суммы. Крестоносцы же требовали уплаты долга целиком.

В январе 1204 года Алексей IV Ангел решился попросить помощи у крестоносцев для подавления смуты в Константинополе. Переговоры были поручены видному сановнику Алексею Мурзуфлу . Но тот, преследуя собственные цели, решил выдать замыслы императора жителям города. Алексея IV и Исаака II Ангелов низложили и заточили в тюрьму. 5 февраля 1204 года новым императором под именем Алексей V был провозглашен Мурзуфл, а вскоре низложенных властителей умертвили в тюрьме.

Император Алексей V полагал, что сможет дать отпор крестоносцам, однако организованные им атаки завершились неудачей.

8 апреля 1204 года Константинополь был блокирован с моря. 9 апреля последовал первый штурм города, который был с большим трудом отбит защитниками. Новый штурм 12 апреля привел к пожару, уничтожившему две трети зданий. Мурзуфл бежал из города. 13 апреля Константинополь был окончательно взят крестоносцами.

«Армия, рассыпавшись по городу, набрала множество добычи»

Один из предводителей крестоносцев — Жоффруа де Виллардуэн — писал в хронике «Завоевание Константинополя»: «Огонь начал распространяться по городу, который вскоре ярко запылал и горел всю ночь и весь следующий день до самого вечера. В Константинополе это был уже третий пожар с тех пор, как франки и венецианцы пришли на эту землю, и в городе сгорело больше домов, чем можно насчитать в любом из трёх самых больших городов Французского королевства.

Остальная армия, рассыпавшись по городу, набрала множество добычи, — так много, что поистине никто не смог бы определить её количество или ценность. Там были золото и серебро, столовая утварь и драгоценные камни, атлас и шёлк, одежда на беличьем и горностаевом меху и вообще всё самое лучшее, что только можно отыскать на земле. Такой обильной добычи не брали ни в одном городе со времён сотворения мира».

Внутренние распри сделали свое дело. Жоффруа де Виллардуэн удивлялся тому, что в 500-тысячном городе лишь малая часть жителей выступила на его защиту, что позволило крестоносцам взять Константинополь малыми силами.

Счет горожан, убитых во время грабежей, шел на тысячи, количество изнасилованных женщин вообще никто не подсчитывал.

Уничтожению и разграблению подвергались христианские святыни, включая храм Святой Софии.

Необратимые изменения

Слепой Дандоло потирал руки от удовольствия: Византия более не являлась конкурентом Венеции, ее могущество сгорело в огне пожаров Константинополя.

Иннокентий III повторно наложил анафему на крестоносцев. То, что задумывалось как богоугодное дело в защиту христианских ценностей, обернулось чудовищным преступлением против единоверцев.

Но предводители похода прислали в Рим ответ с советом подумать, ведь теперь восточные христиане снова подчинены папе и раскол преодолен. Захват Константинополя предлагалось считать «даром Божьим».

Иннокентий III согласился. Прежняя Византийская империя распалась на несколько государств. В Константинополе крестоносцы, отказавшиеся от планов идти на Иерусалим, провозгласили Латинскую империю, которая просуществовала чуть более полувека. Вскоре (там же, в Константинополе) умер и хитроумный, но уже пожилой (особенно по тем временам) Энрико Дандоло.

В 1261 году Никейская империя, основанная Феодором Ласкарем, бывшим константинопольским вельможей, сможет отвоевать Константинополь у потомков крестоносцев. Однако возрожденная Византия будет лишь жалкой копией некогда великой державы. Полностью оправиться от катастрофы 1204 года ей уже не удастся.

Захват и разграбление Константинополя продемонстрировали, что от высокой идеи «освобождения Гроба Господня» не осталось ничего, кроме смрада и грязи.

Падение Константинополя (1453) — взятие турками-османами столицы Византийской империи, приведшее к окончательному ее падению.

День 29 мая 1453 года , несомненно, является поворотным пунктом в истории человечества. Он означает конец старого мира, мира византийской цивилизации. В течение одиннадцати столетий на Босфоре стоял город, где глубокий ум являлся предметом восхищения, а науку и литературу классического прошлого тщательно изучали и берегли. Без византийских исследователей и переписчиков мы знали бы сейчас не очень много о литературе древней Греции. Это был также город, правители которого в течение многих веков поощряли развитие школы искусства, не имеющей аналогии в истории человечества и явившейся сплавом неизменного греческого здравого смысла и глубокой религиозности, видевшей в произведении искусства воплощение Святого Духа и освящение материального.

Кроме того, Константинополь был великим космополитическим городом, где наряду с торговлей процветал свободный обмен идеями и жители считали себя не просто каким-то народом, а наследниками Греции и Рима, просвещенными христианской верой. О богатстве Константинополя в ту пору ходили легенды.

Начало упадка Византии

Вплоть до XI в. Византия была блистательной и могущественной державой, оплотом христианства против ислама. Византийцы мужественно и успешно исполняли свой долг до тех пор, пока в середине столетия с Востока вместе с нашествием турок на них не надвинулась новая угроза со стороны мусульманства. Западная же Европа между тем зашла так далеко, что сама в лице норманнов попыталась осуществить агрессию против Византии, которая оказалась вовлеченной в борьбу на два фронта как раз в то время, когда она сама переживала династический кризис и внутренние неурядицы. Норманны были отброшены, но ценой этой победы явилась потеря византийской Италии. Византийцам пришлось также навсегда отдать туркам гористые плато Анатолии - земли, бывшие для них главным источником пополнения людских ресурсов для армии и запасов продовольствия. В лучшие времена своего великого прошлого благополучие Византии было связано с ее господством над Анатолией. Громадный полуостров, известный в древности как Малая Азия, во времена римлян был одним из наиболее населенных мест мира.

Византия продолжала играть роль великой державы, в то время как ее мощь была уже фактически подорвана. Таким образом, империя оказалась меж двух зол; и это ее и без того трудное положение было еще более осложнено движением, вошедшим в историю под названием Крестовых походов.

Между тем глубокие старые религиозные различия между Восточной и Западной христианскими Церквами, раздуваемые в политических целях на протяжении XI в., неуклонно углублялись, пока к концу столетия между Римом и Константинополем не произошел окончательный раскол.

Кризис наступил тогда, когда армия крестоносцев, увлекаемая честолюбием своих вождей, ревнивой алчностью их венецианских союзников и той враждебностью, которую на Западе испытывали теперь по отношению к византийской церкви, повернула на Константинополь, захватила и разграбила его, образовав на руинах древнего города Латинскую империю (1204-1261).

4-й крестовый поход и образование Латинской империи

Четвёртый крестовый поход был организован папой Иннокентием III для освобождения Святой Земли от иноверцев. Первоначальный план Четвертого крестового похода предусматривал организацию морской экспедиции на венецианских судах в Египет, который должен был стать плацдармом для нападения на Палестину, но потом был изменен: крестоносцы двинулись на столицу Византии. Участниками похода были преимущественно французы и венецианцы.

Вступление крестоносцев в Константинополь 13 апреля 1204 г. Гравюра Г. Доре

13 апреля 1204 года Константинополь пал . Город-крепость, устоявший перед натиском многих могучих врагов, был впервые захвачен неприятелем. То, что оказалось не под силу полчищам персов и арабов, удалось рыцарскому войску. Легкость, с которой крестоносцы овладели огромным, хорошо укрепленным городом, была результатом острейшего социально-политического кризиса, который переживала в тот момент Византийская империя. Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что часть византийской аристократии и купечества была заинтересована в торговых связях с латинянами. Иными словами, в Константинополе существовала своеобразная «пятая колонна».

Взятие Константинополя (13 апреля 1204 года) войсками крестоносцев было одним из эпохальных событий средневековой истории. После захвата города начались массовые грабежи и убийства греко-православного населения. Около 2 тыс. человек было убито в первые дни после захвата. В городе бушевали пожары. В огне были уничтожены многие памятники культуры и литературы, хранившиеся здесь с античных времён. Особенно сильно от огня пострадала знаменитая Константинопольская библиотека. Множество ценностей было вывезено в Венецию. Более полувека древний город на босфорском мысу находился во власти крестоносцев. Лишь в 1261 году Константинополь вновь попал в руки греков.

Этот Четвёртый крестовый поход (1204), превратившийся из «пути ко Гробу Господню» в венецианское коммерческое предприятие, приведшее к разграблению Константинополя латинянами, положил конец Восточной Римской империи как наднациональному государству и окончательно расколол западное и византийское христианство.

Собственно Византия после этого похода перестаёт существовать как государство на более чем 50 лет. Некоторые историки не без оснований пишут, что после катастрофы 1204 года образовались фактически две империи — Латинская и Венецианская. Часть бывших имперских земель в Малой Азии были захвачены сельджуками, на Балканах — Сербией, Болгарией и Венецией. Тем не менее, византийцы смогли удержать ряд других территорий и создать на них свои государства: Эпирское царство, Никейскую и Трапезундскую империи.

Латинская империя

Обосновавшись в Константинополе как хозяева, венецианцы усилили свое торговое влияние на всей территории павшей Византийской империи. Столица Латинской империи в течение нескольких десятилетий была местом пребывания самых знатных феодалов. Константинопольские дворцы они предпочитали своим замкам в Европе. Знать империи быстро освоилась с византийской роскошью, переняла привычку к постоянным празднествам и веселым застольям. Потребительский характер жизни Константинополя при латинянах стал еще более ярко выраженным. Крестоносцы пришли в эти края с мечом и за полвека своего владычества так и не научились созидать. В середине XIII в Латинская империя пришла в полный упадок. Многие города и села, опустошенные и разграбленные во время захватнических походов латинян, так и не смогли оправиться. Население страдало не только от непосильных налогов и поборов, но и от гнета чужеземцев, с презрением попиравших культуру и обычаи греков. Православное духовенство вело активную проповедь борьбы против поработителей.

Летом 1261 года император Никеи Михаил VIII Палеолог сумел отвоевать Константинополь, что повлекло за собой реставрацию Византийской и уничтожение Латинской империй.

Византия в XIII-XIV вв.

После этого Византия уже не была доминирующей державой на христианском Востоке. Она сохранила лишь отблеск своего былого мистического престижа. На протяжении XII-XIII веков Константинополь казался таким богатым и великолепным, императорский двор таким пышным, а пристани и базары города столь полными товаров, что к императору все еще относились как к могущественному властителю. Однако в действительности он был теперь лишь государем среди равных ему или даже более могущественных. Появились уже и некоторые другие греческие правители. К востоку от Византии находилась Трапезундская империя Великих Комнинов. На Балканах Болгария и Сербия поочередно претендовали на гегемонию на полуострове. В Греции - на материке и островах - возникли мелкие франкские феодальные княжества и итальянские колонии.

Весь XIV век был для Византии периодом политических неудач. Византийцам угрожали со всех сторон - сербы и болгары на Балканах, Ватикан - на Западе, мусульмане - на Востоке.

Положение Византии к 1453 году

Византия, существовавшая уже более 1000 лет, к XV веку находилась в упадке. Она представляла собой очень небольшое государство, власть которого распространялась лишь на столицу — город Константинополь с предместьями — несколько греческих островов у побережья Малой Азии, несколько городов на побережье в Болгарии, а также на Морею (Пелопоннес). Империей это государство можно было считать лишь условно, поскольку даже правители нескольких клочков суши, оставшихся под ее контролем, фактически не зависели от центральной власти.

В то же время основанный в 330 году Константинополь на протяжения всего периода своего существования в качестве византийской столицы воспринимался как символ империи. Константинополь длительное время был крупнейшим экономическим и культурным центром страны, и только в XIV-XV вв. стал приходить в упадок. Его население, которое в XII в. составляло вместе с окрестными жителями около миллиона человек, теперь насчитывало не более ста тысяч, продолжая постепенно сокращаться и далее.

Империя была окружена землями своего главного противника — мусульманского государства турок-османов, которые видели в Константинополе главное препятствие распространению своей власти в регионе.

Турецкое государство, быстро набиравшее мощь и успешно боровшееся за расширение своих границ и на западе, и на востоке, давно стремилось к завоеванию Константинополя. Несколько раз турки нападали на Византию. Наступление турок-османов на Византию привело к тому, что к 30-м годам XV в. от Византийской империи остались лишь Константинополь с окрестностями, некоторые острова в Эгейском море и Морея — область на юге Пелопоннеса. Ещё в начале XIV века турки-османы захватили богатейший торговый город Бурсу, один из важных пунктов транзитной караванной торговли между Востоком и Западом. Очень скоро ими были взяты два других византийских города - Никея (Изник) и Никомидия (Измид).

Военные успехи турок-османов стали возможны благодаря политической борьбе, происходившей в данном регионе между Византией, балканскими государствами, Венецией и Генуей. Очень часто соперничающие стороны стремились заручиться военной поддержкой османов, тем самым в конечном счете облегчая ширившуюся экспансию последних. Военная сила крепнувшего государства турок с особенной наглядностью была продемонстрирована в битве при Варне (1444), решившей, по сути, также и участь Константинополя.

Битва при Варне - битва между крестоносцами и Османской империей у города Варна (Болгария). Битва стала завершением неудачного крестового похода на Варну венгерского и польского короля Владислава. Исходом битвы стало полное поражение крестоносцев, гибель Владислава и усиление турок на Балканском полуострове. Ослабление позиций христиан на Балканах позволило туркам взять Константинополь (1453).

Попытки властей империи получить помощь от Запада и заключение с этой целью в 1439 унии с католической Церковью отвергались большинством духовенства и народа Византии. Из философов флорентийскую унию одобрили только поклонники Фомы Аквинского.

Турецкого усиления боялись все соседи, особенно Генуя и Венеция, имевшие экономические интересы в восточной части Средиземноморья, Венгрия, которая получила на юге, за Дунаем, агрессивно настроенного мощного врага, рыцари-иоанниты, которые опасались потери остатков своих владений на Ближнем Востоке, и папа римский, который надеялся остановить усиление и распространение ислама вместе с турецкой экспансией. Однако в решающий момент потенциальные союзники Византии оказались в плену собственных запутанных проблем.

Наиболее вероятными союзниками Константинополя были венецианцы. Генуя сохраняла нейтралитет. Венгры ещё не оправились после недавнего поражения. Валахия и сербские государства находились в вассальной зависимости от султана, а сербы даже выделили вспомогательные войска в султанскую армию.

Подготовка турок к войне

Турецкий султан Мехмед II Завоеватель целью своей жизни объявил завоевание Константинополя. В 1451 он заключил выгодный для Византии договор с императором Константином XI, но уже в 1452 нарушил его, захватив крепость Румели-Хиссар на европейском берегу Босфора. Константин XI Палеоло́г обратился к Западу за помощью, в декабре 1452 торжественно подтвердил унию, но это вызвало лишь общее недовольство. Командующий византийским флотом Лука Нотара публично заявил, что «предпочтет, чтобы в Городе господствовала турецкая чалма, нежели папская тиара».

В начале марта 1453 Мехмед II объявил о наборе армии; всего у него было 150 (по другим данным — 300) тысяч войска, снабженного мощной артиллерией, 86 военных и 350 транспортных кораблей. В Константинополе насчитывалось 4973 жителя, способных держать оружие, около 2 тысяч наемников с Запада и 25 кораблей.

Османский султан Мехмед II, поклявшийся взять Константинополь, осторожно и тщательно готовился к предстоящей войне, понимая, что ему придётся иметь дело с мощной крепостью, от которой уже не раз отступали армии других завоевателей. Необыкновенные по толщине стены были практически неуязвимы для осадных машин и даже стандартной по тем временам артиллерии.

Турецкая армия состояла из 100 тысяч солдат, свыше 30 боевых кораблей и около 100 небольших быстроходных судов. Такое количество судов сразу же позволило туркам установить господство в Мраморном море.

Город Константинополь располагался на полуострове, который образуется Мраморным морем и заливом Золотой Рог. Городские кварталы, выходившие на берег моря и берег залива, были прикрыты городскими стенами. Особая система укреплений из стен и башен прикрывала город с суши — с запада. За крепостные стены на берегу Мраморного моря греки были относительно спокойны — морское течение здесь было быстрым и не позволяло туркам высаживать десант под стены. Уязвимым местом считался Золотой Рог.

Вид на Константинополь

Греческий флот, оборонявший Константинополь, состоял из 26 кораблей. В городе было несколько пушек и значительный запас копий и стрел. Огневого оружия как и солдат для отражения штурма явно не хватало. Всего годных ромейских солдат, не включая союзников, было около 7 тысяч.

Запад не торопился оказывать помощь Константинополю, лишь Генуя послала на двух галерах 700 солдат во главе с кондотьером Джованни Джустиниани, а Венеция — 2 военных корабля. Братья Константина, правители Мореи Дмитрий и Фома были заняты ссорой между собой. Жители Галаты — экстерриториального квартала генуэзцев на азиатском берегу Босфора — заявили о своем нейтралитете, а в действительности помогали туркам, надеясь сохранить свои привилегии.

Начало осады

7 апреля 1453 года Мехмед II начал осаду. Султан послал парламентёров с предложением сдаться. В случае сдачи он обещал городскому населению сохранение жизни и имущества. Император Константин ответил, что готов заплатить любую дань, какую в силах будет выдержать Византия, и уступить любые территории, но отказался сдать город. Вместе с тем Константин приказал венецианским морякам промаршировать по городским стенам, демонстрируя, что Венеция является союзником Константинополя. Венецианский флот был одним из сильнейших в Средиземноморском бассейне, и это должно было подействовать на решимость султана. Несмотря на отказ, Мехмед отдал приказ готовиться к штурму. Турецкое войско обладало высоким моральным духом и решимостью, в отличие от ромеев.

Турецкий флот имел основную стоянку на Босфоре, его главной задачей был прорыв укреплений Золотого Рога, кроме того, корабли должны были блокировать город и не допустить помощи Константинополю со стороны союзников.

Первоначально успех сопутствовал осажденным. Византийцы перекрыли цепью вход в бухту Золотой Рог, и турецкий флот не мог приблизиться к стенам города. Первые попытки штурма провалились.

20 апреля 5 судов с защитниками города (4 — генуэзских, 1 — византийский) разбили в бою эскадру из 150 турецких кораблей.

Но уже 22 апреля турки посуху перевезли 80 судов в Золотой Рог. Попытка защитников сжечь эти суда не удалась, т. к. генуэзцы из Галаты заметили приготовления и сообщили туркам.

Падение Константинополя

В самом Константинополе царили пораженческие настроения. Джустиниани советовал Константину XI сдать город. Средства на оборону расхищались. Лука Нотара утаивал отпущенные на флот деньги, надеясь откупиться ими от турок.

29 мая рано утром начался последний штурм Константинополя . Первые атаки были отбиты, но затем раненый Джустиниани покинул город и бежал в Галату. Главные ворота столицы Византии турки смогли взять. Бои шли на улицах города, в сражении пал император Константин XI, и когда турки нашли его израненное тело, ему отрубили голову и водрузили на шест. Три дня в Константинополе шли грабежи и насилия. Турки убивали подряд всех, кого встречали на улицах: мужчин, женщин, детей. Потоки крови стекали по крутым улицам Константинополя с холмов Петры в Золотой Рог.

Турки врывались в мужские и женские монастыри. Некоторые молодые монахи, предпочитая бесчестью мученическую смерть, бросались в колодцы; монахи же и пожилые монахини следовали древней традиции православной церкви, предписывавшей не оказывать сопротивления.

Дома жителей также подверглись грабежу один за другим; каждая группа грабивших вывешивала у входа небольшой флажок в знак того, что в доме уже брать нечего. Обитателей домов забирали вместе с их имуществом. Каждого, кто падал от изнеможения, тут же убивали; так же поступали и с многими младенцами.

В церквах происходили сцены массового надругательства над святынями. Многие распятия, украшенные драгоценностями, выносили из храмов с лихо напяленными на них турецкими тюрбанами.

В храме Хоры турки оставили нетронутыми мозаики и фрески, но уничтожили икону Богоматери Одигитрии - самое священное ее изображение во всей Византии, исполненное, по преданию, самим святым Лукой. Ее перенесли сюда из церкви Богородицы близ дворца в самомначале осады, чтобы эта святыня, находясь как можно ближе к стенам, вдохновляла их защитников. Турки вытащили икону из оклада и раскололи на четыре части.

А вот как современники описывают взятие величайшего храма всей Византии - собора св. Софии. " Церковь все еще была заполнена народом. Святая литургия уже закончилась и шла заутреня. Когда снаружи послышался шум, громадные бронзовые двери храма закрыли. Собравшиеся внутри молились о чуде, которое одно только и могло их спасти. Но их молитвы были напрасны. Прошло совсем немного времени, и двери под ударами снаружи рухнули. Молящиеся оказались в западне. Немногочисленные старики и калеки были убиты на месте; большинство же турки связали или приковали друг к другу группами, причем в качестве пут пошли в ход сорванные с женщин платки и шарфы. Многие красивые девушки и юноши, а также богато одетые вельможи были чуть ли не разорваны на части, когда захватившие их солдаты дрались между собой, считая своей добычей. Священники продолжали читать у алтаря молитвы до тех пор, пока также не были схвачены..."

Сам султан Мехмед II вступил в город лишь 1 июня. С эскортом из отборных отрядов янычарской гвардии, сопровождаемый своими везирами, он медленно проехал по улицам Константинополя. Все вокруг, где побывали солдаты, было опустошено и разорено; церкви стояли оскверненными и разграбленными, дома - необитаемыми, лавки и склады - разбитыми и растасканными. Он въехал на коне в храм Св. Софии, повелел сбить с нее крест и обратить в самую большую в мире мечеть.

Собор св. Софии в Константинополе

Сразу после взятия Константинополя, султан Мехмед II первым делом издал декрет о «предоставлении свободы всем, кто остался в живых», однако многие жители города были перебиты турецкими солдатами, многие стали рабами. Для скорейшего восстановления населения Мехмед приказал перевести в новую столицу все население города Аксарая.

Грекам султан даровал права самоуправляющейся общины внутри империи, во главе общины должен был стоять Патриарх Константинопольский, ответственный перед султаном.

В последующие годы были заняты последние территории империи (Морея — в 1460).

Последствия гибели Византии

Константин XI был последним из императоров ромеев. С его смертью Византийская империя прекратила своё существование. Её земли вошли в состав Османского государства. Бывшая столица Византийской империи, Константинополь, стал столицей Османской империи вплоть до её распада в 1922 году (сначала он назывался Константиние, а затем Истанбул (Стамбул)).

Большинство европейцев считало, что гибель Византии стала началом конца света, так как только Византия была преемницей Римской империи. Многие современники обвиняли Венецию в падении Константинополя (Венеция тогда имела один из самых мощных флотов). Венецианская республика вела двойную игру, пытаясь, с одной стороны, организовать крестовый поход против турок, а с другой - оградить свои торговые интересы, посылая к султану дружеские посольства.

Однако нужно понимать, что остальные христианские державы и пальцем не пошевелили, чтобы спасти гибнущую империю. Без помощи остальных государств, если бы даже венецианский флот прибыл вовремя, это позволило бы Константинополю продержаться ещё пару недель, но это только бы продлило агонию.

Рим полностью сознавал турецкую опасность и понимал, что в опасности может окажется все западное христианство. Папа Николай V призвал все западные державы сообща предпринять мощный и решительный Крестовый поход и намеревался сам возглавить этот поход. Еще с того момента, как из Константинополя пришло роковое известие, он рассылал свои послания, призывая к активным действиям. 30 сентября 1453 г. Папа Римский разослал всем западным государям буллу с объявлением Крестового похода. Каждому государю предписывалось пролить кровь свою и своих подданных за святое дело, а также выделить на него десятую часть своих доходов. Оба кардинала-грека - Исидор и Виссарион - активно поддерживали его усилия. Виссарион сам написал венецианцам, одновременно обвиняя их и умоляя прекратить войны в Италии и сосредоточить все свои силы на борьбе с антихристом.

Однако никакого Крестового похода так и не получилось. И хотя государи жадно ловили сообщения о гибели Константинополя, а писатели сочиняли горестные элегии, хотя французский композитор Гильом Дюфэ написал специальную погребальную песнь и ее распевали во всех французских землях, действовать не был готов никто. Король Германии Фридрих III был беден и бессилен, поскольку не обладал действительной властью над германскими князьями; ни с политической, ни с финансовой стороны он не мог участвовать в Крестовом походе. Король Франции Карл VII был занят восстановлением своей страны после долгой и разорительной войны с Англией. Турки были где-то далеко; у него же имелись дела поважнее в собственном доме. Англии, которая пострадала от Столетней войны даже больше Франции, турки казались еще более отдаленной проблемой. Король Генрих VI не мог сделать решительно ничего, поскольку он только что лишился рассудка и вся страна погружалась в хаос войн Алой и Белой розы. Больше ни один из королей не проявил своей заинтересованности, за исключением венгерского короля Владислава, который, конечно, имел все основания для беспокойства. Но у него были скверные отношения со своим командующим армией. А без него и без союзников он не мог отважиться на какое-либо предприятие.

Таким образом, хотя Западная Европа и была потрясена тем, что великий исторический христианский город оказался в руках неверных, никакая папская булла не могла побудить ее к действию. Сам факт, что христианские государства не сумели прийти на помощь Константинополю, показал их явное нежелание воевать за веру, если не затронуты их непосредственные интересы.

Турки быстро заняли и остальную территорию империи. Первыми пострадали сербы - Сербия стала театром военных действий между турками и венграми. В 1454 году сербы вынуждены были под угрозой применения силы отдать султану часть своей территории. Но уже в 1459 году в руках у турок была вся Сербия, за исключением Белграда, который до 1521 года оставался в руках венгров. Соседнее королевство Босния, турки завоевали 4 года спустя.

Между тем постепенно исчезали последние остатки греческой независимости. Герцогство Афинское было уничтожено в 1456 году. А в 1461 году пала последняя греческая столица - Трапезунд. Это был конец свободного греческого мира. Правда, какое-то число греков еще оставалось под христианским правлением - на Кипре, на островах Эгейского и Ионического морей и в портовых городах континента, пока удерживаемых Венецией, однако их правители были другой крови и иной формы христианства. Только на юго-востоке Пелопоннеса, в затерянных деревнях Майны, в суровые горные отроги которой не осмеливался проникнуть ни один турок, сохранялось подобие свободы.

Вскоре все православные территории на Балканах оказались в руках турок. Сербия и Босния были порабощены. В январе 1468 года пала Албания. Молдавия признала свою вассальную зависимость от султана ещё в 1456 году.

Многие историки в 17—18 вв. считали падение Константинополя ключевым моментом в европейской истории, завершением Средних веков, подобно тому, как падение Рима в 476 — завершением Античности. Другие полагали, что массовое бегство греков в Италию обусловило там Возрождение.

Русь - наследник Византии

После гибели Византии Русь осталась единственным свободным православным государством. Крещение Руси было одним из самых славных деяний византийской церкви. Теперь же эта дочерняя страна становилась сильнее своей родительницы, и русские отлично это сознавали. Константинополь, как полагали на Руси, пал в наказание за свои грехи, за вероотступничество, согласившись на объединение с западной церковью. Русские яростно отвергли Флорентийскую унию и изгнали ее сторонника - митрополита Исидора, навязанного им греками. И теперь, сохранив незапятнанной свою православную веру, они оказались обладателями единственного уцелевшего из православного мира государства, чья мощь к тому же постоянно возрастала. "Константинополь пал, - писал митрополит Московский в 1458 г., - потому что отступил от истинной Православной веры. Но в России эта вера все еще жива, - Вера Семи Соборов, какой Константинополь передал ее Великому князю Владимиру. На земле существует только одна истинная Церковь - Церковь Русская".

После брака с племянницей последнего византийского императора из династии Палеологов великий князь Московский Иван III объявил себя наследником Византийской империи. Отныне великая миссия сохранения христианства перешла к России. "Христианские империи пали, -писал в 1512 г. монах Филофей своему господину великому князю, или царю, Василию III, - вместо них стоит лишь держава нашего владыки… Два Рима пали, но третий стоит, а четвертому не бывать… Ты - единственный христианский государь в мире, владыка над всеми истинными верными христианами".

Таким образом, во всем православном мире только русские извлекли некоторую пользу из падения Константинополя; и для православных христиан прежней Византии, стонущих в неволе, сознание того, что в мире все же существует великий, хоть и очень далекий государь одной с ними веры, служило утешением и надеждой, что он защитит их и, быть может, когда-нибудь придет спасти их и вернуть им свободу. Султан-Завоеватель почти не обратил внимания на факт существования России. Россия была далеко. У султана Мехмеда были другие заботы куда ближе. Завоевание Константинополя, безусловно, сделало его государство одной из великих держав Европы, и отныне ему предстояло играть соответствующую роль в европейской политике. Он сознавал, что христиане - его враги и ему нужно зорко следить за тем, чтобы они не объединились против него. Султан мог воевать с Венецией или Венгрией, а также, возможно, с теми немногими их союзниками, которых удалось бы собрать папе, но он мог воевать только с одним из них в отдельности. Никто не пришел на помощь Венгрии в роковой битве на Мохачском поле. Никто не послал подкреплений на Родос рыцарям-иоаннитам. Никого не волновала потеря венецианцами Кипра.

Материал подготовил Сергей ШУЛЯК

В разговорах со многими людьми на темы церковной истории, мне часто приходится касаться событий времен Крестовых походов. Иногда, говоря о них, я упоминаю «миф о захвате Константинополя в 1204 г.». Если мои собеседники – православные, то эти слова нередко вызывают возмущение: «Как же так? Вы отрицаете это историческое событие? Этот грех вашей Церкви?». Всякий раз приходится снова объяснять свое отношение к этому историческому событию и к тому, в каком виде отражается оно в массовом сознании. Необходимость раз за разом повторять эти объяснения и побудила меня к написанию этого очерка.

Разумеется, ни одному историку, находящемуся в здравом уме, не придет в голову пытаться отрицать тот факт, что в 1204 г. Константинополь был захвачен и разграблен совместно крестоносцами IV Крестового похода и венецианскими войсками, что дало начало истории т. н. Латинской Романии. Сам этот факт твердо установлен и хорошо документирован. Упоминая «миф о захвате Константинополя», я вовсе не имею в виду оспорить или подвергнуть сомнению это событие. Мифом является не оно само, а расхожие представления о нем, представляющие его во вполне определенном виде, в значительной мере ложном и одностороннем.

В очень простых словах изложить этот миф можно так: «В 1204 г., ослепленные жаждой наживы и папской пропагандой, крестоносцы, вместо того, чтобы идти на Восток и оказать помощь тамошним христианам, напали на православный Константинополь, утопив его в крови. В этом событии явлена ужасная сущность католичества и папства, и оно является ярким примером хищнической деятельности Католической Церкви в отношении православных» . Варианты мифа могут, конечно, как всегда бывает с мифами, отличаться друг от друга – но суть его сохраняется. Нередко он проглядывает даже из?за текстов, которым не откажешь в некоторой серьезности. Среди мифологических представлений, используемых в целях антикатолической пропаганды в православной среде, он занимает одно из первых, если не первое, место – особенно в России.

Романией, т. е. «Царством ромеев» или «греков», восточную часть Римской империи называли на Западе задолго до Крестовых походов. Позднее, в европейской медиевистике, термином Латинская Романия стали обозначать «совокупность владений западноевропейских феодалов, а также итальянских морских республик, Генуи и Венеции, на территории Византии» (Карпов С. П. Латинская Романия. СПб, 2000. С. 9). См. также Wolff R. L. Romania: the Latin Empire of Constantinople // Speculum. 1948 (Jan.). Vol. 23, No. 1. P. 1–34.

Показателен в плане мифологизации сознания учебник Истории средних веков для 6 класса Е. В. Агибаловой и Г. М. Донского (по нему, с незначительными изменениями, учились поколения российских детей до недавнего времени, а многие продолжают учиться и сегодня). В разделе о IV Крестовом походе ничего не говорится о приглашении царевича Алексея и о промежуточных событиях похода, включая и разграбление Задара. После изложения истории о задолженности крестоносцев венецианцам, авторы сразу же, без какой?либо смычки переходят к событиям после второго штурма Константинополя: «Правитель Венеции уговорил рыцарей вмешаться во внутренние дела Византии, где в это время шла острая борьба за императорский престол. В 1204 году „освободители Гроба Господня“ штурмом овладели византийской столицей. Ворвавшись в христианский Константинополь, они стали грабить и разрушать дворцы и храмы, дома и склады» (Агибалова Е. В., Донской Г. М. История средних веков. М., 2005. С. 143). Вероятно, таким образом авторы учебника пытаются привить читателям критическое и последовательное историческое мышление и побудить их к лучшему пониманию всей сложности исторических событий.

Уже в этих словах заключается один из расхожих мифов. Современные исследования историков показали, что желание наживы практически не играло роли мотива в умонастроениях участников Крестовых походов. Дж. Райли?Смит пишет: «Крестоносцы понимали, что их предприятие может потребовать огромных затрат, и мы уже видели, насколько разорительными оказывались крестовые походы. Не сохранилось почти никаких сведений о том, что первые крестоносцы возвращались домой разбогатевшими, хотя они и привозили с собой разнообразные христианские реликвии <…> С другой стороны, вернувшиеся крестоносцы и их семьи должны были выкупать заложенные перед походом земли и имущество, отдавать долги <…>» (Райли?Смит Дж., и др. История крестовых походов. М., 1998. С. 92). В современной историографии, стоящей на надежной почве изучения источников и фактов, «наконец?то ищущие приключений и богатств младшие сыновья исчезли со сцены. Очень немногие современные историки продолжают верить в теорию о том, что в походы отправлялись в первую очередь младшие члены баронских семей, не имевшие владений и не находившие себе применения на родине» (Там же. С. 16). Крестовый поход был способом покаяния и искупления грехов. Война в крестовом походе рассматривалась, прежде всего, «как акт благочестия, форма религиозного служения, которое можно сравнить с вознесением молитвы» (Там же. С. 95).
Иоанн Павел II. «Прощаем и просим прощения» // Новая Европа. 2001. № 14. С. 24. Здесь мы не будем вдаваться в сложную богословскую проблематику различения между применением насилия и оправданным использованием силы.
Очень осторожно выражено и более раннее высказывание Папы Иоанна Павла II о событиях 1204 г. – в обращении к архиепископу Афинскому, во время визита в Грецию, от 4 мая 2001 г.: «Конечно, нас отягчают прошлые и нынешние противоречия, и продолжающееся непонимание. Но в духе взаимной любви мы можем и должны их преодолеть, ибо этого от нас требует Господь. <…> За прошлые и нынешние случаи, когда сыны и дочери Католической Церкви грешили действием или бездействием против своих православных братьев и сестер, да дарует нам Господь прощение, которого мы просим у Него. Некоторые воспоминания особенно болезненны, и некоторые события отдаленного прошлого оставили глубокие раны в умах и сердцах людей до сего дня. Я думаю об ужасном нападении на имперский град Константинополь, столь долго бывший оплотом христианства на Востоке. Трагично, что воители, направлявшиеся, чтобы обеспечить свободный доступ христиан в Святую Землю, обратились против своих братьев по вере. Тот факт, что они были латинскими христианами, наполняет сердца католиков глубокой скорбью. Как мы можем не увидеть здесь тайны беззакония, действующей в человеческом сердце? Богу одному принадлежит суд, и потому мы вверяем тяжкое бремя прошлого Его бесконечному милосердию, прося его исцелить раны, от которых до сих пор страдает дух греческого народа». (John Paul II. Address to Holy Synod // L’Osservatore Romano: Weekly Edition in English. 9 May 2001. P. 3).
В 2004 г. константинопольский Патриарх Варфоломей I выразил свое положительное отношение к высказыванию Папы: «В этом году мы с глубокой скорбью вспоминаем разграбление Константинополя в 1204 г. Восемьсот лет назад западные крестоносцы вступили в город и разграбили его. Эта трагедия отражает сложные политические и коммерческие факторы того времени. Однако она серьезно отягчила отношения между Церковью Рима и Церковью Константинополя. Некоторые историки выражали мнение, что IV Крестовый поход и временное учреждение Римом западной иерархии на Востоке могли стать действительным знаком начала раскола. Нет никаких сомнений, что трагедия IV Крестового похода углубила враждебность между христианским Западом и христианским Востоком, особенно среди мирян. Мы глубоко ценим то, что Его Святейшество Иоанн Павел II признал катастрофические последствия IV Крестового Похода 1204 г. Во время своего визита в Грецию в 2001 г., Его Святейшество Иоанн Павел II заявил, что крестоносцы „обратились против братьев по вере“. Его Святейшество просил Господа о прощении за грехи, которые „сыны и дочери Католической Церкви“ содеяли „действием или бездействием против своих православных братьев и сестер“. Мы глубоко тронуты этой мольбой о прощении со стороны Его Святейшества Иоанна Павла II. Это еще одно выражение его желания исцелить разделение между нашими Церквями. С благодарением Господу, мы признаем искренность Папы и почитаем его просьбу о прощении. Дополняя его молитву, мы также возглашаем: „Да простит наш благой и милосердный Бог всех, согрешивших против единства Церкви, и да ведет он всех верующих по пути к воссоединению!“» (Bartholomew I. His All Holiness Ecumenical Patriarch Bartholomew On the Quest for the Unity of the Orthodox and Roman Catholic Churches. Wednesday, 12 May 2004 // Ecumenical Patriarchate of Constantinople . 12 May 2004. URL http://www.patriarchate.org/making_peace/?id=16).
Несколько иной тон имели выступления высших иерархов Русской Православной Церкви на конференции «Православная Византия и латинский Запад», посвященной 950?летию разделения Церквей и 800?летию захвата Константинополя крестоносцами, которая состоялась 26–27 мая 2004 г. в Москве. Хотя в своем выступлении митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев) и признает, что Папа Иннокентий III осудил эксцессы крестоносцев при взятии Константинополя, он видит все же причину событий в духовном состоянии западной Церкви: «Между событиями разделения Церквей и разорения Константинополя много общего, ибо и то, и другое являют собой пагубные последствия оскудения любви, ложного понимания духовного авторитета, стремления утвердить свой частный взгляд на окружающее в качестве единственно верного, что неизбежно приводит к столкновениям и конфронтации» («Православная Византия и латинский Запад» (К 950?летию разделения Церквей и 800?летию захвата Константинополя): Сб. мат. М., 2005. С. 10–11). Те же мотивы слышатся и в обращении к участникам Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II: «Было бы непростительной ошибкой <…> разрушение Константинополя в апреле 1204 г. объяснять лишь жаждой обогащения участников IV крестового похода. Противостояние Рима и Константинополя и, как следствие, восточной и западной цивилизации, началось задолго до упоминаемых событий. Причины этого противостояния крылись в различном понимании и в различном толковании общего церковного Предания» (Там же. С. 7). Впрочем, непосредственно перед этим, Патриарх Алексий II замечает: «Долг каждого христианина, дорожащего наследием своей Церкви, каждого богослова, понимающего принципиальную значимость церковных догматов, каждого ученого, занимающегося церковной историей – знать и помнить первопричины, приведшие к катастрофам XI и XIII вв.» (Там же. С. 6–7.) Причинам – не духовным, но историческим – событий IV Крестового похода мы и посвящаем нашу работу.
Документ Международной комиссии при Конгрегации вероучения «Память и примирение: Церковь и прегрешения прошлого» (дек. 1999 г.).
Ратцингер Й. «Запятнавшая себя грехами, но прекрасная благодатью Твоей» // Новая Европа. 2001. № 14. С. 30.
Ратцингер Й. «Запятнавшая себя грехами…». С. 31.

В своем изложении я буду опираться на первоисточники и работы специалистов в рассматриваемой области. Я не ставлю себе задачу написать всеобъемлющий обзор истории IV Крестового похода – в этом очерке меня интересуют, прежде всего, факты, помогающие понять мотивы участников похода, дать некую «моральную оценку» их действиям и понять, насколько в событиях 1204 г. правомерно обвинять Католическую Церковь.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ОТНОШЕНИИ КРЕСТОНОСЦЕВ К ВИЗАНТИЙЦАМ

Геноцид латинян 1182 г. в Константинополе

К основам исторической науки относится одно простое правило: чтобы правильно понять события истории, их необходимо рассматривать не по отдельности, а в контексте. Исключение исторического контекста, особенно в случае, когда мы имеем дело с мифологическим сознанием, приводит к плачевным последствиям. Образ жестоких и кровожадных крестоносцев, рисуемый в «мифе о захвате Константинополя», предполагает, в качестве самоочевидного, что «православные греки» не делали ничего такого, что могло бы послужить причиной какой-либо враждебности. Поддерживающие миф авторы подчеркивают такие события, как норманнское завоевание Фессалоник в 1185 г. или мелкие грабежи, которые совершали западные войска, проходившие по византийской территории. В популярном сознании византийцы предстают невинными жертвами алчных западных завоевателей. Между тем, часто обходятся молчанием другие события, которые могут пролить свет на причины настороженного и бдительно-враждебного отношения к византийцам со стороны латинян.

Читая латинские источники времен Крестовых походов, приходится то и дело натыкаться на упоминание «вероломства греков». Почему же столь часто латиняне рассматривали византийцев как людей вероломных и дурных? Было это отношение основано на простом неприятии чужой культуры, или имело иные, более веские, причины? Совершали ли православные византийцы по отношению к латинянам злодеяния, сравнимые с разорением 1204 г.? Ответ на этот вопрос побуждает современного западного историка писать:

«Каким бы ужасным и не подлежащим оправданию ни был захват [Константинополя], справедливость требует упомянуть о том, что он не был совершенно неспровоцированным; более чем единожды (например при резне 1182 г.) греки Константинополя обращались с латинянами так, как теперь обходились с ними самими» .

Что же такое произошло в 1182 г. в Константинополе? «Историки, красноречиво и возмущенно – и не без определенных причин – рассказывающие о захвате Константинополя, <…> почти не упоминают о резне западного населения в Константинополе в 1182 г., <…> о кошмарном уничтожении тысяч людей, <…> когда убийцы не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков, ни больных, ни священников, ни монахов. Кардинал Иоанн, посланник Папы, был обезглавлен, и голова его была протащена по улице, привязанная к хвосту собаки; младенцев вырезали из чрева матерей; над выкопанными телами западных совершали надругательство; те же 4000, что избежали смерти, были проданы в рабство туркам». Правда ли это, или измышление современного западного историка?
Увы, это правда. Направлял эти события и использовал ненависть возбужденной толпы к латинянам будущий византийский император Андроник I Комнин на своем пути к императорскому престолу. Об этом кошмарном событии сообщают нам современники. Один из этих современников – архиепископ и хронист Гийом Тирский, которого историки называют «хорошо осведомленным о ситуации в Константинополе». Вот что пишет он об этих событиях в своей хронике «История деяний в заморских землях»:
«Поэтому наши (латиняне – П. П.) были весьма испуганы, боясь внезапного нападения горожан на них, так как были предупреждены кем?то, кто знал о заговоре; те, кто был более силен, на сорока четырех галерах, которые находились в порту, убежали от греков; другие, поместив на корабли, которых в порту было большое множество, все свое хозяйство, избегли смертельной опасности. Те же, кто был стар, или не мог узнать [об опасности], или не был способен к бегству, остались в своих домах и перенесли бешенство нечестия из?за того, что другие бежали. Ибо многократно помянутый Андроник, тайно снарядив корабль, ввел в город все множество тех, кого увлек за собой; они, как только вошли [в город], вместе с гражданами ворвались в ту часть города, которую населяли наши, и остаток народа, который, когда другие уходили, либо не захотел, либо не смог бежать, буйствуя, перебили мечами; и лишь немногие, кто был в состоянии взяться за оружие, остались в тот день в живых, и сделали победу врагов небескровной.

Итак, забывшие верность и услуги, которые многие наши оказали империи, уничтожив тех, кто, как они видели, мог сопротивляться, предали огню их жилища и всю их область (район города – П. П.) немедленно обратили в пепел; женщины и дети, старики и больные погибли в огне. И не было достаточно их нечестию буйствовать в мирских (не священных – П. П.) местах; воистину, они вошли в церкви и чтимые места, к убежищу которых прибегали [латиняне], и вместе с ними сожгли дотла святые храмы. И не было различия между народом и клиром, но безжалостно растерзали тех, кто отличался религиозным саном и достоинством. Монахам же и священникам первым причинили несправедливость, и тех, кого нашли, жестоко убили. Среди них достопочтенного мужа по имени Иоанн, субдиакона святой Римской Церкви, которого по церковным делам господин Папа направил туда, схватив, ради поношения Церкви обезглавили, а его голову привязали к хвосту грязной собаки. Но и мертвые, которых обычно щадит всякое нечестие, среди настолько гнусных и злых отцеубийц и святотатцев не были оставлены в покое; их вытаскивали из гробниц и разбрасывали по улицам и дворам, словно чувствующих причиненную несправедливость.

Кроме того, ворвавшись в госпиталь, носящий имя св. Иоанна, сколько в нем ни нашли больных, всех убили мечами. Тех же, кто из долга благочестия справедливо был сохранен от нападавших, прежде всего священников и монахов, привлеченные к разгрому бродяги и разбойники искали, обшаривая ради награды убежища и укрытия в домах, чтобы те там не спрятались и не могли избежать смертельной опасности; найденные и насильно вытащенные передавались мучителям; те же, чтобы они не даром прилагали усилия, давали им награду за убийство несчастных. Более же добрые, видя, как действуют разбойники, тех, кто у них искал защиты и кому они дали надежду на спасение, продали в вечное рабство туркам и другим неверным народам; людей всякого пола, возраста и состояния, числом более четырех тысяч было увезено к варварским народам для получения награды. И вот, так нечестивый народ греков, порождения ехиднины, нравом подобные змее, пригретой на груди, и домовым мышам, отплатили злом своим соседям, ничего такого не заслужившим, ничего такого не боявшимся; тем, что отдавали им своих дочерей, внучек и сестер в жены и из?за долгого сожительства считали их своими родственниками».

Латинский хронист рассказывает правду. Его слова подтверждает даже враждебно настроенный к латинянам византийский историк Никита Хониат, тоже современник событий – не ужасаясь деяниям греков, он подтверждает, что латиняне, не успевшие вовремя спастись, «все были осуждены на смерть, и все без исключения лишились имущества». Куда более откровенен другой греческий хронист, также современник, православный архиепископ Евстафий Солунский в своем «Разорении Фессалоник»:
«На Андроника, однако, столица с самого его вступления в город могла только сетовать <…> Ибо он не избирал прямого пути, как и показало все дальнейшее. Едва лишь принял он наследство великого Константина, как его пафлагонцы, дикий народ, который эллины именовали варварами, тут же по команде набросились на латинян. Те жили, по древнему обычаю, обособленно на восточном берегу Златого рога, числом более 60.000. Были они обвинены в том, что держат?де сторону протосеваста и кесарини <…> и по этой причине враждебны ромеям <…>
Но, к несчастью, пафлагонцы в своей бездумной дерзости истребили большое зло посредством другого зла. Ибо, едва войдя в столицу, они набросились на латинян, – конечно, в союзе с другими бунтарями, – неожиданно напали на них и обошлись с ними самым жестоким образом. Тогда было посеяно семя, от которого мы, и многие с нами, собираем сейчас урожай, так сказать, подобно Персефоне. Ибо с этого и начались наши нынешние беды.
Много труда потребовалось бы для описания всех ужасов, что довелось тогда пережить латинянам: огонь, пожравший ту часть их имущества, что не была разграблена; пожары на море от огня, который ромеи низвергали на тех, что желали спастись на судах; происходившее на берегу и на улицах. Люди Андроника нападали не только на вооруженных противников, но и на тех, кто по слабости своей заслуживал снисхождения. Ибо и женщин, и маленьких детей они избивали мечом. Уже и это было ужасно, но всего ужаснее, когда железо разверзало материнское чрево и извергало плод его. Солнце сияло прежде времени на младенцев, и тьма Аидова принимала их, еще несозревших для жизни. Это скотство, и ни с каким иным преступлением не сравнимо. Тогда же погиб святой человек из латинян, приехавший по делам не то из Ветхого Рима, не то с Сицилии; в общем, римлянин или сицилиец. Он лишился жизни не просто так, а в полном священном облачении, которое надел для защиты от оружия, предполагая, что тогда разбойники постыдятся его тронуть.
Это тоже было предвкушением того, что потом пришлось пережить нам. <…> Но это произошло позднее; тогда же несчастье латинян было таково, что они, как мне кажется, взывали к небесам против Андроника, чтобы они отомстили нам, и Бог услышал прошения их».
Об этом эпизоде рассказывают и другие современные ему источники. Жестокость греков была ужасна – как мы видели, убивали женщин и детей, священников и монахов, у беременных вырезали плод, грабили и жгли церкви, варварски убили папского посланника, кардинала Иоанна, надругавшись над его телом. Историки указывают, что число жителей латинского квартала в Константинополе в 1182 г. составляло около 60.000 человек. Даже учитывая то, что некоторые из них успели бежать до начала или уже во время ужасного погрома, и даже с учетом тех 4.000 человек, которые выжили и были проданы в рабство, число жертв должно было быть огромным, в самом благоприятном случае – никак не менее 10.000 человек. Здесь стоит заметить, что и средневековые источники, и современные историки оценивают число греков, погибших при захвате Константинополя в 1204 г., примерно в 2.000 человек. Уже это позволяет сравнивать масштабы этих двух катастроф.
Даже русский историк Ф. И. Успенский, как правило, несколько односторонне – и отнюдь не в пользу латинян – излагающий события истории Византии, описывая конфликты и взаимодействие латинского запада и греческого востока, пишет, в частности, по поводу этих событий: «То не был только грабеж и расхищение богатых домов, то было беспощадное истребление целого племени». Соглашаясь с Евстафием Солунским, которого он выше процитировал, Успенский пишет дальше: «Событиями 1182 года действительно если не посеяно, то полито зерно фанатической вражды Запада к Востоку. С этими событиями нужно соединять и сицилийский поход в 1185 г., и завоевание латинянами Царьграда в 1204 г.».

В этом плане, конечно, немного странно читать слова православного епископа Каллиста (Уэра), впрочем, признающего некую ответственность православных за события 1182 г.: «Они (православные – П. П.) должны корить себя за такие инциденты, как бунт 1182 г., когда множество живущих в Константинополе латинян были растерзаны византийской чернью (хотя ни одно злодеяние византийской стороны нельзя сравнить с грабежом 1204 г.)» (Каллист, еп. Диоклийский. Православная Церковь. М., 2001. С. 67). Как видим из изложенных фактов – эти события вполне сравнимы.
Успенский Ф. И. История Византийской империи. М., 2002. Т. 4. С. 365. Необходимо отметить, что Успенский, по-видимому, ошибается, считая, что в этих событиях пострадали прежде всего венецианцы, и полагая это одной из причин желания их повести войска IV Крестового похода на Константинополь (Там же. С. 454). Эту, как и некоторые иные ошибки Успенского, весьма убедительно опровергает российский историк Соколов (Соколов Н. П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963. С. 307–308).

В тексте цитаты стоит 1181 г., но это очевидная опечатка.

Это, пожалуй, сильно преувеличенное выражение. Греческий Восток обыкновенно не настолько сильно занимал латинский Запад, чтобы можно было говорить о «фанатической вражде» – таковая требует, как минимум, постоянного внимания.

Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 4. С. 366. Из современных историков, помимо уже цитированного Кэррола, о резне 1182 г., см. также, напр.: Юревич О. Андроник I Комнин. С. 117–119. Весьма интересно и характерно то преломление, которое это событие получило в мусульманской историографии. Согласно изложению Ибн Джубайра, константинопольский императорский престол был узурпирован неким человеком. Он влюбился в близкую родственницу и, поскольку христианство запрещало брак в таком случае, бежал к иконийскому султану Масуду, где принял ислам. Затем, с армией мусульман он возвратился и занял Константинополь, убив порядка 50.000 его жителей, а богатства города отошли к султану Масуду. Летописец прибавляет, что эти события – знак приближения победы ислама. См.: El?Cheikh N. M. Byzantium through the Islamic Prism from the Twelfth to the Thirteenth Century // The Crusades from the Perspective of Byzantium and the Muslim World / ed. A. E. Laiou and R. P. Mottahedeh. Washington, DC, 2001. P. 60.

Некоторые эпизоды взаимодействия византийцев с крестоносцами

События 1182 г., как бы страшны они ни были – не единственное, что омрачало историческую память латинян о византийцах. Помимо них, все хорошо помнили, насколько вероломно, и не раз, вели себя греки по отношению к христианским воинам с Запада. Приведем здесь только два примера, впрочем, довольно ярких.
Один из них относится ко времени III Крестового похода. Одним из руководителей этого предприятия был, как известно, император Фридрих I Барбаросса. Вот как излагает эти события американский историк Кэрролл: «[в 1188 г. ] Фридрих <…> потребовал у восточного императора Исаака II Ангела позволения на проход своих войск по византийским владениям на пути в Святую Землю и права закупать в них провизию для своих отрядов. Исаак дал согласие, <…> однако в действительности он решил помешать движению крестоносцев и вошел в соглашение с Саладином с тем, „чтобы задержать и уничтожить германскую армию“. Это „византийское предательство“ несомненно, даже враждебные к Крестовым походам и симпатизирующие Византии современные западные историки вынуждены соглашаться с этим <…>». Действительно, этот предательский союз православного императора с Саладином против крестоносцев хорошо документирован и неплохо изучен историками.

Итак, православный император Византии заключает соглашение с Саладином против западных христиан, идущих на помощь христианам Святой Земли. С тем самым Саладином, о котором российский византинист А. А. Васильев писал: Услышав о подготовлявшемся крестоносном походе, Саладин призвал мусульман к неутомимой борьбе с христианами, этими «лающими псами», «безумцами», как он их характеризовал в своем письме к брату. Это был своего рода контркрестовый поход против христиан. Средневековая легенда рассказывает, будто сам Саладин перед тем объездил Европу, чтобы ознакомиться с положением христианских стран. По выражению одного историка, «никогда крестовый поход не имел еще столь ясно выраженного характера поединка между христианством и исламом». Показательно, в этой связи, что еще до событий III Крестового похода, когда в 1187 г. Саладин отбил у христиан и захватил Иерусалим, император Исаак II Ангел… направил к нему посольство с поздравлениями по этому поводу. Между прочим, именно измена некоторых православных жителей Иерусалима, которые договорились открыть ворота города Саладину, была одной из причин его печального падения. Тем, кто упрекает латинян в отъеме греческих храмов в будущей (после 1204 г.) Латинской Романии, следовало бы помнить и о том, что условия договора императора Исаака с Саладином включали обращение в греческий обряд (и передачу православным) всех существующих к тому моменту в Святой Земле латинских храмов.
Послы императора Фридриха в Константинополе были схвачены и заключены в тюрьму. Когда следующему посольству удалось, все?таки, вызволить их, и они возвратились в Филиппополь, где находилось тогда крестоносное войско, они поведали вождям Крестового похода о том, что происходило в византийской столице:
Согласно рассказу послов, византийский император не только заключил их в тюрьму и опозорил, морил голодом и оскорблял, но и «еще усугубляя их страдания <…> жеребцов, лучших, каких они имели, отдал в дар послам сарацина Саладина, а те на них взобрались и так и сяк крутились на них, издеваясь <…> Затем они передали, как патриарх Константинопольский, псевдоапостол того времени, в праздничные дни в речах к народу называл паломников Христовых псами, и что он обыкновенно проповедовал, что любого грека, обвиненного в убийстве десяти людей, если он убьет сотню паломников, от прежнего обвинения в убийствах и от всех его грехов освободит».
Узнав о греческой измене, Фридрих безмерно разгневался. Он «сообщил об этом своему сыну Генриху <…> чтобы тот просил дозволения у Папы на Крестовый поход против Восточной Империи, по причине ее предательства и сношений с врагом. Папское дозволение не было дано<…>». Эта показательная история вероломства византийцев долго не забывалась на Западе.

Она, однако, не была первой. Так, в 1111 г., послы от византийского императора со схожими намерениями посетили багдадского султана Мухаммада I. Об этом в подробностях сообщают мусульманские историки:
«В том году посол от так называемого греческого царя прибыл с дарами, ценными подношениями и письмами, в которых выражалось желание напасть и покарать франков: мы могли бы объединиться, чтобы изгнать их из местностей, где они находились, но действовать предстояло не с той беспечностью, с какой мы выступали против них прежде, а, наоборот, приложив все усилия, внезапно напасть на них, пока их позиция не стала для нас опасной, а вред, какой они наносят, не достиг высшей точки. Грек добавлял, что он с оружием в руках помешал им пройти к мусульманским территориям через его государство, но если, дабы удовлетворить свое желание завоевания, они созовут огромную армию и отправят подкрепление к мусульманским землям, он будет вынужден в силу необходимости пощадить их, разрешить им пройти и помогать им во всех начинаниях и намерениях; поэтому он настойчиво предлагал заключить союз и соглашение, чтобы бороться против франков и изгнать их из этих мест». (Ибн аль?Каланиси. История Дамаска.)

«Правоверные мусульмане Багдада воспользовались прибытием византийского посольства, чтобы упрекнуть султана за медлительность, с какой он начинал священную войну:
„Значит, ты не боишься кары Аллаха, – кричали они султану, – ты допускаешь, чтобы аль?Мелик аль?Рум (правитель греков) с большим рвением выступал за ислам, ты ждешь, пока он отправит тебе посла и воодушевит тебя начать священную войну?“». (Ибн аль?Асир. Всеобщая история.)
Трудно сказать, насколько такое отношение греков к крестоносцам могло быть вызвано локальными дурными деяниями со стороны самих западных воинов (а они, разумеется, также имели место), а насколько – характерным отношением греков к инородцам, о котором российский историк А. П. Лебедев писал: «Нужно знать, как греки всегда презирали и гнушались всем тем, что лежало за пределами их благороднейшей, как им казалось, нации<…>». Во всяком случае, зная обо всем этом, можно лучше понять некоторые события дальнейшей истории и, может быть, даже допустить, что есть доля истины в следующих словах Пьера Виймара: «Участники четвертого крестового похода (1204 г.) сделали свои выводы из подобного поведения, быть может, трудные, но единственно возможные с логической точки зрения». Никоим образом не оправдывая событий 1204 г., все это может помочь нам лучше понять мысли и побуждения людей, в них участвовавших.

Фридрих I Барбаросса (ок.1125–1190), король Германии (с 1152), император Священной Римской Империи (с 1155). Из династии Штауфенов. Герцог Швабии (1147–52). Участвовал во II Крестовом походе. После смерти своего дяди Конрада III (1152) был избран королем Германии (1152), а Папа Адриан IV три года спустя провозгласил его императором (1155). Совершил пять походов в Италию (1154–55, 1158–62, 1163–64, 1166–68 и 1174–78), в результате которых многие города северной Италии признали его власть, но его поражение от Ломбардской лиги в битве при Леньяно (1176) восстановило status quo. В 1189 г. возглавил III Крестовый поход. Утонул в р. Салеф в Малой Азии.

Исаак II Ангел (1056–1204), император Византии (1185–95 и 1203–04). Основатель династии Ангелов. Пришел к власти в результате народного бунта против деспотии Андроника I (1185). Заключил выгодный для себя мир с Сицилией (1185). Все его правление прошло в подавлении мятежей в провинциях и войнах с Болгарией, окончившихся провозглашением ее независимости от империи. Во время последней болгарской компании, взбунтовавшееся войско провозгласило императором старшего брата Исаака II – Алексея Ангела, по приказу которого императора ослепили и заключили в темницу. Вновь вернулся на трон после бегства Алексея III во время первой осады Константинополя, разделив власть со своим сыном Алексеем IV. Умер вскоре после переворота Алексея Дуки.
Салах ад?Дин Юсуф ибн Айюб (1138–1193), султан Египта с 1171. Основатель династии Айюбидов. Полководец сирийского султана Нур ад?Дина, участвовал в освобождении Египта от крестоносцев (1164–69). Везир последнего фатимидского халифа в Египте (1169–71), после смерти которого сделался фактически независимым правителем Египта (султан с 1174). В 1174–86 гг. завоевал Сирию и часть Ирака. В 1187 г. Салах ад?Дин разбил крестоносцев в битве под Хиттином и в том же году захватил Иерусалим, что привело к организации III Крестового похода. По мирному договору 1192 г. за Иерусалимским королевством сохранилась только узкая береговая линия. Умер в Дамаске.
Carroll W. H. Op. cit. P. 130–133.
См., в частности: Brand Ch. M. The Byzantines and Saladin, 1185–1192: Opponents of the Third Crusade. Speculum. 1962 (Apr.). Vol. 37, № 2. P. 167–181. «С 1185 по 1192 г. союз с Саладином был краеугольным камнем византийской внешней политики» (Ibid. P. 178), в статье приведен текст писем Исаака Саладину, где он обещает всячески вредить крестоносному войску (Ibid. P. 175–176), одно из посольств Саладина привозит с собой отравленную пищу, чтобы ею причинять смерть крестоносному войску, есть свидетельства того, что она пускалась в ход (Ibid. P. 171–172).
Васильев А. А. История Византийской империи: От начала Крестовых походов до падения Константинополя. СПб, 2000. С. 93. Васильев там же (с. 94) подтверждает, что, несмотря на договор, заключенный представителем императора Исаака с Фридрихом, он действительно вступил в вероломный союз с Саладином.
См.: The History of the Crusades. Vol. I: The First Hundred Years / ed. by M. W. Baldwin. Madison, WI, 1969. P. 620; Виймар П. Крестовые Походы: Миф и реальность священной войны. СПб, 2006. С. 360; Ришар Ж. Латино?Иерусалимское королевство. СПб, 2002. С. 175.
Об этих двух фактах см.: Brand Ch. M. Op. cit. P. 170.
См., напр.: Васильев А. А. Указ. соч. С. 94

Это изложение содержится в письме Фридриха I Барбароссы своему сыну Генриху: Historia de expeditione Friderici imperatoris // MGH SS rer. Germ. N. S. T. 5. P. 48–49 (пер. цит. – Ф.Л. Моисеев). Общее содержание сообщения подтверждается и другими источниками – см.: Brand Ch. M. Op. cit. P. 167–181. В сообщении послов речь, по?видимому, идет о Патриархе Константинопольском Досифее – о нем см., напр.: Никита Хониат. История со времени царствования Иоанна Комнина. СПб, 1862. Т. 2. С. 65–70. Досифей был личностью, конечно, сомнительной, и возведен на константинопольскую кафедру был фактически с нарушением канонов – хотя видимым образом все канонические формальности были соблюдены согласно процедуре, созданной Антиохийским Патриархом Феодором Вальсамоном, великим греческим канонистом. Хониат пишет, что Досифей вел свой род от некоего венецианца. Так или иначе, в это время патриарх Досифей стоял во главе греческой Церкви (впрочем, это не единственный в православной истории патриарх поместной Церкви «инородного» происхождения). Это, однако, мог быть и Патриарх Константинопольский Никита II Мунтан (именно так героя сообщений послов идентифицировали авторы «The History of the Crusades» (The History of the Crusades. Vol. II: The Later Crusades, 1189–1311 / ed. by R. L. Wolff and H. W. Hazard. Madison, WI, 1969. P. 103) или Леонтий Феотокрит . Об этой своеобразной «индульгенции» за убийство крестоносцев известно нам только из этого источника – сообщение послов, однако, может быть признано точным во всех других деталях – заключение договора с Саладином, его послы в Константинополе; нет оснований поэтому сомневаться в точности и этой любопытной детали

Мы не рассматриваем (как это случалось с некоторыми историками) события IV Крестового похода в качестве прямого следствия или результата описанных выше событий. Однако, они, несомненно, составляли часть фона отношений между Византией и Западом, о которой часто предпочитают умалчивать.