Великий князь Сергей Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна и Владимир Федорович Джунковский: история дружбы и духовного общения. Иерей Георгий Максимов, А. Г. Дунаев Диспут «Существует ли consensus patrum в православном Предании? Рекомендован

Участники диспута: кандидат богословия, иерей и кандидат исторических наук, филолог и переводчик А. Г. Дунаев. Ведущий встречи – М. Шпаковский.

А. М.: – Приветствую всех вас, досточтимые отцы, братья и сестры. Меня зовут Алексей Макаров, я являюсь одним из организаторов этого диспута. Я являюсь также администратором группы «Сакральные тексты» и создателем курсов английского языка имени святителя Феликса. В первую очередь хотелось бы выразить благодарность «Дому Лосева» и людям, которые нас здесь приняли и помогли организовать это мероприятие. Среди них – Михаил Викторович Шпаковский, студент философского факультета МГУ, который будет модератором настоящего диспута. Также благодарю участников нашего сегодняшнего диспута: кандидата исторических наук Алексея Георгиевича Дунаева и кандидата богословия иерея за то, что согласились принять участие в предстоящем диспуте. Тема, которая будет обсуждаться – « в православном Предании». Поднимутся вопросы, существует ли он вообще, и если да – то в каком виде. Я также благодарю всех вас, за то что вы пришли. Да даст Господь разум говорящим и слушающим для того, чтобы все мы сделали правильные выводы и приблизились к истине благодаря сегодняшнему диалогу. Сейчас я передаю слово Михаилу.

М. Ш. : – Моя речь будет технической. По поводу регламента. У нас все это мероприятие занимает три часа, два часа из них будет беседа этих двух оппонентов, и час будут ваши вопросы. По поводу конкретных технических сторон диспута. Первое слово говорит о. Георгий – он произносит по взаимному уговору, апологию cоnsensus patruma в течение 15 минут, строго. Затем мы начинаем вести дискуссию по принципу плетения – т. е. каждый говорит, отвечает друг другу – где-то 15–20 минут. Это я буду жестко контролировать. Прошу слушателей соблюдать порядок в зале, все вопросы отлагаются до второй части, до вопросной части, и соответственно, между этими двумя частями у нас будет небольшой перерыв в 5 минут. Передаю слово о. Георгию. Начинайте.

о. Г. М. : – Спасибо большое за предоставленную возможность здесь выступить. Я хотел напомнить о том, что собственно говоря, два месяца назад опубликовал статью, которая называется «Принцип согласия отцов и современные нападки на него на сайте «Православие. ру», и после публикации этой статьи Алексей Георгиевич как раз и предложил проведение такого диспута. В своем слове я не собираюсь зачитывать свою статью, и в принципе я буду беседовать и буду говорить, исходя из того, что с этой статьей основная масса интересующихся этим диспутом знакома, чтобы мне не приходилось повторять то, что я уже в ней писал. Коротко постараюсь доложиться о теме нашей сегодняшней встречи.

Собственно, принцип согласия отцов – это принцип общего свидетельства святых как критерия для установления того, какое мнение является православным учением. Сам принцип согласия отцов не является догматом, он является средством определения догматического учения. Несколько тезисно повторю – во избежание каких-то недоразумений, – некоторые вещи, сказанные в статье, но очень кратко, касательно принципа согласия отцов. Принцип согласия отцов не предполагает и не подразумевает, что все святые, когда-либо жившие в Церкви, когда-либо бывшие в Церкви, – что они все по любому поводу говорили одно и то же. Более того, такой взгляд как раз-таки противоречит необходимости возникновения принципа согласия отцов. Если бы все святые говорили всегда одно и то же, никто из них не мог бы в чем-либо ошибиться, не было бы и нужды устанавливать согласие отцов, можно было бы взять любого из них и следовать ему.

Само по себе это явление – принцип согласия отцов, возникновение его в православии, как раз-таки и связано с представлением о том, что святые отцы не обладают непогрешимостью, но их общее согласное свидетельство такой непогрешимостью и таким, по крайней мере, авторитетом вероучительным, обладает. Речь не идет, когда мы говорим о согласии отцов по вопросам, о которых они писали, и которые не относятся к теме вероучения, нравственного учения Церкви. Святые отцы были людьми своей эпохи и писали по самым разным вопросам. Разумеется, то, что они писали по разным вопросам, не относится к догматической сфере, и никогда, нигде и никем не провозглашалось непогрешимым и не объявлялось тем, что должно входит в понятие принципа согласия отцов.

Также третий момент – то, что даже когда мы говорим о догматических вопросах или о сфере вероучения, то речь идет о главных вопросах, о вопросах, которые влияют на спасение. Не секрет, что и в области вероучения можно найти вопросы, которые и сами святые отцы заявляли второстепенными, и по некоторым вопросам не было и нет консенсуса отцов; по некоторым вопросам можно предположить и выдвинуть такие вопросы, которые вообще не освещались святыми отцами, а по некоторым вопросам можно найти высказывания святых отцов, так скажем, поровну – с той и с другой стороны. И все это опять же, как это объясняется самими святыми отцами, является признаком того, что данный вопрос не относится к догматической сфере, и когда речь идет, собственно говоря, о том учении церковном, которое является главным, которое является обязательным, то, по моему убеждению, на Соборах Православной Церкви, имеющих общецерковный статус, было сформулировано это учение в значительной степени, и те вопросы, которые в последствии, в будущем могут возникать – если они не были решены в рамках этих соборных решений, то в таком случае, по ним возможно прибегать к принципу согласия отцов для того, чтобы определять – соответствует ли то или иное учение учению церковному, и может ли оно быть названо православным учением, или нет.

Также я хотел бы прокомментировать и те утверждения, которые иногда можно слышать – о том, что сам принцип согласия отцов является чем-то чуждым для Православной Церкви, и собственно говоря, в упомянутой мною статье как раз я разбираю и привожу примеры того, что именно Вселенские Соборы Православной Церкви на авторитет святоотеческого Предания неоднократно ссылаются, его авторитет и высокий авторитет в вопросах вероучения неоднократно провозглашают, и примеров этому в деяниях Вселенских Соборов можно найти множество. Надо сказать, что это не оставалось просто какой-то идеей отвлеченной, которую провозглашали святые отцы. Принцип определения согласия отцов был одной из процедур Вселенских соборов, которая на каждом Вселенском Соборе – по крайней мере, тех, из которых сохранились деяния, была осуществляема, святые отцы зачитывали выдержки – и не только выдержки, которые приводили сторонники, мнение которых было признано на Соборе православным, зачитывали аргументы ссылки и цитаты в том числе, те которые выдвигались стороной, которая была впоследствии осуждена Собором, как еретическая. Это была обязательная процедура Вселенских соборов, начиная с III-го по VII-й точно. Поэтому это не является чем-то, мягко говоря, чуждым для Православной Церкви – это тот принцип, который, если православный христианин признает авторитет Вселенских Соборов, то мне сложно предположить, на основании чего ему бы отвергать тот принцип, на основании которых эти Вселенские Соборы и выносили решения.

Также я хотел еще сказать о том, что я лично, в процессе изучения тех или иных интересующих меня вопросов, прибегал к этому принципу, и могу засвидетельствовать, что это вполне осуществимая процедура, и это не зависит от того мнения, с которым человек приступает к исследованию этих вопросов. У меня были ситуации, когда я, допустим, подходил к изучению этого вопроса, имея собственное мнение и результат моего изучения святоотеческого Предания по этому вопросу приводил меня к заключению о том, что согласие отцов говорит не о том мнении, которое мне бы хотелось, с которым я подходил к исследованию. Поэтому я просто привожу пример того, что на самом деле это вещь, которая вполне обнаружима и вполне выявляема, это не является какой-то абстракцией.

И если мы в принципе рассматриваем основы учения православного христианина, основы учения Православной Церкви, то необходимо понимать, на что оно опирается, на что опирается человек, который хочет считать себя православным христианином. Если он опирается на то, что откровение каждому индивидуально дается, и поэтому личное мнение каждого человека, личное его отношение с Богом является основой для его представления – в этом случае, конечно, здесь говорить не о чем. Если он опирается на авторитет Священного Писания , сразу же возникает вопрос: на основании чего мы, допустим, должны согласовываться с тем, что написано в Евангелии от Иоанна, а например, не в каком-нибудь евангелии от Фомы. В конечном итоге мы приходим к тому, что сам состав Священного Писания был утвержден в рамках этого принципа – принципа согласия отцов. Разумеется, это произошло не сразу. Разумеется, среди ранних отцов встречались разные списки того, что должно входить в корпус Священного Писания, но завершение этого вопроса и утверждение Священного Писания в том виде, в котором мы его имеем сейчас – это, собственно говоря, то, что осуществлено было Церковью как раз как продукт, как результат согласия отцов.

И опять же возникает вопрос, что если мы верим согласию святых отцов в том, как они собрали, составили, отобрали, утвердили канон Нового Завета, то почему бы нам не верить им и в других вопросах? Если мы отвергаем сам этот принцип – это, в конечном итоге, служит тому, что мы ставим под сомнение не только святоотеческое Предание, но и статус самого Священного Писания . И наконец, последнее, что я хотел бы сказать: я очень рад возможности, которая предоставлена мне этим диспутом, потому что мне всегда хотелось спросить у тех, кто ставит под сомнение принцип согласия отцов: что они предложили бы в качестве альтернативы? Если принцип, мы говорим именно для православного христианина, который хочет иметь критерии для определения того, что является учением Православной Церкви, а что не является учением Православной Церкви. Если принцип согласия отцов для этого не подходит, не пригоден по тем или иным причинам, то мне очень хотелось бы узнать, какую именно альтернативу предлагают оппоненты, какой критерий, какой принцип лучше, надежнее и достовернее, чем этот. Я закончил даже раньше, чем предполагает регламент.

М. Ш. : – Спасибо, отец Георгий. Алексей Георгиевич, теперь слушаем ваш ответ. Прошу Вас уложиться в 15–20 минут.

А. Д. : – Насколько будет возможно. Я думаю, что буду отвечать и построю свою речь в несколько этапов, после определенного этапа буду останавливаться, и отец Георгий будет иметь возможность выразить свое мнение, возразить и т. д., для того, чтобы не накапливать это все. Насколько я понял, отец Георгий заявил, что если мы не наблюдаем каких-то высказываний святых отцов о чем-то, или хотя бы половина их утверждает одно, половина – другое, то эти вопросы не являются догматически значимыми – я так понял, отец Георгий, Вашу мысль? Хорошо, тогда я в дальнейших примерах постараюсь приводить все же те примеры, которые лично я считаю догматически значимыми. Если у отца Георгия будут какие-то возражения по этому поводу, тогда я прошу их озвучивать.

Я бы построил свои возражения отцу Георгию в три этапа. Первый – рассмотреть известную формулу Викентия Леринского, и обсудить некоторые методологические вещи. А дальше уже перейти к самому понятию «консенсус», и его рассмотреть с двух точек зрения – Писания и Предания. Причем Преданием – будем ограничиваться тогда Вселенскими Соборами, раз уж отец Георгий свою статью построил именно на них. Естественно, в каждом случае будут приводиться примеры отсутствия консенсус патрум по многим, очень важным, значимым догматическим проблемам.

Итак, принцип согласия отцов – как правило, его возводят к Викентию Леринскому. Он не является святым восточной Церкви, он является святым западной церкви, но, тем не менее, он писал через несколько лет спустя после Третьего Вселенского собора, и произнес знаменитую фразу, что вера Церкви это есть вера в то, что верилось всегда, всеми, повсюду: Quod ubique, qoud semper, quod ab omnibus. Но нужно понимать, по поводу чего говорил Викентий Леринский. Он говорил как раз о тех вещах, которые не были решены Вселенскими Соборами. То есть Вселенские Соборы имеют для него непогрешимую значимость, а вот те вопросы, по которым еще Вселенские Соборы не успели высказаться – вот там, как считает Викентий Леринский, действует вот этот принцип согласия отцов. Мы можем так переформулировать этот принцип: согласие отцов – это согласие всех или большинства святых отцов по основным догматическим вопросам. Я бы так переформулировал этот принцип консенсус патрума – думаю, что отец Георгий не будет против такой формулировки возражать.

Теперь давайте рассмотрим эту формулировку в каждой ее составляющей: что такое основные догматические вопросы, что такое и кто такие святые отцы, какую роль имеет большинство, и что такое консенсус. По всем этим вопросам я выскажусь, и после каждой этой части будет предоставлена мною возможность отцу Георгию оппонировать.

Итак, начнем как раз с вопроса, что есть основные догматические вопросы, и как раз этот вопрос напрямую пересекается с проблемой, заданной отцом Георгием – что, если не консенсус патрум – то что, то где учение Церкви? Так вот, всеми, и всегда и всюду признается непогрешимость исключительно только лишь Вселенских Соборов. В Чине Крещения вообще, как мы знаем, только Никео-Цареградский предусмотрен, поэтому экуменические собрания вообще ограничиваются Символом веры и даже апостольским Символом веры, включая то, что последующие постановления Вселенских Соборов не требуются при Крещении. Другое дело что оглашение, но оно, как мы знаем, не всегда и не всюду проводится. Поэтому, если говорить о крещаемых, то часто их знание ограничивается всего лишь навсего Никео-Цареградским Символом. Но тем не менее, опять таки всеми учеными признается, что бесспорны семь Вселенских Соборов, и поэтому по сути вся догматика Православной Церкви сводится к двум страничкам текста – это все постановления семи Вселенских Соборов. Кроме Символа, они все достаточно краткие. А что же тогда у нас остается другого? А другого у нас получается как бы и не остается, потому что – где же вот эта догматика Православной Церкви сформулирована четко ясно и общепринято? У католиков она есть, у них Вселенские Соборы, как они считают, не прерывались, у них есть катехизис католической церкви, который уже существует много веков и недавно была принята новая редакция, и соответственно, там вся догматика прописана достаточно подробно и полно.

А что есть в Православной Церкви? В Православной Церкви есть более или менее авторитетные своды по тем или иным догматическим вопросам – наиболее авторитетный Иоанна Дамаскина . Были еще какие-то попытки типа «Паноплии» Евфимия Зигабена и прочее, но это не пользовалось авторитетом. Есть авторские догматики из дореволюционных – наиболее авторитетный Макария Булгакова, Сильвестра Малеванского многотомный, но опять-таки: а какой статус они имеют? Где у нас общая догматика Православной Церкви, утвержденная авторитетным органом – в данном случае, Вселенским Собором или уж за неимением Вселенских, Всеправославным Собором? До недавнего времени у нас два века был только « » митрополита Филарета. Сейчас поставлена задача создания нового катехизиса, то есть священноначалие Русской Православной Церкви понимает необходимость такого свода догматики – авторитетного, наиболее полного. Но опять – таки, даже если этот катехизис будет принят – я сомневаюсь, что в ближайшее время это будет, но даже если будет принят, – то какой он авторитет будет иметь как вероучение Вселенской Церкви? Догматика, догматические вопросы, могут приниматься и утверждаться как неизменное, вечное и истинное решение, только Вселенскими Соборами.

Голос Церкви – вот тот единый рупор, который может это принимать. И когда вы спрашиваете: что же тогда? – я отвечаю: голос Церкви. Голос Церкви должен в лице священноначалия Соборов указывать и определять те или иные догматы, реагировать на те или иные вопросы современности. Если у нас нет Вселенского Собора по крайней мере Всеправославного, то соответственно, у нас нет и голоса Церкви и рупора Церкви. Церковь молчит. А такой вывод немножко напрягает обычных верующих, и поэтому они предпочитают говорить «святые отцы говорят» – вот это и есть тот самый пресловутый консенсус патрум. Я сейчас не буду говорить об историческом аспекте, мы его коснемся. Я сейчас говорю о чисто методологическом принципе. Этот принцип консенсус патрум – это фактически протестантсский принцип. Только протестанский принцип это Sola Scriptura – толковать Священное Писание как источник веры, на свой вкус. Мы говорим нет, есть правило Вселенских Соборов, которое предлагает как раз Священное Писание согласно отцам Церкви. Хорошо, консенсус патрум, а как же мы будем сами-то толковать этот консенсус патрум и отцов Церкви? А вот тут никакого согласия нет. Каждый приводит святых отцов в меру своего разумения. То есть это тот же принцип Sola Scriptura, только перенесенный на отцов Церкви solis patribus, а как там дальше, что там дальше, и это является попыткой замаскировать отсутствие Вселенских Соборов в течение XIII веков. Викентий Леринский, конечно, не мог предполагать такой ситуации, хотя, впрочем, он был святым западной церкви, в западной церкви эти Соборы есть, катехизисы есть и вся догматика в порядке – во всяком случае, так, как она представляется в римо-католической церкви.

А у православия здесь большие вопросы, и когда мы задаем себе вопрос: а где же вот этот корпус догматических проблем, догматических догматов, мы не знаем, какие основные, а какие не основные, и кто это будет решать – я вы или кто угодно, понимаете? При отсутствии учения Церкви мы с вами можем попасть впросак: сегодня мы считает тот или иной догмат незначимым, а завтра он окажется значимым. Поэтому когда мы сейчас говорим об этом принципе, надо понимать, что консенсус патрум, с моей точки зрения – это попытка уйти от вопросов, ответ на которые представляет очень большие проблемы для православных, то есть отсутствие учения Церкви и четко выраженного голоса Церкви в виде Вселенских Соборов – или Всеправославных – это отдельный вопрос. Собственно, это первый вопрос, я попытался ответить на то мнение, которым закончил свое выступление отец Георгий. Я прошу отца Георгия сразу высказаться, может быть, если это возможно.

М. Ш. . : – Да, я сейчас передам слово отцу Георгию. Замечание к вам: если друг друга поправляете, то не перебивайте друг друга и делайте это в соответной речи. Отец Георгий, говорите.

о. Г. М. : – Спасибо. Во-первых, я хотел обратить внимание на то, что в своем вступительном слове я не ссылался и не упоминал преподобного Викентия Леринского. Это конечно, не от того, что я не отношусь с вниманием к тому, что он писал, но потому, что я хотел сознательно избежать такой ситуации, при которой будет впечатление, что будто бы все, о чем мы говорим, сам этот принцип, основывается на словах одного малоизвестного святого западной церкви, о чем как раз упомянул Алексей Георгиевич.

Мой тезис заключается в том, что это не слова какого-то одного святого западной церкви – этот тот принцип, который многократно прослеживается в деяниях Вселенских Соборов. Поэтому я бы хотел обратить внимание именно на этот факт. Второй момент относительно того, что Алексей Георгиевич сказал, что постановления Вселенских Соборов уместятся на двух страницах. В общем то, если говорить о постановления про решения Соборов, то может быть, но деяния Вселенских Соборов вмещают, например, изложение веры, которое представлялось епископами и эти изложения веры охватывают очень много вопросов и эти изложения веры этими Вселенскими Соборами признавались как излагающие правильно православную веру. И сами деяния Вселенских Соборов на последующих Вселенских Соборах тоже считались вероучительным авторитетом. К ним апеллировали, их цитировали, поэтому Вселенские Соборы это, извините, не только две страницы, это фактически несколько томов, и я полагаю, что на протяжении этих томов основные вопросы православия освещены достаточно полно.

Также Алексей Георгиевич сказал, что у нас был «Катехизис» святителя Филарета, и после Вселенских Соборов, после Иоанна Дамаскина ничего такого, что имело бы общий авторитет, в православии не было. Но я хотел бы напомнить о том, что были например, такие тексты, как « », написанное святителем Петром (Могилой), эти тексты имеют соборный авторитет, то есть их признавали соборы, и не один собор признал это как авторитетное изложение веры, и не одна поместная Церковь признавала это, и игнорировать эти тексты я не вижу особых причин. Говорить о том, что у нас после преподобного Иоанна Дамаскина и до святителя Филарета ничего не было, мне кажется, несколько не соответствует действительности.

Кроме этих текстов – «Исповедание веры», были и другие тексты, подписанные восточными патриархами, в которых освещается довольно широкий круг догматических вопросов, и в значительной степени они исчерпывающи. Конечно, могут возникнуть какие-то вопросы, которые не были освещены или недостаточно полно освещены в этих текстах, но я думаю, что количество таких вопросов вряд ли будет значительным. И опять же: если такие вопросы будут возникать, разумеется, на мой взгляд, вполне корректно будет с нашей стороны прибегать к принципу согласия отцов.

Что касается ответа Алексея Георгиевича на мой вопрос, какая же альтернатива принципу согласия отцов для определения православного христианина того учения, которое ему должно исповедовать, которое можно назвать православным, Алексей Георгиевич сказал, что это должен быть голос Церкви. Но на мой взгляд, это все-таки не ответ, потому что вопрос возникает в том, как именно этот голос Церкви можно узнать. Принцип согласия отцов и предполагает процедуру узнавания голоса Церкви. Если этот принцип не годится – фактически, насколько я понял, Алексей Георгиевич, если я не прав, надеюсь, меня поправит – его ответ заключается в том, что принцип согласия отцов безальтернативный. Если мы отвергаем принцип согласия отцов, никакой другой процедуры для определения сейчас, до того, как появится какой-то новый Вселенский Собор, в вопросах, которые бы относились, чтобы мы могли понять, что является православным учением, а что нет, никакого альтернативного принципа не существует, и оппонент его предложить не может. Если ответ именно таков, то я его принимаю, я им вполне удовлетворен. Если я понял неправильно, надеюсь, что оппонент меня поправит.

Что касается тезиса о том, что это протестантский принцип – ну, я понимаю то, о чем говорит Алексей Георгиевич, но все-таки хотел напомнить, что мы говорим о принципе, который выработан на Вселенских Соборах. Поэтому мне кажется, название его протестантским является несколько смелым. Но я понимаю, о чем идет речь, и могу сказать, что в отличие от Священного Писания , текст которого во многих вещах лаконичен, допускает значительные трактовки, текст корпуса святых отцов как раз-таки гораздо менее подвержен тем проблемам, с которыми сталкивается протестант в случае Sola Scripturа. То есть святых отцов перетолковать или как-то приписать им противоположные мнения, чем те, которые они высказывали, можно конечно, но это будет уже сделано с насилием по отношению к тексту. И на мой взгляд, принцип согласия святых отцов и предостерегает и уберегает искренне верующего православного христианина, который действительно интересуется тем, какое учение ему должно исповедовать, от такой ловушки, потому что у одного святого отца, а может быть, у двух святых отцов, мы можем найти фразы, которые можно неправильно понять, которые допускают различные толкования, но если мы набираем целый спектр высказываний святых отцов, то их брать и перетолковывать, или говорить, что они не дают однозначных ответов, можно только при насилии в отношении текста.

И последнее, что я хотел подчеркнуть – я рад, что Алексей Георгиевич признает для православного христианина необходимость авторитета Вселенских Соборов, и напоминаю, что в этом случае, если для нас авторитет этот существует – значит, для нас должен существовать и авторитет согласия отцов как принципа, на основании которого Вселенские Соборы как раз и вырабатывали эти самые две страницы, которые Алексей Георгиевич упомянул, и в которых прямо сказано не только в деяниях Соборов, но и в постановлениях Соборов, принцип следования святым отцам прямо провозглашен.

А. Д. : Может, мне надо было сразу ответить и успокоить отца Георгия, что если я говорил о Викентии Леринском, то потому, что на него, как правило, ссылаются основные догматики, и то, что это святой западной Церкви, отнюдь не умаляет того факта, что в самом деле консенсус патрум – это византийская парадигма. И можно в интернете встретить мнения, что это заимствовано у католиков после Пизанского, я полностью на все 100% согласен с отцом Георгием – принцип консенсус патрум – это принцип Византийской Церкви. Он с течением веков развивался и заявлялся, в том числе и Вселенскими Соборами – я с этим спорить не собираюсь. У нас разговор будет о другом: об оценке этого consensus patrum, и установлении того факта, был ли он на самом деле, и не было ли это чисто номинальным заявлением отцов Вселенских Соборов. Поэтому я не собираюсь спорить, возвращаясь по кругу к тем аргументам, которые выдвигает отец Георгий, я считаю, что аудитории просто важнее составить себе представление о ходе мысли и об аргументах каждой из спорящих сторон, а добиваться какого-то конкретного решения или вдаваться в частности, я считаю, на этом диспуте может быть неуместным. Это могло быть стать предметом какого-то отдельного диспута по какой-то отдельной конкретной узкой теме. Итак, как я сказал, принцип consensus patrum для меня лично не является альтернативой Вселенскому собору, потому что принцип consensus patrum это миф, и это я попытаюсь в дальнейшем доказать. Мы пойдем дальше, к разбору формулы Викентия Леринского, – святые отцы . Так вот, кто такие святые отцы и что это такое – вот это большая проблема. Если отец Георгий здесь занимался святыми отцами, и у него создалось впечатление о consensus patrum, то я 30 лет занимаюсь святыми отцами, и у меня создалось совершенно противоположное впечатление, что никакого consensus patrum нет. Но это будет уже заключение нашего диспута. Пока мы выясним, кто такие святые отцы. Так вот, если в западной церкви существует четкое разделение на patres [отцы церкви] и doctores [учители], и граница проводится примерно Седьмым Вселенским Собором [и] до разделения церквей, то в православии нет такого разделения. И вот то, что было святыми отцами для Викентия Леринского – это одно, то, что было для Фотия – другое, то, что было для Григория Паламы – третье, а для нас это четвертое. Выходит за рамки Седьмого Вселенского собора Фотий и вся антилатинская полемика. Они святые отцы? – но просто прошло достаточно много времени. Обычно выдвигается дополнительный критерий – это древность. Так вот, Фотий для нас древний? – древний, Палама древний? – древний. Хорошо, а вот скажем, Иосиф Волоцкий или Нил Сорский? Древние, вроде, святые отцы, а какой они авторитет для греков имеют? И вообще, какой из русских святых имеет авторитет, сопоставимый с великими греческими богословами – каппадокийцами, Максимом Исповедником, Григорием Паламой – да нет ни одного такого русского святого. Пойдем дальше – а святые XIX века: Феофан Затворник, Игнатий Брянчанинов – с ними как быть? Они достаточно древние или нет? Они святые отцы или нет? Учитывать нам их мнение или нет? А новомученики и исповедники ХХ века – ну ладно, они даже в святцах идут отдельной строкой, но, тем не менее – с ними как быть? И вот у нас этот ком святых отцов – а их нужно все или большинство учитывать, нарастает с течением времени до какой-то прямо громадной массы. И когда вы говорите, что все или большинство святых отцов согласны, у меня, естественно, возникает вопрос: а кто определил этот перечень, есть ли какие-то преимущества, есть ли какой-то канон отцов, которые всегда должны указываться по любому поводу, или мы будем избирать тех отцов, которые нам нравятся и опускать тех, которые не нравятся? И где предел авторитетности времени? Это один из вопросов, который возникает, когда мы говорим о представлении святых отцах в православии. Другой вопрос: а как происходит вообще канонизация, и правильны ли наши представления вообще о святых отцах? Конкретный пример – пожалуйста, Никита Стифат. Мой знакомый игумен Дионисий (Шлёнов) переводил, издавал творения Никиты Стифата. Я его спрашиваю: отец Дионисий, а почему вы написали преподобный Никита Стифат, с чего вы взяли, что он святой, посмотрите Святцы, Московской патриархией издаваемые – нет его там. Он говорит: меня это не интересует, я знаю, что святые отцы на горе Афон считают его святым. И все, для него это святой, издается книжка с названием «преподобный». Вообще процесс канонизации в православной Церкви – это такой процесс мутный, сложный и непонятный, в отличие от католической церкви. И поэтому у нас многие начинают считать и принимать за святых отцов тех, которых нет. Или, например, возьмем Геннадия Схолария. Ну почему его многие называют святым, с какой стати? Путают с Геннадием V-го века или еще по каким-то причинам, мне, например, непонятно. Тем не менее, многие считают его святым и приводят. Есть еще и другие проблемы. Есть еще и псевдо-святые. Я не буду далеко ходить, я сейчас приведу пример самого моего оппонента, который выдумал нового святого. Отец Георгий издал книжечку «Византийские авторы об исламе» – первый том. И вот там у него есть такая любопытная публикация, которая сначала была у него в интернете, а потом он ввел ее в книжечку, о некоем Самоне Газском. И вот отец Георгий в предисловии опровергает мнение католического богослова Жюжи о том, что это подделка католическая, эпохи поздней полемики с протестантами, ссылается на современного исследователя Дика, приводит свои контраргументы в пользу Жюжи, и потом переводит этот самый трактат. Вот оказывается, что был такой в XI веке в Византии некий святой, которого один ученый отождествил с арабским автором с Сулейманом аль-Газзи, и вот как бы предлагается эта идентификация, и говорится что он святой. А почему святой – потому что, во-первых, мученик, и в некоей книжке некоего грека Пападопол этот Самон Газский включен в каталог святых. Вот, пожалуйста, перед вами сидит человек, который ввел в обращение широкой публики некоторые новые данные, опровергающие общепризнанных ученых и великих ученых – таких, как Мартин Жюжи. При этом аргументация отца Георгия абсолютно несостоятельна. Я не буду сейчас разбирать все его аргументы, тут сидит Михаил Михайлович Бернацкий, специалист по евхаристическим спорам в поздней Византиии, поствизантийского периода. Если вы захотите, отец Георгий, потом с Михаилом Михайловичем обсудите кое-какие вопросы и детали, пожалуйста, ради Бога. Я только самые основные вещи скажу. Во-первых, когда вы анализируете Жюжи, вы сами неправильно перевели текст Самона Газского. Самая концовка его – вы там ничего не поняли, и поэтому вы вставили в квадратных скобочках некоторые слова, которые якобы позволяют что-то такое сделать, а там все четко сказано. А там сказано, что разделение хлеба, раздробление хлеба это акциденции, и все. Такая постановка вопроса не могла быть в XI веке – это Фома Аквинат, а если мы говорим о византийских авторах – это только после рецепции Геннадия Схолария . Жюжи это прекрасно понимал. Вы не поняли этот текст, перевели его неправильно, вы не могли даже на уровне такой аргументации проследить ход и логику автора. При этом существует еще и дореволюционный перевод – вы, видимо, этого не знали. В дореволюционном переводе, в «Православном собеседнике», – там все правильно переведено. Но там, правда symbebecota не как акциденции переведены, но вполне внятно и четко. Поэтому – да, вы полемизируете с Жюжи, но вы сами плохо знаете греческий текст, Вы не понимаете логику текста. И такие ошибки недопустимы, когда вы издаете научную книгу, я не знаю, как вы ведете полемику с исламистами, если вы допускаете такого рода ошибки. Но более того – меня сейчас даже не это интересует, это уже конкретные вещи по Евхаристии, а почему же вы его считаете святым? Очень интересная аргументация у отца Георгия. Он пишет, что есть такой Попадопул, который поскольку он мученик, то причислил его, назвал его святым в некоем каталоге святых. Меня это заинтересовало, что же это такой за Попадопул, в чем дело. Я вчера посмотрел, не поленился и нашел эту книжку. Мне интересно, что отец Георгий вообще эту книжку не видел в глаза. Почему? Потому что он сделал аж три ошибки в библиографическом описании. Это не Попадопул, а Попадопол, место издания отец Георгий приводит по-французски, а не по-латински, поэтому ясно, откуда вы списали эту библиографическую ссылку – из какой-то французской статьи. И наконец, вы в дате издания тоже ошиблись на один год. Вы этой книги не видели в глаза. А что касается каталога – то на самом деле это книжечка, в которой приводится одна цитата из Симона Газского и говорится о нем, как о мученике, вот и все. Никакого каталога святых там нет, это просто отец Георгий не понял ученых, которые писали по латыни. Вот они писали, что Попадопул причислил к святым, счел святым мучеником Самона Газского, вот это вот «причислил» – вы не поняли латинский текст, и вы сочли, что речь идет о каталоге святых, и все это вот так вот и написали. И вот у нас текст, который Палиокаппа создал в чисто полемических целях с протестантами, все это давно было известно всем – вы его подаете, как текст святого отца, указываете на некий каталог святых, и может создаться впечатление, что уже несколько веков назад была какая-то канонизация, или еще что-то этого святого. А это выдуманная вещь, даже многие ученые сомневаются – был ли еще и Сулейман на самом деле еще мучеником. И вот, в солидной книжке, в солидном издательстве Свято-Тихоновского Университета издается новый святой автор, новый текст святого отца. Это я к тому, что такое святые отцы, и как создается православная мифология. Но мы дальше этого пойдем. А что если среди святых у нас еретики? Вот это совсем интересно. Или вообще какие-то полуеретические тексты, или вообще какие-то псевдоэпиграфы. Тут классический пример, конечно, у нас это псевдо Дионисий Ареопагит . Что он в православном предании делает – совершенно непонятно, потому что, начиная с Пятого Вселенского Собора вроде возникли тексты, они стали авторитетными. Григорий Палама вообще говорит, что его богословие – это развитие Ареопагита. Григора считает, что его долг в полемике с Паламой – это опровергнуть неправильную интерпретацию Ареопагита и дать свою. А уж учение о небесной иерархии вообще у нас вошло чуть ли не в катехизисы и в Законы Божии. При этом некоторая такая стыдливость остается. Скажем, в «Православной энциклопедии» упорно отказываются писать о псевдо Дионисии Ареопагите – только корпус ареопагитикум, больше никак. Псевдо – это что-то такое, ну, какой авторитетный автор, и Лоренцо Валла доказал им, и что – будем ему следовать? Или выходит учебник по истории религии, там раздел о христианстве написан митрополитом Иларионом (Алфеевым) – совсем свежая публикация, и там, среди описания мужей апостольских перечисляется также Дионисий Ареопагит . Правда, на следующей странице пишется стыдливо «надписывая именем», но это на следующей странице, уже в конце, но так, в принципе у нас Дионисий Ареопагит уже в числе писаний мужей апостольских . Вот что делать с Ареопагитом и ведь его небесная иерархия так и осталась у нас так и остается? Хотя нужно сказать, что если быть последовательными, мы бы тогда оставили его церковную иерархию, но церковная-то иерархия соответствовала тому веку, когда ее писал Дионисий Ареопагит. И вот как-то не соответствовала она дальнейшему развитию церковной иерархии – уж не знаю, считаете ли вы Никиту Стифата святым или нет, но Никита Стифат переписывает земную иерархию Ареопагита, создает свою, а потом Григорий Синаит – уже бесспорный святой ему и эта не понравилась, он свою создает земную иерархию. Так вот у нас это называется консенсус патрум – некий псевдоавтор, последователь неоплатоников христианизирующий, создает свое произведение приписывает апостолу, и потом оно у нас начинает такую историю иметь. Исаак Сирин – ну, это вообще классика. Если вы хотите, мы, конечно, можем отдельно по этому поводу поговорить – по поводу Исаака Сирина. Почему такой обман произошел, почему несторианский епископ церкви Востока, который цитирует в первом томе несторианских авторов с большим уважением, у которого в главах есть места, которые можно только в несторианском ключе истолковать. Автор, у которого сейчас четвертый и пятый тома обнаружены – вот только что делал Г. М. Кессель доклад о том, что он, наконец, нашел считавшийся утерянным пятый том Ареопагита [Исаака], а там Ареопагиту [Исааку] приписано множество чисто несторианских текстов. Это отдельный вопрос: принадлежат они Ареопагиту [Исааку] или не принадлежат. Сейчас будет статья по этому поводу, четвертый том Григорий Михайлович [Кессель] готовит к публикации. Третий том издан недавно, русского перевода нет. И вот люди, которые не владеют сирийским языком, которые этого всего материала не знают, не изучили – они говорят, что: «вы знаете, а я прочитал в русском переводе XIX века с греческого перевода, и потом сравнил со вторым томом – тоже в русском переводе, современном уже, и стилистика – как-то мне не кажется, что она одного автора». Вот это, конечно, тоже отдельный вопрос, потому что Православная Церковь-то заимствовала ареопагисткий [Исаака] корпус у мелькитов, а они думали, что это православный автор, а вот почему мелькиты заимствовали у несториан эти тексты и ничего там не стали менять – это отдельный вопрос. Возьмем Евагрия. Ну, это вообще классика. Осужден как еретик, и, тем не менее – для того, чтобы его спасти, его тексты, создаются сирийская его версии – это все понятно; а православный автор Никодим Святогорец и Феофан Затворник включают его в «Добротолюбие», причем совершенно сознательно. Современные, кстати, издатели «Добротолюбия» понимают, что Евагрий еретик, и они не стали его рисовать с нимбом, но Никодим Святогорец в краткой биографической справке полностью обходит молчанием, что Евагрий был осужден Церковью. Феофан Затворник берет другие тексты, он опускает тексты Никодима, берет текст «О молитве», текст вообще начинается с пифагорейской теории символа чисел и все нормально это считается классикой. Безо´бразная теория молитвы вообще вошла в основу основ православной аскетики… Чтобы закончить, возьмем Макариевский корпус. Это вообще был шок для православия, когда в ХХ веке установили – хотя и раньше это можно было понять, что Третий Вселенский собор осудил под именем Аскетикона на самом деле Макариевский корпус. А Макариевский корпус на самом деле был спасен, приписан Макарию Египетскому, и в Византии где-то с Х веке получил широкое распространение. После Х века Макариевский корпус стал едва ли не образцом и мерилом православия, в течение десяти веков это был бесспорный авторитет – и вот выясняется, это, конечно, отчасти гипотеза, это отдельный разговор, я по Макариевскому корпусу все подробно разобрал. Но когда Иоанн Дамаскин, когда опровергает мессалианскую ересь, он цитирует Макария Великого. Как же так быть? Непогрешимый Вселенский собор осудил православный текст, а то что текст православный Макариевского корпуса – это несомненно. Вот тут можно разные гипотезы принять, но моя гипотеза та, что отцам Вселенского Собора представили тенденциозный конспект, и отцы Вселенского Собора, конечно, не читали этот корпус, они доверились этому конспекту и осудили. Церковное Предание не могло, конечно, такую жемчужину изъять, и тем не менее, спасло, таким образом, приписав другому автору. Итак, вот у нас такой комплекс проблем, который связан с понятием святых отцов. Если мы поговорим, в общем-то, даже не отец Георгий, а все здесь присутствующие: как вы будете изучать святых отцов? Если мы возьмем Миня, то там треть текстов подложная. Существует большая наука – патрология, которая определяет авторство, подложные тексты. На русский переведено – даже если мы возьмем с вами великих каппадокийцев, или возьмем с вами Деяния Вселенских Соборов, к которым мы сегодня с вами обращаемся. По моей просьбе специально была организована , а она издавалась в «Богословском вестнике», вот Альберт Григорьевич Бондач здесь присутствует, который тоже по моей просьбе начал делать . И что же получается? Получается, что у нас даже по каппадокийцам, с учетом современных справочников, восточных переводов, всего переведена только треть. И на какой язык переведена? – на устаревший, и насколько точно переведена? И вот у нас Альберт Григорьевич подвел подсчеты по Третьему Вселенскому Собору. Оказалось, что даже по Манси не переведено где-то 12–14%. А если мы возьмем CPG и современные издания ACО, то вообще окажется, что до 36% не переведено. И если вы, отец Георгий, изучаете Вселенские Соборы по русским переводам, то вы должны знать, что современные критические издания сильно отличаются от того, что там есть. Я не говорю сейчас про тенденциозные ошибки в русских переводах. Вот сейчас вышла одна книга Евгения Фирсова, он там некоторую сводку сделал, но насколько я понимаю, неполную. Она не такая критичная, но есть, несомненно, и тенденциозное искажение в русском переводе Деяний Вселенских Соборов. Но самое плохое в том, что все русские переводы на старых коллекциях основаны, а там произвольная выборка текстов. Издатели сгруппировали тексты по своему разумению, а существуют для этих Вселенских Соборов коллекции, и каждая коллекция сейчас издана самостоятельно. Поэтому как мы будем в такой ситуации изучать святых отцов? Вот вы говорите консенсус патрум – давайте начнем с первоисточников. Это могут только узкие специалисты изучать и обсуждать. Возьмем, что у нас распространено. В православном катехизисе который сейчас на рецензии – там среди святых отцов цитируется греческий Ефрем. Но что это такое, ведь известно, что в греческом Ефреме нет ни одного подлинного произведения Ефрема Сирина . А среди тех томов, которые переведены с сирийского, специально помоей просьбе Г. М. Кессель в том же «Богословском Вестнике» сделал роспись для пользования всеми людьми, и там указал, какие с сирийского переведены, где точное авторство, где подложное, где сомнительное. И кто же, где этим пользуется? Никто же этим не пользуется, нет же новых переводов сделанных с критическим текстом. Где тот проект, который нынешний патриарх Кирилл -тогда митрополит обговорил с Сурс Кретьен (SC) – ему была предоставлена возможность в нашей Церкви издавать греческие и латинские тексты, в сопровождении русских переводов, это было почти 15 лет назад. И где же этот проект, где целенаправленное издание изречений святых отцов в наших академиях, как это было до революции? И вот при такой ситуации, когда множество псевдоэпиграфов, множество подложных текстов, когда сам мой оппонент пытается создать впечатление, что это настоящий святой отец, сам при этом не очень владея нужной методологией и аргументацией – вот если даже если мой оппонент не всегда прав, то что же говорить про нашу аудиторию, про всех тех многочисленных православных верующих – как им во всем этом разобраться – притом, что они не специалисты, при том, что нет хороших нормальных переводов, да и любой перевод не может заменить подлинник. Итак, это я разобрал только второй пункт из формулы Викентия Леринского – святые отцы. Я считаю, что на этом эту часть можно закончить и предоставить слово отцу Георгию.

М. Ш. : Отец Георгий, отвечайте на это.

о. Г. М. : Во-первых, я хотел бы сделать замечание нашему ведущему, потому что, когда мы обсуждали правила ведения диспута, одним из критериев, с которым были согласны оба ведущих – о том, что в процессе диспута не допускается переход на личности. И когда Алексей Георгиевич как мы слышали, задавал тут вопрос, как я веду, например, полемику с мусульманами – это явное нарушение этого принципа, и вы должны были на это обратить внимание.

А. Д. Прошу прощения.

о. Г. М. : Поэтому хотел бы напомнить вам взятые на себя обязательства по ведению дискуссии, чтобы вы обращали внимание на это. И постараюсь прокомментировать то, что Алексей Георгиевич указал нам. Что касается того, что он нам указывал с самого начала – кто из нас святые отцы, что для Викентия Леринского одни были святые, для Фотия были другие святые – но, опять же, мне достаточно для ответа на этот вопрос обращаться к Вселенским Соборам, потому что точно также для отцов Третьего Вселенского Собора были одни святые, для отцов Седьмого Вселенского Собора были другие святые, они ссылались на тех святых, которые жили уже после Третьего Вселенского Собора. Поэтому принцип какого-то ограничения по времени жизни святых отцов для самих Вселенских Соборов принципу их работы не свойственен. Относительно ответа на вопрос, какие именно отцы, которыми мы должны руководствоваться, каких мы должны признавать. Могут ли русские святые, допустим, считаться авторитетными святыми отцами. Здесь опять же достаточно обращаться, на мой взгляд, для ответа на этот вопрос к Деяниям Вселенских Соборов, потому что Деяния Вселенских Соборов, с одной стороны проводили, представляли списки святых, которые являются наиболее авторитетными, но при этом цитировали не только этих святых из этих списков. Более того, во время Деяний Вселенских Соборов зачитывались и святые, которые были для большинства присутствовавших тогда неизвестными, и эти святые, эти ссылки, эти цитаты признавались Вселенскими Соборами. Лично свое мнение могу добавить, что на мой взгляд, если встает такой вопрос, то те святые, авторитет которых подтвержден Вселенскими Соборами, лично для меня кажутся более авторитетными, чем святые, которые не имеют такого подтверждения. Хотя я, допустим, не сталкивался с такими ситуациями, когда это имело бы критическое значение. Что касается того, что в конце Алексей Георгиевич упоминал о дореволюционных переводах Вселенских Соборов – я, например, те цитаты из Деяний Вселенских Соборов, которые привожу в своей статье, и которые касаются как раз принципа консенсус патрум, я выборочно сверил с английским переводом – с греческим не сверял, но тем не менее, в английском переводе те же самые цитаты говорят о том же самом. То есть учение Вселенских Соборов об авторитете святоотеческого предания не является интерполяцией дореволюционных авторов – это я думаю, вполне можно однозначно утверждать. Сейчас хотел бы перейти к более принципиальному вопросу, о котором говорил Алексей Георгиевич. Наверное, все-таки в частности надо прокомментировать относительно Самона Газского в моей публикации. Я не провозглашаю и не канонизирую, я довольно честно объясняю читателю, откуда взята информация об этом авторе, и тот спектр научной проблематики по этому вопросу я вполне честно читателю излагаю и ничего не скрываю. Алексей Георгиевич тоже отчасти сослался, что это написано в моем тексте, поэтому говорить о том, что я кого-то предъявляю как святого, думаю, здесь будет не совсем корректно в полном смысле этого слова. Я представляю читателю текст, я излагаю состояние научной полемики по поводу этого текста, я выношу собственное суждение и знакомлю с ним читателя. Я не знаю, но мне кажется, что это в принципе не сильно отлично от той работы, которую Алексей Георгиевич проводит с текстами, над которыми он работал – он также представляет по Макариевскому корпусу – назовем это так, разные гипотезы, также знакомит читателя со своим собственным мнением, со своей собственной гипотезой, поэтому я здесь не вижу особого криминала в самом этом подходе. Это вроде как, в общем, научный подход. Что касается Жюжи, например, и вообще состояния этого вопроса – я считаю что это, конечно, оффтоп, но раз уж мы об этом заговорили, не я один придерживаясь такого мнения, я был убежден аргументами которые предлагает Дик, исследователь не православный, и они меня убеждают больше, чем аргументы, которые предлагает Жюжи. При этом я понимаю, что в принципе относительно решения о том, насколько конкретный греческий текст принадлежит или не принадлежит этому автору, то доказать, допустим, со 100%-ной научной достоверностью и решить его однозначно не представляется возможным, но, тем не менее, я считаю, что серьезные проблемы есть и у одной и у другой версии, есть вопросы, на которые я не вижу, как может ответить традиционно – то, что писал Жюжи. Конкретно, что был, действительно, автор – Алексей Георгиевич назвал его византийским, не византийский, описывается, что это был епископ Газы, он в большинстве рукописей описывается как Самонас, в одной из рукописей, Трап, кажется, упоминает, написано Соломонас, то есть Сулейман по-арабски, и Дик как раз и обращает внимание, потому что действительно существовал епископ в том же веке с тем же именем, с тем же титулом. Каким образом фальсификатор XVI века мог все эти данные узнать из того, что пишет Жужи, я не вижу. Что касается того, что Алексей Георгиевич указывает на то, что я какие-то книги не читал лично – разумеется, это не секрет и не новость для научного мира, поскольку помню, Алексей Георгиевич, вы тоже далеко не все книги по тем вопросам, которые пишете, читали лично, и в этом ничего крамольного нет, это нормальная практика – тем более по вопросу, который является не самым принципиальным, можно и ссылаться на пересказ, изложение, которое было доступно в том или ином второисточнике. Хотя, конечно, те критические замечания, которые Алексей Георгиевич высказал по переводам, может кто-то другой высказать – я с удовольствием принимаю, благодарю за них, и не считаю, что это является какой-то принципиальной проблемой для самого принципа согласия отцов. Теперь что касается других примеров, к которым апеллирует Алексей Георгиевич – хотел бы высказаться с принципиальной точки зрения. Когда Алексей Георгиевич говорит, что вот там доказано, установлено, что вот это было так, а это было эдак, про патрологию упоминает. Патрология – это в принципе один из подразделов истории, исторической дисциплины, и здесь я бы хотел просто напомнить некоторые такие прописные истины. В принципе история не является точной наукой, и уже более ста лет идет дискуссия о том, что является ли и может ли называться история наукой в принципе. О том, что этот вопрос не является каким-то маргинальным, свидетельствует, например, то, что пять лет назад Йельский университет издал книгу Джона Лукача, в которой опять этот вопрос поднимается, и те, кто выдвигали ту точку зрения о том, что история не может считаться наукой, указывали там разные аргументы – что не наблюдают предмет своего исследования, изучения, неспособны проверить в выдвигаемые гипотезы, всегда имеют дело с заведомо неполной информацией, не выявляют каких-либо общих законов, и на самом деле очень и очень много пунктов. Я не становлюсь на ту сторону, которая считала, что история наукой называться не может. Поэтому я бы не хотел, чтобы это трактовалось таким образом – что поп какое-то мракобесие гонит, историю отвергает. Речь не об отвержении истории. Конечно, речь не о провозглашении того, что все, что историками написано, не заслуживает внимания и ничего собой не представляет. Речь не об этом. Речь идет о проблеме истории в целом, как дисциплины. Даже те, кто в этой полемике, в этой дискуссии по упомянутому вопросу придерживались взгляда на то, что история может и должна называться наукой, они не ставили под сомнение утверждение, что история не относится к числу точных наук. Хотел бы подчеркнуть, что это не значит, что историки являются менее добросовестными учеными, чем, например, физики или химики. Просто сам предмет, с которым они работают, накладывает ограничение на применение научного метода, по крайней мере, в том объеме, в котором он применяется в точных науках. И когда мы говорим о том, что как Алексей Георгиевич упоминает: это доказано и это доказано, когда мы говорим в рамках исторической дисциплины, мы все-таки имеем дело не с какими-то вещами, которые неопровержимо доказаны, а с более или менее вероятными гипотезами, с более или менее вероятными предположениями. Поэтому я бы упирать на абсолютность того знания, которое есть в каких-то изложенных книгах, не видел серьезных оснований, по крайней мере, не настолько серьезных, чтобы ставить это как факт какой-то. Мы дело имеем не с фактами, мы дело имеем с гипотезами – гипотезами серьезных людей, гипотезами, которые имеют в свою пользу, может быть, довольно серьезное основание, но тем не менее, это всего лишь гипотезы, которые в любой момент могут быть опровергнуты новым исследованием, и это тот факт, который надо учитывать, когда мы слышим о том, что патрология доказала то, патрология доказала это. Еще раз подчеркну: я не говорю, что это нужно отрицать, это не заслуживает внимания – не об этом речь. Речь идет в принципе об апеллировании к такого рода источникам. И здесь я бы хотел перейти к одной принципиальной проблеме, связанной с этим, потому что Алексей Георгиевич приводит примеры, которые, может быть, звучат очень ярко и интересно, но для сути дискуссии, о которой мы говорим, ничего существенного не предлагает. В частности, я объясню почему. Есть такое понятие, – Алексей Георгиевич сам оперирует – научный консенсус. И это понятие научного консенсуса, мнения авторитетных ученых исследователей по тому или иному вопросу, что этот научный консенсус, с точки зрения Алексея Георгиевича, как я понимаю, это то, что реально существует, то, что обнаружимо, что обладает авторитетом, с которым надо считаться. В отношении консенсуса патрум у меня похожая позиция – то, что существует, то, что обнаружимо, и то, что обладает авторитетом, с которым надлежит считаться. Алексей Георгиевич приводит примеры, и может, желающие могут и больше привести примеров, когда православные исследователи святых отцов или не православные, какие-либо тексты и много-много из того, что я привел в отношении исторической науки, я могу приводить аналогичные примеры. По крайней мере, мне не попадалось, и я не услышал сейчас ни одного примера, который бы предлагался как то, что должно опровергать принцип согласия отцов, аналог чему я не могу найти в исторической дисциплине. То, что святые отцы ошибались, а историки, что – не ошибались, что ли? Святые отцы противоречили друг другу, а историки не противоречили? Святые отцы по-разному толковали Священное Писание , а историки что – никогда не толковали по-разному одни и те же тексты? И это можно продолжать, и примеров этому в истории можно находить очень много. Извините, сколько среди исторической дисциплины примеров тенденциозности, сколько примеров фальсификации – вот это думаю, тоже ни для кого не секрет. Подчеркну: я это говорю не для того, чтобы отвергнуть историю, не для того чтобы усомниться в авторитетности научного консенсуса. Мне нравится, что Алексей Георгиевич на него апеллирует, я указываю на саму проблему. Если эти вещи, которые Алексей Георгиевич упоминает-допустим, я ошибся на счет Самона Газского, но как может быть отвергнут сам принцип святых отцов. Допустим, отец Дионисий Шленов ошибся насчет преподобного Никиты – как это отвергает сам принцип святых отцов? Ошибки со стороны ученых – ну, извините, этого полным-полно – если мы откроем не учебник, если мы откроем монографию, мы увидим как раз примеры таких споров, и это хорошо, это правильно, это нормально. Но если это не опровергает принципа научного консенсуса, почему это должно опровергать принцип согласия отцов? А если это опровергает принцип согласия отцов, тогда и ни о каком консенсусе говорить не приходится, потому что, извините, но хаоса мнений противоречивых, на мой взгляд, среди тех или иных ученых историков больше, чем среди святоотеческого наследия. Относительно вопроса с корпусом всех святых, которые переведены – на мой взгляд, ответ на это мы находим в Деяниях Вселенских Соборов, моя позиция, которую я озвучиваю с самого начала – для нас достаточно того, что мы находим в Деяниях Вселенских Соборов. . В Деяниях Вселенских Соборов не ставилось понятие согласия отцов как нахождения абсолютно всех, когда-либо бывших, когда-либо живших, писавших на каком-либо языке святых, вполне достаточным считалось приведение достаточного количества святых отцов. И те цифры, которые Алексей Георгиевич привел – большая благодарность ему за то, что он их привел, он указывает, что треть святых отцов не переведена на русский язык, но извините – значит, две трети переведено? На мой взгляд, это тоже является тем, что может опровергнуть сам принцип согласия отцов, потому что никто и никогда не формулировал принцип святых отцов как без исключения вообще все, что когда-либо было написано, в том числе в каких-нибудь рукописях, которые хранятся в каком-нибудь одном монастыре и т. д. Ссылка на подобного рода аргументы – это просто сведение дискуссии к абсурду. Поскольку Алексей Георгиевич упомянул книгу Фирсова, которая вышла, по Седьмому Вселенскому Собору – я ее не читал, и как я понимаю, в этом собрании, кроме Алексея Георгиевича, никто ее не читал; но по той одной странице, которая была опубликована из этого исследования, как известно, был разбор высказанных там положений, и сам по себе этот разбор показывает не бесспорность и небеспристрастность утверждаемого там. Это не значит, что я отвергаю науку и заведомо говорю, что исследование Фирсова ничего полезного нам не дает, это просто еще одно напоминание о том, что проблемы, извините, имеются не только у корпуса святых отцов, но и у самих историков – и проблемы, на мой взгляд, такого же самого типа. МШ: По поводу камня в мой огород: Алексей Георгиевич не использовал аргумент Ad hominem, потому что в данном случае критиковались ваши методы исследования, безотносительно к личности

А. Д. – Да, если вы поняли, что если я на личность перехожу – то это только о науке и о методах науки. Думаю, что нам все-таки надо следует двигаться дальше, потому что люди понимают и мою аргументацию, и доводы оппонента. Но пару вещей все-таки скажу, которые характерны, на мой взгляд, для ведения дискуссии отцом Георгием. Он несколько переводит стрелки. Например, он сказал мне: ну ведь это же цитировать через вторые-третьи руки – вы сами так делаете. Я-то так делаю, но в отличие от вас, отец Георгий, я указываю «цит. по…», когда я эту книжку не вижу, или я ставлю звездочку, и читатель всегда знает, можно мне доверять или не доверять, или, по крайней мере, видел ли я и можно ли моей адекватности доверять. А вот когда вы ссылаетесь, вы не пишете «цит. по…», в этом между нами вся разница. А второй, тоже характерный пример: если консенсус патрум есть, то есть consensus verorum doctorum и наоборот. Понимаете, consensus virorum doctorum может быть пересмотрен в любой момент – вот откроется рукопись неизвестная, первого века, вот Дионисий Арепагит написал – все, полностью, палеографическими всякими методами доказано – ну, куда деться-то. А вот консенсус патрум не может быть пересмотрен, потому что это догматическая истина, она раз и навсегда дана, нужна Святым Духом и пересматриваться не может. Вот в этом разница между двумя консенсусами поэтому вы, отец Георгий, путаете разные вещи, когда вы дискутируете, вы несколько смещаете акценты. Мы вернемся к анализу формулы Викентия Леринского: «Большинства всех или большинства». По этому поводу тут даже православные богословы не согласны. Можно привести, например, мнение протоиерея Георгия Флоровского который написал: «что за странная формула, что за странный принцип». Мы все прекрасно знаем, что Максим Исповедник мог быть одним правым, а все отцы, которые потом даже святыми были названы, они были неправы – за исключением западных. То есть принцип, сама истина есть истина – неважно, кто ее вообще говорит – один человек, многие, или большинство, истина не перестает от этого быть истиной. Поэтому принцип верификации истины какими-то количественными измерениями большинством или всеми – это немыслимая вещь, и Флоровский про это пишет. Впрочем, с ним согласен митрополит Иларион Алфеев, там есть в начале нынешнего столетия доклад по проблемам православного богословия, и там он тоже разбирает консенсус патрум, примерно тоже самое пишет в том же ключе, что и протоиерей Г. Флоровский. Я не буду сейчас на этом останавливаться, потому что времени на дискуссию нашу не так много остается, и наконец, я перехожу к обещанному разбору с примерами консенсус патрум. Итак, начнем с Писания, а потом перейдем к Вселенским Соборам – или к Соборам, претендующим на таковые, или наоборот, достоинство которых оспаривается. Начнем с Библии. Мой пример будет очень близок отцу Георгию, который как раз занимался проблемами эволюционизма и является тут традиционным фундаменталистом. Итак, посмотрим на Библию. Есть библейская хронология, она отличается в Септуагинте, и в Масоретском тексте, но примерно все равно понятно, что речь о порядке 7000 лет от сотворения мира. И что же мы находим в Библии? Есть второканонические книги, есть Апостол, в которых сказано, что Бог смерти не сотворил, что смерть вошла в греховный мир через Адама. Я сейчас не буду говорить, что возможно человек был создан не семь, а предположим, пятьдесят тысяч лет назад, не буду говорить о всяких археологических раскопках, вот недавно на территории России нашли иглу, которую датируют 50 тысяч лет. Это все понятно, что для археологов это одно, а для нас это все такое меньшее, ну ладно, хорошо, пусть даже человек был создан 7 тысяч лет назад. Но смерть… Понимаете, как же получается, что если смерть вошла в мир через грех Адама, а до этого смерти не было, а консенсус патрум здесь есть. Есть, конечно, некоторые преподаватели МДА, которые хотели примерно представить 50/50 – что часть отцов согласна, что была смерть до Адама, но она актуализировалась [через него], а часть нет. Я все-таки считаю, что большинство святых отцов строго следует, естественно, Библии и считает, что до грехопадения Адама смерти не было. Уже если вы с антропологией с археологией можете как-то сравнить, то уж с тем, что смерть была задолго, чем 7 тысяч лет назад, уж я думаю, даже вы, будучи таким фундаменталистом и традиционалистом, спорить не сможете. И тогда что же мы имеем? Мы имеем, что не только святые отцы, но и Библия в хронологии совершенно четко дает время от сотворения Адама. Смерть произошла не ранее, как 7 тысяч лет назад, в то же время как смерть является основным движущим принципом организации материи. Вы не скажете, что это какой-то немаловажный догмат, потому что тогда встает во весь рост проблема теодицеи. Так все-таки значит, Бог сотворил смерть? Это кардинальный богословский вопрос. Вот я Вам привел пример из Ветхого Завета, я не хочу просто приводить множество примеров – только самые яркие. Возьмем Новый Завет. Вы говорите консенсус патрум – так у нас нет консенсуса евангелистов. Вот самый такой традиционный пример – несогласие синоптиков и евангелиста Иоанна о Тайной Вечере Христа, что Он вкушал: законную еврейскую пасху или нет, 14– й ниссан – это был четверг или пятница. Вот синоптики противоречат Иоанну, пытались, конечно, и Августин и многие святые отцы как-то это все согласовать, но не получилось ничего. Современные ученые пытаются согласовать, уже десятками гипотезы исчисляются, и ничего не могут сделать. Была в последнее время предложена гипотеза, что было у иудеев несколько хронологических систем, и они так по-разному отразились у синоптиков, но опять-таки нет научного консенсуса в этой гипотезе. Итак, вот у нас разногласия о дате смерти Христа и о том, ел Он законную пасхальную вечерю или нет. Это тоже немаловажный вопрос. Ладно, двинемся дальше. Я самые такие очевидные примеры привожу. Вот вопрос о ведении или неведении Христа. Христос говорит апостолу Петру про апостола Иоанна: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, дóндеже Я приду, что тебе? ». Это значит, что Христос предполагал, что Он придет вот в ближайшее время. А когда апостол говорит: «мы все умрем, но на облаках мы двинемся навстречу Господу» – и апостолы предполагали, что придет, Он скоро придет – вот это и было понятием парусии, которое было характерно для первых веков христианства. Все ждали близкого пришествия Христа – ну как же так, не мог же Он ошибиться. А вот оказалось, что не пришел. Значит, стало быть, что Христос был неведущ, несведующий по Своей человеческой природе, так называемая ересь агноитов, и некоторые с ней согласны, она не была осуждена Вселенским Собором. Но проходит время, первые два века, Ориген уже видит – ничего не происходит, и тогда говорит, что – да, не будет сейчас второго пришествия близкого, потому что есть еще другое обетование в Евангелии, что оно должно быть проповедано по всем концам земли. И вот уже сколько времени прошло, но места-то Евангелия, места-то Апостола остаются, остается вера ранних христиан в близкую парусию – это засвидетельствовано во многих текстах. И этой веры – апостольской, евангельской, уже мы не находим в следующие века. Также с верой в парусию связана вера в хилиазм. И мы ее не только у Папия находим – даже есть современные православные священники, которые даже издали книжечку в поддержку хилиазма. То есть будет первое воскресение праведников, когда тысячу лет будет дикое изобилие, и праведники будут наслаждаться, даже сейчас у нас некоторые верят. Некоторые пытаются это аллегорически понять, что это было тысячелетие Византийской империи – когда было такое царство. Я привел некоторые примеры из Библии . Таких примеров масса. Но посмотрим на ситуацию в целом. Предание говорит, Соборы Вселенские говорят, что нужно истолковывать Писание, руководствуясь святыми отцами, но святые отцы-то Писание по-разному понимали. Нет там никакого консенсуса – это очевидно любому, кто знаком хотя бы элементарно со святоотеческой литературой. , например, возьмем – так там специально сейчас перевели с английского многотомное собрание катен, где с помощью компьютерного поиска выбрали разные места, наиболее интересные – они все по-разному трактуют разные места, никакого консенсуса нет. Если мы посмотрим катены древние, так тоже никакого консенсуса нет. Хуже того – если мы посмотрим на катены, то там мы увидим что интерпретации и толкования Оригена вошли, того же Феофилакта Болгарского , которого у нас так православная публика любит. Хуже того, Филон Александрийский – иудей, не христианин, – был фактически приравнен к святым отцам, даже такая есть современная статья «Как Филон Александрийский стал святым отцом». В катенах он прямо почетнейшее место занимает. Что же получается за такое толкование? Я вообще умалчиваю о том, что изначально были две абсолютно разные школы Антиохийская и Александрийская, там абсолютно разные принципы толкования Священного Писания. Они совместимы друг с другом, но я не знаю, как, какой-нибудь козлоолень. И вот эти две тенденции так и существовали механически, они потом с помощью катен в поздней Византии были хоть как-то так переданы друг другу, но можно сказать, поверхностно и неубедительно. Но двинемся дальше и приведем еще пример отсутствия отцов по библейскому толкованию. Вот душа человека – уж вы не скажете, наверно, что это какой-то незначимый догмат. Тем не менее, трехсоставен человек или двусоставен – дихотомисты и трихотомисты, – следует душу с умом или с духом объединять, или не следует? Абсолютно разные мнения 50/50, а вы считаете, что не может быть 50/50, что только по незначащим догматам. Посмотрите предисловие Киприана Керна к «Антропологии свт. Григория Паламы», он там подробно изложил свой взгляд, масса работ на эту тему существует. А ведь это принципиальный момент – если мы трихотомисты, то естественно, как Ориген будем определенно три уровня Писания выделять. Я считаю, что эти вещи связаны. А возможна ли ересь Аполинария о замене того, что ум Христов не был человеческим, при дихотомизме ведь это невозможно. Итак, нет никакого консенсуса патрум по дихотомизму и трихотомизму. Пойдем дальше по человеческой душе. А образ-то Божий в душе или в теле заключается? Абсолютно разные мнения. Вот Антиохийская школа, начиная с Мелитона Сардского и Иринея Лионского , образ Божий и в теле также включается, позднейшая антропология Паламы и все прочее, да холизм так называемый, модный в современной философии. А часть отцов говорит: нет, только душа. Никакого консенсус патрум нет. Это второй момент по душе. Третий момент по душе: а когда вообще-то душа создается? Вот тут опять у нас никакого консенсуса нет. Бог почил от всех Своих дней – значит, одна из теорий: все души созданы, заранее ждут в определенном месте, и потом они только посылаются Богом, не творятся. Это хорошо объяснить там всякие адюльтеры и прочее: неужели Бог снисходит к таким вещам – нет, если Он создал это все, предсуществование душ не переселения душ, предсуществование душ, – это потому, что Он почил. Но с другой стороны-то, Он и Еву тоже создал из ребра – а вот как с Евой быть, душа откуда у нее взялась в ребре – она у нее была или еще как-то? Непонятно. Хуже того: 1 Бытие и 2 – тоже разномоментно, сначала создал человека, а потом вдунул душу. Это два разных абсолютно принципиальных момента, или это два разных рассказа, но хронологически совпадающие? И вот тут у нас мнения опять разошлись. И третий момент – гл. 3 Исхода () – тут прекрасно известное место исследуют – если выкидыш произошел в следствии удара – то как быть – если младенец не сформирован, то пеня за убийство не берется. Вообще совершенно замечательное место – это к вопросу о консенсусе в Библии. В Библии-то у нас есть два текста: еврейский и Септуагинта, и в этом как раз принципиальном месте Исхода там ничего не сказано про неотображенность – разные тексты, разные традиции. И как тут быть – отцы-то в основном с Септуагиной работали, в лучшем случае с Пешиттой, а масоретский текст или просто еврейский текст, а тут еще Кумран, еще новые варианты текста. Библию саму нам как консенсус найти в Библии. Ну, хорошо ладно. И вот эти три момента и определили – Антиохийская школа считает, что на 40-й день душа вселяется Богом в младенца, а другие считали, что нет, Бог творит ее в момент. Есть специальные исследования – не знаю, читали вы ее или нет об эмбрионе. Она рассматривает в первые шесть веков до Р. Х. , показывает все тенденции античного мира, и потом разбирает мнения отцов Церкви до VI века. После VI-VII века она считает, что более-менее устаканилось, это все где-то, начиная с Максима Исповедника – там уже креационизм возобладал – в момент создания тела создается душа, но до этого никакого консенсус патрум не было. Антиохийская школа в основном – это 40-й день. У латинских отцов то же самое в основном большей частью, потом это возобладало у Фомы Аквината и на одном из латинских соборов. И как пишет Конгурдо, повлияло также и на поздних византийских авторов, но она этим не занимается, потому что это выходит за рамки ее исследования. Вот я вам привел три примера, касающиеся человеческой души. Я не думаю, что вы скажете, что они не имеют какой-то особой догматической значимости – они имеют принципиальную догматическую значимость. Тем не менее, по ней мы не видим никакого согласия отцов в трактовке этой темы. В крайнем случае, скажу – создание души в момент создания тела возникает только после VII века, но не ранее. Я думаю, что в принципе в качестве таких кратких иллюстраций, может быть, отдельных святых отцов, этого достаточно. В следующей части я хочу перейти к анализу – очень краткому, выборочному, некоторых Вселенских Соборов. И чтобы не наваливать на отца Георгия бремена неудобоносимые, я предлагаю ему сейчас высказаться – только постараться достаточно сжато, по тем примерам, которые я привел.

М.Ш. : Отец Георгий, в 15–20 минут уложитесь, как всегда?

о.Г.М. : Да.

М.Ш. Спасибо.

о.Г.М. : Если к началу речи Алексея Георгиевича переходить, то тот пример, который он указал – что для согласия отцов должно быть проблемой то, что ученые датируют создание мира и возникновения смерти другим способом – это не проблема для принципа согласия отцов, потому что это оффтоп для нашей дискуссии. Поскольку если есть желание поговорить об этой теме, об этом можно устроить специальный диспут – об отношении к научному материалу, об отношении к гипотезам всем хорошо известным, и я думаю, что в принципе и не со мной, – можно пригласить на этот диспут и человека с естественнонаучным образованием, я думаю, что такой диспут будет вполне интересен, но для нашей дискуссии это оффтоп – сам Алексей Георгиевич указал, что для святых отцов согласие святых отцов относительно вопроса возникновения смерти есть, а то, что святые отцы не признавали апелляцию к внешней мудрости как какой-то серьезный богословский аргумент – думаю, Алексею Георгиевичу хорошо известно. Поэтому в рамках логики принципа согласия отцов это проблемы не составляет. Хотя само по себе это проблему составляет, и обсудить ее вполне можно, но это отдельная тема.

Что касается принципа верификации большинством, который указал Алексей Георгиевич, и подтвердил, что ему этот принцип кажется несостоятельным – я вполне понял его точку зрения, но еще раз был вынужден напоминать, что это тот принцип, который предлагают нам Вселенские Соборы, на основании которого были выработаны решения Вселенских Соборов, и если мы, как православные христиане, считаем себя должными следовать этим решениям, в том числе, это предполагается следование и этому принципу.

Что касается мнения о. Георгия Флоровского, митрополита Илариона Алфеева – их мнение можно принять к сведению, но все-таки, это просто частное мнение отдельных современных и относительно современных авторов. Это то, что Алексей Георгиевич сказал до того, как он стал приводить примеры, которые, на его взгляд, опровергают и показывают, что нет согласия отцов. За те примеры, которые он привел, я ему искренне благодарен, и считаю, что эта речь служит лучшим подтверждением тех тезисов, которые я высказал в начале. Потому что у Алексея Георгиевича, равно как и у меня, было два месяца подготовки перед этим диспутом. Эта тема – тема согласия отцов, Алексея Георгиевича, равно как и меня, интересует не только эти два месяца, а уже несколько лет, наверно. То есть то, что за это время, за эти годы, за эти месяцы не было Алексеем Георгиевичем подготовлено, найдено, и предложено ни одного примера расхождения и отсутствия консенсус патрум по действительно серьезным вероучительным вопросам, на мой взгляд, как раз подтверждает мое утверждение, сказанное в начале нашей встречи.

Давайте просто посмотрим – дата смерти Христа, извините, догматический вопрос? Дата смерти Христа, т.е. в какой день умер Христос, то есть на основании этого спасение получается, да? Значит, если мы скажем, что Он в этот день умер – значит, те, кто говорит, что Он умер в другой день – они не спасаются, это догматический вопрос? Это главный принципиальный догматический вопрос как Алексей Георгиевич употребил, это вопрос, имеющий принципиальное значение, но такие вопросы, наделенные принципиальным значением, извините, в Церкви нигде соборно не были установлены. Дело даже не только в соборности, дело там другое – трихотомисты и дихотомисты, но извините, но это школьный пример, это вещь, которая известна очень давно и каким образом позиция людей, которые выделяют дух в отдельную часть человека, а другие говорят, что дух это высшая часть души – каким образом это различие может быть названо принципиальным догматическим расхождением? Я, например, не понимаю. Сказать, что если ты выделяешь дух в отдельную часть человеческого существа – то ты еретик и гореть тебе в огне – извините, это мракобесие. Относить вот это к вопросам спасения – это не выдерживает никакой критики. То же самое касательно вопроса об образе Божием в душе, или в душе и теле. Извините, каким образом это может быть отнесено к принципиальным догматическим вопросам, имеющим отношение к спасению? Потом – когда там душа создается, – я здесь уже не буду вдаваться в подробности, были там и Соборные решения некоторые относительно принципа пресуществования души – скажем так, оффтоп.

Еще немножко хотел сказать про катены. Алексей Георгиевич упоминает, что катены известны очень давно, конечно, это продукт, в том числе, и византийской традиции, хотя они были не только в Византии, конечно. Так вот, возникает резонное замечание – если византийцы составляли эти катены и пользовались ими, и при этом не считали, что они опровергают принцип согласия отцов – почему мы должны приходить к такому же заключению? Я не ограничусь этим. В свое время я ради личного интереса сверял самые различные святоотеческие толкования на Соборные послания Апостолов. Конечно, то, что получилось в результате моего труда, не претендует на статус какого-то ученого исследования – повторюсь, я делал это для своих целей, но когда я работал с этими толкованиями, во-первых, я обращал внимание – и это было удивительно, – что иногда святые отцы, относящиеся не только к разным школам, но допустим Запада и Востока, дают одинаковые толкования, удивительно согласные друг с другом, на одни и те же тексты. Извините, это есть. А расхождения – то есть то, что даются разные толкования – это ни для кого не секрет, никакого срывания покрова с тайны здесь нет, все знают, что святые отцы толкуют по-разному. И эти расхождения в значительной степени описываются тем принципом, что у Священного Писания есть разные уровни понимания, и Священное Писание допускает разные толкования само по себе – опять же, это все было прописано, это все известно, и поэтому не совсем понимаю, какой смысл ссылаться на это. Есть, действительно, и мне попадались – и это правда, когда встречались не просто разные, а противоречащие друг другу толкования у святых отцов, это правда, такие толкования мне встречались, но сказать, что их было очень много, что их было большинство, я не могу, и сам факт наличия таких вот принципиально разных и даже противоречивых толкований, на мой взгляд, принципиального вопроса не имеет, это довольно редкий случай, это не какая-то огромная глобальная проблема, когда мы обращаемся к толкованиям святых отцов.

Цитаты, о которых упоминает Алексей Георгиевич – что там цитировался и Ориген, и Евагрий – нет никаких проблем в том, чтобы цитировать еретиков. Осуждение человека как еретика не означает, что само имя и все его наследие становится скверным. Извините, такого отношения в Церкви не было. Оригена, называя его и заблуждающимся, и падшим в заблуждение, и еретиком, тем не менее цитировали те же святые, которые его таким называли – это не секрет, это не проблема для них, потому что это все прописные истины, но хорошо известно, что святые отцы полагали – если что-то доброе они могут найти – у Оригена ли, у Евагрия ли, у кого-либо еще, – что это доброе вполне допустимо для того, чтобы человек мог этим пользоваться. У блаженного Иеронима есть целое оправдание, объяснение, почему он перевел Оригена, и он там все хорошо объясняет, поэтому я здесь в самом факте того, что в катенах встречаются цитаты из Оригена, я вообще не вижу, каким образом это может подрывать сам принцип согласия святых отцов?

Что касается хилиазма и других таких вопросов – это все в рамках тех примеров, о которых мы говорили – это то, что в древности высказывалось меньшинством авторов, и относительно неприемлемости чего последующие святые авторы вполне однозначно высказывались. То есть современный православный человек, сталкиваясь с такими мнениями, если он воспользуется принципом согласия отцов, вполне имеет критерии для того, чтобы отделить их, определить статус этих мнений в русле православных традиций.

М.Ш. : Перед тем, как передать слово Алексею Георгиевичу, хочу сказать, что осталось где-то 23 минуты до конца, нам надо уже потихоньку закругляться с самой основной частью, поэтому предлагаю эти 20 минут порубить – каждому по 10 минут, и каждому участнику дать 10 минут для ответа. Я думаю, отец Георгий начал, отец Георгий и закончит. Алексей Георгиевич, как я понял, хотел предложить еще большой материал.

А.Д.: Нет, я сокращу, это непринципиально. Мне главное, чтобы зрители поняли принцип аргументации, ответы, ход размышления, аргументов тут можно приводить массу. Поэтому я не буду отвечать на все замечания отца Георгия – конечно, я абсолютно с ними не согласен, я мог бы контраргументировать каждый его пункт. В качестве примера приведу – «я считаю, например, когда была Пасха, неважно» – простите, это привело к разделению Церквей, полемика об опресноках – квасный хлеб или пресный, – это было одним из основных моментов раскола 1054 года – ни филиокве, ни что иное, а именно это. И после этого Вы говорите, что такие моменты не имеют догматического значения? Отец Георгий, мы можем по каждому пункту полемизировать, я этого сейчас делать не собираюсь, мне хочется доложить аудитории свою точку зрения.

Перейдем, наконец, к Вселенским Соборам – то, к чему все время апеллирует отец Георгий. У нас очевиден разрыв между богословием первых трех веков и эпохой начала Вселенских Соборов, до Никейского богословия и после Никейского богословия. Принцип консенсус патрум подразумевает, что изначально вера была возложена на апостолов Церкви. Конечно, делается уступка иногда теории догматического развития, говорится что это было такое маленькое семя, которое потом произрастало, но это все равно фиговый листочек, потому что если это зародыш, и мы не знаем, мальчик там или девочка, какого цвета волосы, глаза – то мы о догмате этом ничего, по сути, и не знаем. Поэтому теорию догматического развития опровергнуть таким способом нельзя. Поэтому либо теория догматического развития, либо вся вера Церкви была Иисусом Христом апостолам дана изначально. Я потом перейду к общеглобальному представлению, что же скрывается за принципом консенсус патрум. Наверное, лучше сейчас это сказать, чтобы потом не забыть за маленькими примерами. Так вот, Сам Христос не сказал апостолам всего, Он говорит – «не можете вы вместить, потом вместите по совершении Пятидесятницы и схождения Святого Духа». Святой Дух действует постоянно в Церкви – так какая для этого необходимость, чтобы уже у апостолов была вся вера изначально, и чтобы все отцы, которые представляются в таком виде как некий инструмент Святого Духа, были во всем изначально согласны. Это очень любопытная картина, которая собственно и предполагает консенсус патрум. Это такая , которая, так сказать, железобетонный массив, который изначально создан Богом, части которого несколько задрапированы, потом они открываются, но при этом на самом деле действие Святого Духа и людей подразумевается довольно механически. И эта концепция – вся концепция консенсус патрум, она ранее IV века не встречается. Это как раз в Константинов период, имперский период, тут уже начинается своя история, прошло много времени и вот возникает такая концепция. Почему она возникает – я до сих пор не могу понять. То, что она возникла – это факт, то, что она была в Византии – это факт, но почему-то, кстати, консенсус патрум в теории не очень интересует современную науку. В догматиках я, например, не нашел этого принципа – консенсус патрум. Есть полемика с догматическим развитием, консенсус патрум ни один из наших великих догматистов не заявляет в предисловии, потому что они понимают, они работают с отцами и понимают, что это разный материал его нельзя согласовать.

Почему он возник, я так думаю – моя чисто личная гипотеза, – что это перенос Писания на отцов Церкви, а что было в Писании? – это знаменитое письмо Аристея. Как можно было полемизировать иудеям с язычниками? Христа еще не было, не было апелляции основной отцов Церкви к воплощению Мессии, о том, что воплощение Христа это и есть исполнение Ветхого Завета это типологический метод. Тогда еще не было – а как иудеям полемизировать с язычниками, чтобы доказать Богодухновенность Септуагинты? Вот и появляется теория, что 72 толковника – они прямо слово в слово перевели, и все это совпало – по особому уверению Святого Духа. Я думаю, что этот принцип перенесен был, начиная где-то с IV века, и на отеческое предание, что – да, Святой Дух изначально внушил, все святые отцы говорят Святым Духом, поэтому они раз они говорят под действием Святого Духа, они не могут противоречить друг другу. Вот эта концепция – я бы ее назвал «монофизитским» уклоном, в основном в византийской Церкви, европейской, конечно, меньше это было свойственно но, тем не менее, это ложное представление о синергии Бога и человека, ложное представление о действии Святого Духа. Святой Дух может действовать любыми способами. Он может действовать через еретиков, Он может использовать самые низменные интересы святых – даже святых, Он может делать все, что угодно, Он может использовать повеления императора, и, тем не менее, все равно будет добиваться своего, некоторых решений, которые обязательны, которые считаются решениями Вселенской Церкви. Для этого вовсе не обязательно какое-то механическое совпадение святых отцов.

И естественно, что если это живой организм, она должна развиваться она должна реагировать на все, что происходит и поэтому она должна развивать новые и новые догматы. Естественно, вот Вы сказали: «если не высказывались святые отцы, то это как бы незначительно, незначимо», – но, простите – филиокве – это уже после семи Вселенских Соборов, и Евхаристия которую сейчас многие православные отрицают – они отрицают значение – это же не Вселенские Соборы греческие были XVII века – вот, пожалуйста, у вас новые догматы развились в связи с полемикой с протестантами – не было это во Вселенских Соборах. А если будут новые догматы, о которых вообще святые отцы не говорили? Вот примеры вам приведу. Скажем, об исхождении Святого Духа. Есть формула традиционная греческая: «от Отца через Сына» – не «и от Сына», а «через Сына». Я вам скажу – а почему невозможен догмат и о том, что Сын рождается от Отца через Святого Духа? Нет у отцов такого. Болотов не нашел, Лурье не знает, я не знаю, а тем не менее, например у Иосифа Вриенния, поздневизантийского писателя, уже можно найти такие рассуждения. Вот будет вынесен на рассмотрение этот догмат – что, его сразу анафематствовать, как ересь, потому что никогда святые отцы не говорили, или рассматривать его все-таки на Вселенском Соборе? А если рассматривать, то как, если отцы вообще о нем не говорили, но это же догмат. Поэтому есть определенные представления, но сейчас я еще все-таки вкратце некоторые примеры скажу, чтобы не быть голословным.

Третий Вселенский Собор принимает за подлинные аполлинарийские подлоги – «единая природа Бога Слова воплощенная», приписанная Афанасию, ну, еще римским папам были приписаны творения Аполлинария, и это привело к многочисленным проблемам. Это отцы Церкви осветили в современном издании, это есть многократно в актах Четвертого Вселенского Собора. Кирилл Александрийский думает, что это святоотеческая формула Афанасия Великого, и вот у нас начинается проблематика. Это формула встает в основание развития монофизитского движения. Попытаться ее как-то втиснуть, истолковать – вот, оказывается, проблема. Потом, правда, Церковь поняла, что – да, были подлоги, но что это как-то изменило Вселенские Соборы – да нет, пожалуйста, Пятый Вселенский Собор, подложное письмо Феодорита, например – недавно мы тут обсуждали – скорее всего, по заказу Юстиниана сделано. Святые отцы его принимают.

Но лучше всего Седьмой Вселенский Собор – это до всякого Фирсова. Посмотрим, важно ли для консенсус патрум, чтобы почитание было всегда с первых самых веков. Но этого же не было, приводят примеры чего из первых трех веков – Ветхий Завет – херувимы, и та же самая цитата из Ветхого Завета у апостола Павла – и всё, ни одного писателя первых трех веков нет, потому что не было иконопочитания. Да, были некоторые образы Христа как доброго пастыря, символические образы, которые потом Трулльским Собором были запрещены, но не было почитания. Где сказано, что херувимы почитались, где сказано что Бог изображался? Нет, конечно, потому что это была языческая практика и христиане не хотели даже малейших намеков на это. Потом с IV века ситуация изменилась, стало официальным, имперским, языческие культы проникли – естественно, Церковь должна была реагировать, и возникло снова почитание, как его нужно было правильно интерпретировать? И Церковь его правильно интерпретировала, она могла и имела право это сделать.

Но в чем была ошибка святых отцов [Седьмого] Вселенского Собора? В том, что они хотели представить это именно как наследие отцов, как непрерывное развитие, как консенсус патрум, а не надо было этого делать. И вот если отцы Седьмого Вселенского Собора стали это делать, то, во-первых, они для первых трех веков (я просто выполняю Вашу просьбу проанализировать один Вселенских Соборов), они не смогли по первым трем векам ничего привести. Когда они по IV веку приводят, там из великих наших богословов по одному свидетельству, убедительно или неубедительно – это отдельный вопрос. И все. Дальше приводится куча псевдоэпиграфов. Псевдо-Афанасий, например, «чудо от иконы в Берите». Цитируют святые отцы без проблем, чудо Авгаря – ну это же возникла в IV веке эта легенда, надпись на воротах, потом еще через два века – что это образ. Потом Евагрий Схоластик. Современные наши ученые вообще думают что это интерполяция Евагрия Схоластика – нет, берется как подлинный рассказ. И масса таких же других. А «Donatio Constantini» – это вообще замечательно, если Ареопагита определил Валла, то «Donatio Constantini» тоже Валла разоблачил. «Дар Константина». И вот отцы Седьмого Вселенского Собора цитируют Донацио Константина, то есть тем самым оправдывая текст, который определяет папскую светскую власть. И настолько акты Седьмого Вселенского Собора для наших старообрядцев непогрешимы, что очень любопытная была дискуссия в Живом Журнале А.В. Муравьева, который тоже старообрядец. Он говорит, что «Donatio Constantini» – это давно явная и определенная подделка – так не верят ему старообрядцы, они говорят: а как же это в Седьмом Вселенском Соборе цитируют его, до сих пор идет вот эта дискуссия. И заслуга Фирсова в том, что он наконец-то сделал табличку, и хотя бы определил – подлинное и неподлинное произведение. И возьму Паламитский собор и Ферраро-Флорентийский собор. Паламитский собор – целая идет подборка текстов о том, что Фаворский свет нетварен, и где на многих страницах нет слова «нетварен». Вся эта подборка – она сделана почему? Потому что отцам нужно было указать, что это традиция. Они не осмелились сказать, что это новый догмат, что это новое откровение Святого Духа – нет, им нужно было обязательно указать, что это традиция. Но в этих текстах нет слова «нетварный» – ключевого слова, как не было в доникейских тексах слова «единосущный» – наоборот, оно было скомпрометировано Павлом Самосатским.

Возьмем Ферраро-Флорентийский собор – вот это то, к чему привел Ваш пресловутый консенсус патрум. Он привел, с Вашей точки зрения, греков к ереси. Потому что Фотий-то не знал латинского или плохо знал, источники ему не были доступны, он не знал что филиокве-то была глубокой традицией, и до Августина посмотрите монографии А.Р. Фокина и после Августина. А Г сказано все-таки – и Алексею Георгиевичу это хорошо известно, – именно постулируется то, что не развиваются. Далее – по поводу того, что святые отцы не могут противоречить друг другу и т.д. – я еще раз говорю, что об этом я еще говорил и в своей статье, и в начале – нет такого положения, что все святые отцы должны обязательно быть во всем согласны и говорить одно и то же. Бывали святые отцы, которые могли противоречить другим, и на Вселенских Соборах это тоже указывалось.

Вопрос о текстах псевдоэпиграфов – сама по себе такая тема святым отцам была известна, святитель Амфилохий Иконийский писал про ложно надписанные еретиками книги, эта проблема была известна. Проблему, насколько было возможно решать в тех условиях, в которых находились святые отцы, они старались ее решить. В последствии ученые тоже стараются решить вопросы авторства тех или иных текстов, и этот процесс не окончен, этот процесс будет продолжаться и дальше – по мере введения каких-то новых источников в оборот, по мере того, что будут открываться какие-то новые сведения или прочтения старых источников, т.е. вопрос атрибуции текстов действительно есть, он был известен для самих отцов Вселенских Соборов, эта тема не считалась признаком, из-за которого нужно отвергать принцип консенсуса патрум, и соответственно, я тоже не вижу его таковым. То, что святые отцы могли принять вопрос авторства текстов – насколько оно было верным или неверным, насколько они принимали подложные тексты – сам по себе этот вопрос я к догматике не могу отнести; вопрос кто именно и какой текст написал – святые отцы также к этому не относились, вопрос шел о том, что написано, какое учение правильное, какое учение неправильное.

Что касается иконопочитания – действительно, Алексей Георгиевич указывает, что с первых трех веков не смогли привести цитаты, но от первых трех веков, как Алексею Георгиевичу хорошо известно, сохранилось не так много текстов, хотя нет – скажу по-другому: далеко не все тексты, созданные в первые три века, дошли до нашего времени. Поэтому это ограничение, которое существовало и у святых отцов, которое существует и у современных авторов, которые пытаются реконструировать верования церковные, в то время. Опять же, пять книг, написанных Папием Иерапольским и что говорят святые отцы – вполне может быть, что там могло упоминаться иконопочитание. Но поскольку текст был утрачен – как можно ссылаться на то чего нет. Кроме того, предположение, что иконы появились позднее и т.д., – это предмет научной дискуссии, но в этой же научной дискуссии некоторые авторы обращают внимание на то, что вообще-то древние синагоги иудейские были с росписями – синагога Дура-Европос, говорить о том, что взяли из язычества и т.д. – вопрос, конечно, о том, что даже если росписи были в катакомбах раннего периода – мы не говорим сейчас про те росписи, которые возникли позже, или, допустим, были они в каких-то христианских храмах, которые были в то время – например, там был Золотой Октагон, который не сохранился – мы не знаем, были там росписи или нет. Мы не знаем, как относились к этим росписям с точки зрения исторической дисциплины, мы, конечно, не можем доказать этого с абсолютной надежностью – как и многое, о чем вынуждены говорить историки. Но для меня, как православного христианина, вполне достаточно того, что святые отцы Седьмого Вселенского Собора приводят даже из тех текстов, которые современные ученые не считают псевдоэпиграфами.

Относительно Флорентийского Собора много не могу говорить, потому что время. Тот же святитель Марк Эфесский разбирает вопрос именно консенсуса патрум в свете того, что приводят католики в пользу чистилища – это в его «Двух ответах латинянам» есть, кому интересно – может посмотреть. Но это не тот вопрос, который не получал освещения, и все было не столь однозначно, как может сложиться впечатление после слов Алексея Георгиевича.

Для меня самый главный, может быть, вывод из той дискуссии, которая была, заключается в том, что, как Алексей Георгиевич продемонстрировал, отказ от принципа согласия отцов приводит в итоге и к отказу от признания вероучительных авторитетов Вселенских Соборов, как это и прозвучало в отношении отцов Седьмого Вселенского Собора, и я считаю, что это действительно последовательная и логичная позиция, я благодарю Алексея Георгиевича за то, что он это продемонстрировал. На этом, наверно завершу.

М.Ш. : Основная часть – сам диспут, закончился, поэтому сейчас перерыв 5 минут, после которого вопросная часть

А.Д.: : Да, так вот,о.Георгий, как всегда, немного передергивает, потому что всем известно, что литература ранних трех веков плохо сохранилась.Но проблема не в том, что не сохранились все произведения, где утверждалось бы поклонение иконам. Проблема в том, что сохранились произведения, в которых отрицается такое поклонение. Ну, это можно прочитать в классике у любых протестантов – там будут цитаты из Тертуллиана, из Оригена, из многих других авторов, в которых четко утверждается, что христиане не поклоняются образу, что Бог невидимый и т.д., и т.д. Поэтому тут проблем нет. А что касается языческой практики, то уже в IV веке Епифаний Кипрский начинал бороться и составил несколько произведений против поклоняющихся иконам. Это уже свидетельство о том, что практика начала внедряться в Церковь. И когда отцы Седьмого Вселенского Собора вроде бы читали акты Иерийского Собора – но не понятно, в какой полноте, но такие акты отдельные зачитались из святых отцов. Кстати, характерно для Вселенских Соборов, что противоположные антологии, противоположные высказывания святых отцов потом уничтожались, сжигались. Тем интересен Паламитский Собор, что там это все дошло. Так вот, когда отцы Седьмого Вселенского Собора столкнулись с этими цитатами Иерийского собора, они пошли по очень любопытному пути – сказали: «А это подложное сочинение Епифания Кипрского (на самом деле это подлинное), но если они даже и подлинные, то мы их не будем принимать. Так, как не приняли отцы Вселенского Собора, скажем, Феодорита Кирского против Кирилла Александрийского ». Вот и все, вот такая очень простая логика. Даже если подлинное – «А мы все равно его не примем».

М.Ш. : Так, теперь по регламенту. Вопросы я прошу формулировать кратко, четко и по делу. Прошу не задавать вопросов на уточнение, можно задавать вопросы конкретно к теме или какие-то примеры, или вопрос-комментарий – прошу предельно кратко, и краткое представление перед тем, как я спрошу того, кто поднимет руку.

А.Д.: : А следует ли чередовать вопросы мне и о. Георгию, или как придется?

М.Ш. : А это как хотите. Кому адресуете вопрос, тоже говорите. Или можете к обоим задать. Так что давайте, кто первый?

Д.С: Смирнов Дмитрий Владимирович, научный редактор церковно-научного центра «Православная Энциклопедия». Я хотел бы задать вопрос о. Георгию, ну, и если Алексей Георгиевич потом, может быть, прокомментирует этот ответ. Потому что это касается как раз той темы, которой завершилось предшествующее изложение позиции. Это вопрос о том, каким образом о. Георгий предлагает применять принцип согласия отцов для решения проблемы филиокве. Известно, что проблема филиокве и разделяет западную и восточную , это факт. То есть, каким-то образом, если мы будем проводить переговоры и с протестантами, и с католиками, нам придется вырабатывать какую-то православную позицию по этому вопросу. Но, как действительно правильно сослался Алексей Георгиевич, в книге Алексея Руслановича Фокина показано, что исхождение Святого Духа от Отца и от Сына – это латинская традиция. То есть нам нужно в латинской традиции с трудом искать отца, который бы так не говорил, а вот искать отцов, которые так бы говорили не нужно – это сплошь и рядом. То есть это именно святоотеческая, идущая от достаточно древних времен, продолжающаяся через всех святых отцов, латинская традиция. И ей противостоит традиция восточная. Вот как о. Георгий в данном случае для решения данной проблемы предлагает использовать принцип согласия отцов? Нельзя сказать, что это не догматический вопрос – это вопрос принципиально догматический, это вопрос, разделивший Церкви, и до сих пор их разделяющий, христианские церкви. Вот такой вопрос, если Алексей Георгиевич прокомментирует.

М.Ш. : Так, по регламенту. Отвечающему на вопрос даю не более 5 минут, давайте 3–5 минут максимум, в целом 3.

о.Г.М. : Спасибо за вопрос. По поводу этой проблемы – она мне известна. На мой взгляд, поскольку Вы спрашиваете мое мнение, использовать принцип согласия отцов вполне можно, хотя здесь есть действительно то, о чем Вы говорите. И – да, на мой взгляд, можно проводить сопоставление, выявление, анализ тех святоотеческих высказываний в одну и в другую пользу, на предмет того, какое в итоге учение является действительно отвечающим принципу согласия отцов. Притом, что Вы упомянули ну, это скажем так, вообще здесь проблема довольно большая, потому что далеко не всегда, когда древний автор упоминает об исхождении от Сына, не всегда он имеет в виду то же самое, что, допустим, вкладывали в это понимание позднейшие латинские авторы. Поэтому – да, на мой взгляд, такая работа должна быть проведена и с результатами ее вполне можно было бы и хорошо ознакомиться.

А.Д. : А проведена кем?

о.Г.М. : Ну, я думаю, теми, кого этот вопрос интересует

А.Д.: : А он интересует всех нас. Мы все должны проводить эту работу?

о.Г.М. : Вопрос был: как поступать, я и говорю, как поступать.

А.Д.: : Спасибо.

А.Ч.: Чернявский Александр Леонидович, переводчик литературы по новозаветной библеистике . Хочу привести пример богословской проблемы, относительно которой вы все согласитесь, что она имеет принципиальное догматическое значение, и по которой согласия отцов не было, а то, которое было, было ошибочным. Это так называемая проблема неведения Христа. Отвечая на вопрос учеников о времени наступления конца света, Спаситель сказал (): «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец». У Матфея нет слов «ни Сын», но смысл от этого не меняется. Так вот, до чего эта проблема дошла – до того, что если понимать эти слова Христа в их прямом смысле, то рушится христологический догмат. Потому что, если Христос знал как Бог, но не знал как человек, то нельзя говорить о наличии в ипостаси Христа объединяющего центра. Одновременное – и знание, и не знание – не позволяют говорить о наличии в ипостаси Христа объединяющего центра, а значит, нельзя говорить о лице, нельзя говорить о том, что человеческая и божественная природа соединились в Христе так, что образуют одно лицо. Во-первых, Вы согласны, что эта проблема имеет значение? Если не согласны, я не буду продолжать.

А.Д.: : А вопрос к нам обоим, или как?

А.Ч.: К о. Георгию.

о.Г.М. Относительно этого примера – когда я читал, знакомился с творениями святых отцов, я видел, что они не обходят его вниманием, что ответы какие-то есть. Лично я изучением того, какой именно консенсус патрум по этому вопросу был, не занимался.

А.Ч.: Я Вам сейчас расскажу. Мы можем судить о консенсус патрум по этому вопросу благодаря тому, что в 1896 году английский богослов Г. Поуэлл проделал колоссальную работу . Он составил полную сводку всех мнений по этому вопросу всех отцов и церковных писателей, начиная с III века. Что можно сказать по этой сводке. Первое: почти все отцы и церковные писатели, видимо, не составили для себя, не пришли к единому мнению по этому вопросу, потому что у них встречаются по несколько вариантов ответа на этот вопрос. Например, у Василия Великого четыре ответа, и некоторые из них взаимно противоречат друг другу. Это первое. Чтобы в таких условиях судить о согласии отцов, можно сделать так: разделим всех отцов на две группы. Те, которые считали допустимым принимать слова Христа в их прямом смысле, и те, которые считали это недопустимым. Тогда мы имеем следующую картину. Мы видим, что мнения отцов очень сильно менялись с течением времени. Это то, о чем говорил Алексей Георгиевич. И рубеж здесь будет примерный – Халкидонский Собор. Значит, до Халкидонского Собора двенадцать богословов считали допустимым прямое понимание слов Христа в прямом смысле. В их числе все каппадокийцы, Кирилл, Афанасий, Евстафий, Ориген и другие – всего двенадцать. После Халкидонского Собора осталось только двое: это Леонтий Византийский и Фотий. Дальше эти споры продолжались, и наконец, лет через двести после возникновения очередной дискуссии, мнение о том, что можно принимать слова Христа в их прямом смысле, было признано еретическим и получило название ереси агностов. Но даже после этого (Леонтия Византийского уже не было в живых), Фотий, тем не менее, оставался при своем мнении. Самое интересное я припас на конец. Дело в том, что уже в ХХ веке новозаветная библеистика на основании детального анализа всего текста Нового Завета, а не только , пришла к выводу, что Спаситель, как человек, действительно не знало времени Своего второго пришествия. И более того, ожидал его в самом ближайшем будущем. Что отсюда следует? Отсюда следует, во-первых, что все, которые были согласны, были неправы, а Фотий один был прав. Больше того даже скажу. Представим себе, что удалось собрать собор всех – и прежде живших, и новых богословов, и новые богословы убедили бы прежде живших, что они неправы догматически, и что нельзя понимать эти слова Христа в их прямом смысле, то в этом случае все они были бы неправы – все, даже Фотий. По-моему, из этого примера можно сделать такой вывод, что дело даже не в том, есть согласие отцов или его нет. Принципиально его нельзя использовать как критерий для оценки правильности богословских суждений.

В.М.: Вячеслав Мицук, аспирант МФТИ 1-го года. У меня следующий вопрос. В Православной Церкви после Седьмого Вселенского Собора было много поместных соборов, которые разбирали важные догматические вопросы – в том числе, например, Собор 1691 года разбирал вопрос о Евхаристии и вынес точную формулировку. Можем ли мы сказать, что на самом деле в Православной Церкви после Седьмого Вселенского Собора другие Вселенские Соборы были, но просто они формально еще пока не признаны. Это вопрос к обоим участникам дискуссии.

о.Г.М. : Есть такая точка зрения, что – да, не только Семь Вселенских Соборов действительно есть. Но здесь для того, чтобы ее окончательно принять, нужно все-таки подтверждение Всеправославного Собора – в этом я согласен с Алексеем Георгиевичем, – поэтому эти соборы, которые состоялись, которые отвечают признакам Вселенских Соборов, которые называли себя «вселенскими соборами» – думаю, что их авторитет, конечно, для православного христианина есть, но именно вопрос о том, уравнивать ли их с авторитетом Вселенских Соборов – это должен принимать Собор, равный по статусу Вселенскому.

А.Д. : Я бы ответил на этот вопрос так. Мы знаем точку зрения, недавно высказанную нашим священноначалием, причем самыми высокими иерархами, которые сказали что все догматические вопросы решены на Семи Вселенских Соборах, и больше нет надобности в Соборах соответствующего уровня, для того чтобы рассматривать догматику. Догматика раз и навсегда решена. С этой точки зрения ответ на Ваш вопрос ясен. Я с этой точкой зрения категорически не согласен. Я считаю, что, несомненно, Православная Церковь должна определить свое отношение ко всем соборам, которые были после Седьмого Вселенского, но для этого, конечно, должен собраться, во-первых, Всеправославный Собор, и, во-вторых, конечно он должен все-таки определиться Всеправославный он или Вселенский. То есть, еретики ли католики или не еретики, и прав ли Филарет Московский , когда говорил, что невозможен Вселенский Собор без участия папы, или неправ. Вот когда Всеправославная Церковь определится, наконец, с тем, что она считает Соборами обязательными для вероучения, и определится со своим собственным статусом, вот тогда – да, тогда я считаю, что это, несомненно, необходимо, что это первейшая задача. Как Вы видите, Критский собор, хотя и не ставил изначально перед собой задачу, в итоговом заявлении все-таки перечислил целый ряд Соборов. Но опять-таки это ничего не значит, потому что это не был Всеправославный Собор – раз; а, во-вторых, признать Собор и не повторить его догматических точных формулировок – это ничего не значит, это половина дела. Несомненно, нужно четко-четко повторить, в каком виде предпринимаются догматы определенными всеми последующими Соборами. Это мой ответ.

Ф.Ч.: Филипп, сотрудник ОВЦС, аспирант Общецерковной аспирантуры и докторантуры. Алексей Георгиевич, благодарю Вас за Ваше сегодняшнее выступление.

А.Д. :Я думаю, о. Георгия тоже.

Ф.Ч.: И о. Георгия, разумеется тоже. Хотел бы такой двухсоставный вопрос, с Вашего позволения, задать.

А.Д. : Ко мне?

Ф.Ч.: Да, совершенно верно. В начале своего выступления Вы сказали, что считаете голосом Церкви Вселенские Соборы, а не консенсус патрум, с теорией которого Вы не согласны. В дальнейшем Вы подвергли сами Вселенские Соборы критике. И в принципе впечатление, которое сложилось – то, что Вселенские Соборы также не являются каким-то критерием для определения правильности или неправильности веры. Вы сослались на Священное Писание, применив, как я понял, методологию, с которой Вы подходите к изучению Вселенских Соборов, Вы также пришли к выводу, что и в Священном Писании имеются ошибки, это ошибки, как Вы сказали, что Сам Господь Иисус Христос ошибается, что апостолы ошибаются. Скажите, пожалуйста, правильно ли я понял, что Ваша позиция следующая: никакого критерия определения правильности или неправильности православной веры на самом деле у православных христиан нет?

А.Д. : Спасибо. Нет, Вы неправильно меня поняли.

Ф.Ч.: Тогда, пожалуйста, разъясните.

А.Д. : Да, видимо, мне надо еще разочек разъяснить. Я считаю, что для православного вероучения поводом непогрешимым и конечным критерием являются догматические определения Вселенских Соборов – и только они; по всем любым другим вопросам, которые не зафиксированы Вселенскими Соборами, могут быть некоторые разномыслия и разночтения. Чтоже касается моей критики Вселенских Соборов, это касалось исключительно консенсус патрум, методологии принятия решений и отношения к этой методологии, нашим восприятием, но отнюдь ни коим образом не постановлений Вселенских Соборов. Я надеюсь, что я ответил на Ваш вопрос.

А.М.: О.Георгий, в своем выступлении Вы упомянули, что не признает принцип догматического развития. В этой связи скажите, пожалуйста, считаете ли Вы, что святые апостолы были паламитами, что у них была развита мариология (в том виде, в котором она сейчас есть), что они почитали иконы, и также, что они верили в равнозначность, равночестность лиц Святой Троицы, и никакого субордионатизма? Также почему древние апостольские мужи так часто пишут про хилиазм – если нет догматического развития, то куда он делся? И на этом закончу ряд примеров – конечно, еще много можно приводить, но пока ограничимся этим. И вопрос: если все-таки был какой-то прогресс, какие-то более развернутые формулировки, введение чего-то нового, чего не было в древней Церкви, то как можно говорить об отсутствии догматического развития? Спасибо.

о.Г.М. Когда Вы спрашиваете о том, во всей ли полноте там апостолы исповедовали паламизм – я думаю, Вы понимаете какой ответ. Тема догматического развития, которая была затронута в ходе этой дискуссии – это тема, которая может стать отдельной темой для обсуждения, не было времени на то,чтобы высказать свою позицию, полностью я ее здесь, конечно, представить не могу. Но я думаю, что Вам хорошо известно – по крайней мере, доводилось слышать о том, что против того, что сами по себе формулировки, уточнения веры происходили, разумеется, абсурдно говорить о томчто те формулировки, которые возникли позднее, именно полностью присутствовали и в ранний период. Что касается того, что те или иные проблемы с расхождением, допустим, в формулировках вероучения Церкви у разных древних авторовони были, это очевидно. Я хотел сослаться на мою книгу, которая называется «Учение о Духе Святом в ранней Церкви» – это, кстати, тоже немножко касается и первого вопроса относительно филиокве. Когда я работал над этой книгой – может быть несовершенной, может быть, неполной, – тем не менее, я старался просмотреть все упоминания вообще Святого Духа, и соответственно периодологические упоминания также – о том, какие и у каких авторов есть высказывания – они упомянуты в этом исследовании. О том, что у всех поголовно авторов древних было такое понимание – это не видно по текстам. У некоторых были действительно, но это не составляет проблемы для консенсус патрум, потому что консенсус патрум не предполагает, что все говорят всегда одно и то же.

Что касается филиокве – вот во всех упоминаниях Святого Духа за указанный период мне ни разу не удалось встретить формулировки, которая бы была тождественна филиокве. Поэтому если про этот первый вопрос – то, что это учение возникло позднее – это тоже факт и святитель Фотий, который допускал, что это учение возникло на Западе в VII веке, если скорректировать его позицию и сместить ее в более ранние века, сам его аргумент никак принципиально не отрицает. Его аргумент, может быть, такой же, но смещенный в более ранний период. То, что филиокве в ранней Церкви не встречается – по крайней мере, я сравнивал все возможные для меня, все доступные для меня упоминания в древних текстах о Святом Духе. Развитие формулировок – есть учение о том, что именно открыто было апостолам, мы можем только предполагать, потому что апостолы общались непосредственно с Господом Иисусом Христом, они непосредственно переживали то, что было на горе Фавор, например, и многое-многое другое. Поэтому, отвечая на Ваш вопрос, говорю, что главные принципы веры, главные в апостольские времена у самих апостолов были. Выражались, конечно, они не так, как были выражены позднее. Но в таком случае, если бы все было выражено у апостолов, не было бы необходимости в последующей святоотеческой письменности и традиций Соборов.

А.Д. : Можно, я маленькую реплику дам? Во-первых, в латинской Церкви был принят бинитаризм, где Святой Дух вообще нивелировался как общая природа Отца и Сына, а во-вторых, неужели Вам неизвестны совершенно четкие и откровенные высказывания Епифания Кипрского не ek Patros di"Hyioy [от Отца через Сына], а ek Patros kai Hyioy [от Отца и Сына]?

о.Г.М. : Высказывание Епифания Кипрского мне известно, но я говорю про свою работу, которая посвящена с I по начало III века.

А.Д. :Я ее читал – эту работу, я с ней знаком.

о.Г.М. : Епифаний Кипрский жил после этого периода.

А.Д. : Просто, если вы говорите про ранних отцов – это такая формулировка, может быть, несколько смущающая для аудитории.

М.Б: Михаил Бернацкий, историк Церкви . О. Георгий, я хотел Вас поддержать, на самом деле, в этой встрече. Преклоняюсь перед Вашим спокойствием, выдержанностью, корректностью. Пришел Дунаев со своими филологическими аргументами – фамилию какую-то неправильно написали, – Вы совершенно спокойно на это реагируете, это очень на самом деле похвально. Что касается Вашей позиции – я считаю, что она абсолютно оправдана и является абсолютно традиционной позицией церковного человека на протяжении многих столетий. Собственно, действительно, церковная позиция, которая использует термин «отцы Церкви», а те люди, которые собирались на Соборы, те, кто отстаивал церковные вероучения, пользовались. Да, действительно, консенсус патрум – либо его имитация, либо его какие-то вариации – этот термин всегда использовался на Соборах в том числе на Соборах второго тысячелетия, которые для экклезиологического сознания являются сейчас таким довольно серьезным камнем преткновения. Я даже отступлю сейчас немножко от своей речи. Например, могу даже взять здесь упоминаемое «Окружное послание» Всеправославного собора – там вопрос этотбыл поставлен. Да, слава Богу, Русская в этом не участвовала, потому что, во-первых, те соборы, которые «Окружное послание» перечисляет (а это пять или шесть Соборов Константинопольских XVII века). Во-первых, почему там нет Иерусалимского Собора 1672 года? Наверное, потому, что Константинопольскому патриарху это неугодно. Во-вторых, почему там есть Константинопольский Собор 1638 года, который начинает анафематствовать Лукариса, хотя Иерусалимский Собор 1672 года снимает эту личную анафему. При этом рядом сидит Александрийский патриарх, который канонизировал Лукариса несколько лет назад, и подписывает такой документ. То есть, какое отношении мы видим у церковного сознания к этим соборам: глубину, серьезность отношения у греков, которых любят наша церковная интеллигенция, потому что у нас все делятся, как обычно, на западников и славянофилов – «любых этих», потому что все интеллектуалы – это обычно западники (в данном случае грекофилы), а все «эти» – это старообрядцы и прочие с ними – те, кто в исторических науках особых достижений не снискал. Поэтому, это действительно, большая проблема. И для второго тысячелетия эта проблема просто глобальная.

И проблема этих псевдоканонизаций, о которых говорил Алексей Георгиевич, она тоже глобальная. Зачем нужен преподобный Никита Стифат? Он ведь нужен не Шлёнову, который хочет нарисовать себе его икону повесить в стенах МДА и выпустить книжку, и быть издателем святого отца, нет. За этим стоит определенное сознание, действительно церковное сознание, на самом деле. Я не говорю, хорошее оно или плохое, я говорю, что есть там некая проблема. Почему? Потому что Стифат был главный полемист с Гумбертом в 1054 году – полемист-неудачник, это признает та самая историко-критическая наука, к которой я косвенным образом принадлежу, и о которой буду говорить позднее. Был полемист-неудачник, полемист, который православную сторону представил не в лучшем свете. И вместо догматических аргументов против совершенно несущественного вопроса о пресном хлебе выдал символическую аргументацию, которая завела на самом деле этот вопрос еще в большие дебри, и сформировала ту степень непонимания между Церквями, которая существует до сих пор, еще до возникновения вопроса филиокве в полемике XII века. Он делается святым, он провозглашается святым, хотя даже греки до этого не додумались. Причем называют его преподобным только на основе, того что он в Филокалии назван осиос. Ну, тогда и патриарх Кирилл святой, потому что Святейший. То есть, видите, аргументация совершенно дикая – правда ведь? Это из личной беседы с моим другом отцом Дионисием Шлёновым – одним из самых просвещенных представителей русского священства. Понимаете? То есть за всем этим стоит какая-то определенная идеология – всегда. Вот Стифат, вон он – преподобный. Зачем нужен Самон Газский святой, я это прекрасно понимаю. Я занимаюсь этим периодом. Самон Газский нужен для чего? Я вам говорю что, это как в подсознании, знаете, как психоаналитический метод – для того, что это отцы XVII века. Когда тоже возьмем Собор 1691 года по поводу пресуществления, которым – и я в этом участвовал – которым хотели «замочить» Осипова, простите меня за выражение. Отцы XVII века абсолютно последовательны в своем сознании: если им нужно было утвердить термин «пресуществление» – а это действительно нужно было – из догматических причин, в полемике с протестантизмом и т.д. и т.п., они использовали термин консенсус патрум. Они не могли по-другому, им нужны были греческие отцы, которые этот термин использовали. Нельзя было на Соборе сказать, что этот термин по наитию Святого Духа реципирован нами через просвещенного Геннадия Схолария от святого Аквината. Нельзя было этого сказать, это невозможно. Историческая логика здесь невозможна, и в этом противоречие историко-критической науки сейчас, как мы увидим. Это невозможно было сказать, для этого нужен был Геннадий Схоларий, ученый муж, сказать, что никакой это не латинский термин, а он уже Геннадием Схоларием используется, что за этим стояло. Вы думаете, что Досифей Иерусалимский не знал, что за этим стояло? Он прекрасно знал и издавал эти тексты, он прекрасно знал Фому Аквината, он прекрасно знал решения Тридентского Собора. Но нет, этого нельзя было сделать. Но нужен был тоже термин консенсус патрум.

Возьмем полемику современную, которая происходит. Ну, случилась вот полемика вокруг Осипова – в жизни Церкви, наконец, какая-то. Но чем она закончилась? Тем, что все начали кидаться – согласно термина (опять же одна из интерпретаций) консенсус патрум – цитатами из отцов, причем совершенно разных: тут и Брянчанинов, и Феофан Затворник , и Фотий, и у Марка Эфесского было пресуществление найдено – через, кстати, плохой перевод XIX века. Он на самом деле был хороший, просто для тех переводчиков термин «преложение» и «пресуществление» был синонимом – согласно решению того же 1691года. И закидали, закидали, но к чему это привело? Ни к чему это не привело, никакого утверждения. Церковь не знает сама, что с этим делать, вот в чем проблема.

Проблема в том, что историко-критическая наука, которую здесь представляет Дунаев, действительно, имеет тоже свою слабость – она тоже способна порождать мифы. Но историко-критическая наука перед нашим современным церковным сознанием поставила целый ряд вопросов в отношении консенсус патрум: что не так все просто, как нам хотелось бы, что мы не можем говорить, что если нет консенсуса патрум по вопросу о смерти Христа, то это вопрос неважный. Это вопрос действительно важный – как сказали, это был один из главных аргументов в полемике XI века о пресном и квасном хлебе. И церковное сознание считает, что это важный вопрос. Поэтому здесь, мне кажется, нам надо в принципе задуматься, и дискуссию вывести на какой-то другой уровень. Что историко-критическая наука дает церковному сознанию, и насколько церковное сознание готово принять те факты, которые дает историко-критическая наука, и церковная наука, в частности, потому что я причисляю себя к церковным ученым, я принадлежу к Русской Православной Церкви, я работаю в церковной институции, в частности, и занимаюсь этим не для того, чтобы оспаривалось в каких-то западных кругах, а чтобы это как-то влияло на жизнь Церкви. Даже Тафт, известный историк Литургии, униат и т.д., – но посмотрите на его работы, на эти фундаментальные тома по истории Литургии. Он в каждом томе делает приписку: то, что он изложил – хорошо, но если это не будет использовано на благо Церкви, для осмысления, для формирования экклезиологического сознания, для дальнейшего движения Церкви вперед, то это все бесполезно. Так вот, насколько церковное сознание готово с тем, что предлагает историко-критическая наука, жить – понимаете, мы живем же в новом времени, – а не отмахиваться цитатами отцов и тем, что вопрос важный, не важный и т.д. Вот как-то так.

М.Ш. : А это вопрос или критический комментарий?

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Дунаева Анастасия Юрьевна. В.Ф. Джунковский: политические взгляды и государственная деятельность: конец XIX - начало XX в. : диссертация... кандидата исторических наук: 07.00.02 / Дунаева Анастасия Юрьевна; [Место защиты: Рос. гос. гуманитар. ун-т (РГГУ)].- Москва, 2010.- 392 с.: ил. РГБ ОД, 61 10-7/562

Введение

Глава 1. Этапы формирования государственного деятеля нового типа 28

1.1. Традиции рода и семейное воспитание 28

1.2. Пажеский корпус 48

1.3. Адъютант московского генерал - губернатора 61

1.4. Московское столичное попечительство о народной трезвости 77

Глава 2. Деятельность В.Ф. Джунковского на посту московского губернатора 89

2.1. В.Ф. Джунковский и программа столыпинской модернизации 89

2.2. Взаимоотношения с представителями общественности 123

2.3. Девиз «Богу и ближнему» в губернаторской практике В.Ф. Джунковского 133

Глава 3. Роль В.Ф. Джунковского в реформировании органов политического розыска 145

3.1. Преобразования в политическом розыске в контексте полицейской реформы в России 146

3.2. Изменения в составе внутренней и внешней агентуры 167

3.3. Реформирование структур органов политического розыска 218

3.4. Взаимоотношения с чинами «охраны» 260

3.5. В.Ф. Джунковский и Р.В. Малиновский 271

3.6. Дело подполковника С.Н. Мясоедова 283

3.7. В.Ф. Джунковский и Г.Е. Распутин 293

Глава 4. Поведенческие стратегии В.Ф. Джунковского в годы Первой мировой войны и большевистской диктатуры 339

4.1. На Западном фронте в ситуации революций 1917 г. 339

4.2. В Советской России 356 Заключение 369

Введение к работе

Актуальность диссертации определяется устойчивым научным интересом к проблемам формирования и функционирования бюрократии, которая в условиях пореформенной России стремилась соответствовать тенденциям модернизационного процесса. К числу именно таких представителей бюрократической элиты принадлежал Владимир Федорович Джунковский (1865 - 1938), личность и деятельность которого заслуживают пристального исследовательского внимания. Актуальность темы обуславливается тем обстоятельством, что В.Ф. Джунковский принадлежал к администраторам столыпинского типа, которые осознавали необходимость реализации комплексных преобразований страны. Эта устойчивая тенденция нашла отражение как в его административной деятельности на посту московского губернатора (1905 - 1912), так и на посту товарища министра внутренних дел (1913 - 1915), когда он лично взял на себя ответственность за реформирование одной из ключевых государственных структур.

Реформы Джунковского, осуществленные им в системе органов государственной безопасности, вызывают различные оценки. Однако они до сих пор рассматривались, с одной стороны, вне контекста его предшествующей деятельности, а с другой - в отрыве от его общего реформаторского замысла. В историографии имеются попытки лишь фрагментарно осветить те или иные аспекты его деятельности в политическом розыске вне общей системы его ценностных приоритетов, вне контекста преобразований, осуществляемых бюрократической элитой в условиях системного политического кризиса. Актуальной проблемой продолжает оставаться анализ последствий преобразований Джунковского для органов политического розыска.

Совершенно не изучен догубернаторский период биографии В.Ф. Джунковского, когда шло становление его личности, формировались принципы государственной деятельности, приобретался первый административный опыт.

Для исследователей не менее важны и заключительные этапы биографии Джунковского (служба в действующей армии во время Первой мировой войны, после - октябрьский период в Советской России). В последнее время появилось немало версий о востребованности профессионального опыта В.Ф. Джунковского советскими спецслужбами и о его участии в знаменитой чекистской операции «Трест» и т.п. В связи со всеми возникшими вопросами основной проблемой данного исследования является воссоздание целостного образа Джунковского как личности и государственного деятеля эпохи столыпинских реформ и оценка его вклада в процесс модернизации России начала XX в.

Степень изученности проблемы. Джунковский известен исследователям, прежде всего, как автор многотомных мемуаров, которые, подобно мемуарам других известных государственных деятелей (СЮ. Витте, В.Н. Коковцева, В.И. Гурко), являются базовым источником по истории России начала XX в. и используются в известных работах отечественных и зарубежных историков 1 .

Оценки политических взглядов Джунковского в работах советских исследователей были диаметриально противоположными. Так, А.Я. Аврех полагал, что Джунковский, назначенный на пост товарища министра внутренних дел" по протекции Н.А. Маклакова, «был таким же крайне правым, как и Маклаков», хотя «пользовался большим уважением и авторитетом в либерально-буржуазных кругах обеих столиц именно за то, что демонстрировал необходимую для власти с точки зрения этих кругов уровень респектабельности и компетентности» .

1 Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914 - 1917). Л, 1967; Кризис
самодержавия в России, 1895-1917. Л., 1984; Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989; Уортман
Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. 1-2., М.,2004; Robbins R. Famine in Russia
1891-1892, New-York, 1975; Robbins R. The Tsar"s Viceroys: Russian Provincial Governors in the Last Years of
the Empire. Ithaca (N.Y.). 1987.

2 Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. М., 1981. С. 263.

5 мнению, представляли смесь охранительно-попечительных идей, казенного антибуржуазного либерализма и «полицейского социализма» 3 .

Исследовательский интерес к Джунковскому как самостоятельной личности возник сравнительно недавно, в 90-е гг. XX в. Так, А. Семкин одним из первых сделал акцент на высоких нравственных качествах Джунковского 4 . Серия очерков о его жизни и деятельности принадлежит И.С. Розенталю 5 , который положительно оценил преобразования Джунковского, «не любившего провокаторов» 6 , подробно осветил его деятельность по реформированию органов розыска на «совершенно новых началах», в строгом соответствии с законом 7 и поставил важный для исследователей вопрос: «Остались ли в силе новшества Джунковского после его отставки?» 8 . Интерес к биографии Джунковского проявили и специалисты, занимавшиеся реабилитацией жертв сталинского террора, поскольку он был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой в 1938 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности, а в 1989 г. был официально реабилитирован.

В обобщающих монографиях и диссертациях по истории политической полиции России, вышедших в 90-е гг. XX в. и в начале нового столетия 10 , мы находим освещение отдельных преобразований Джунковского в розыске. Начинают появляться и критические оценки этих преобразований, начало которым было положено в мемуарах начальников охранных отделений, обвинявших Джунковского в ослаблении органов розыска из-за стремления угодить общественности.

3 Кризис самодержавия в России, 1895-1917. Л., 1984. С. 413.

4 Семкин А. Такой нетипичный жандарм// Советская милиция. 1991. №10.С. 28.

5 Розенталь И.С. Злополучный портрет// Советский музей. 1992. №4. С. 39-41.
б Розенталь И.С. Он не любил провокаторов?//Родина. №2. 1994. С. 38 -41.

7 Розенталь И.С. Страницы жизни генерала Джунковского //Кентавр. 1994. №1. С. 94.

8 Там же. С.99.

9 Бутовский полигон. 1937-1938гг. Книга памяти жертв политических репрессий. Вып. 3. М., 1999.С. 82.,
Головкова Л.А. Любимова К.Ф. Казненные генералы. URJL: 8/

10 Рууд Ч.А., Степанов С.А. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Перегудова З.И.
Политический сыск России (1880 - 1917). М., 2000; Lauchlan I. Russian Hide-and-Seek. Helsinki, 2002.

В автореферате докторской диссертации известный исследователь дореволюционного политического розыска З.И. Перегудова пишет, что «серьезные изменения (не в лучшую сторону) в Особом отделе произошли после 1913 г. Во многом они связаны с приходом в МВД товарищем министра В.Ф. Джунковского. Им были ослаблены структуры политического сыска на местах, уничтожена секретная агентура в армейских подразделениях и средних учебных заведениях. В этот же период произошла смена руководства Особого отдела, что существенно снизило возможности отдела и его роль в борьбе с освободительным движением» 11 .

В предисловии к изданным в 2004 г. воспоминаниям руководителей политического розыска З.И. Перегудова также отмечает, что в результате упразднения Джунковским охранных отделений и районных охранных отделений было ликвидировано важное звено в структуре политического розыска, а «предпринятые Джунковским меры не способствовали ни укреплению политической полиции, ни оздоровлению обстановки в отношениях между ее руководящими кадрами» 12 .

Следует особенно выделить монографию американского исследователя Дж. Дейли, в которой Джунковскому посвящена отдельная глава «Моралист во главе полицейского аппарата» . Дейли полагает, что для политической полиции последних лет старого режима не было ничего более важного, чем программа реформ, начатая Джунковским в 1913 г. «Человек с глубоким чувством чести или, по крайней мере, одержимый желанием выглядеть таковым, Джунковский направил свою энергию и внимание на чистку полицейских институтов, - пишет автор. - Он хотел защитить и поддержать государственный порядок, но ненавидел методы, которыми это обычно делалось. Возможно, тот факт, что действия Джунковского вызвали мало сопротивления со стороны официальной власти, двора и правых кругов,

11 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 - 1917): Автореф. дне.... д-ра ист. наук. М., 2000. С. 67.

12 Перегудова З.И. «Охранка» глазами охранников//«Охранка». Воспоминания руководителей
политического сыска в 2-х тт. М., 2004. Т. 1. С. 11.

13 Daly J.W. A Moralist Running the Police Apparatus II The Watchful State: Security Police and Opposition in
Russia, 1906-1917. DeKalb (111.). 2004. P. 136 - 158.

7 свидетельствовал об отношении элиты к политической полиции, особенно на волне «азефовщины-богровщины». Полицейский аппарат выиграл войну против революционеров и террористов, но проиграл сражение с обществом. Наверное, порядочный Джунковский мог бы завоевать доверие общества» 14 .

Негативно оценивая реформы Джунковского как ослабляющие розыск и подчеркивая, что они осуществлялись исключительно по его собственной инициативе, Дейли делает общий вывод о том, что Джунковский, безусловно, имел при этом самые лучшие намерения. Общий бюджет полиции уменьшился, пишет он далее, сеть полу автономных охранных отделений, созданная Зубатовым, исчезла, большинство районных охранных отделений, созданных Трусевичем, было ликвидировано, одетые в жандармские мундиры офицеры губернских управлений несли повышенную нагрузку, секретные агенты больше не проникали в гимназии и воинские части, ключевые фигуры «охраны», которые, по мнению Джунковского, не заслуживали доверия, были уволены со службы. «И все-таки, кажется, что Джунковский не смог внушить уважение к жандармскому мундиру, выиграть доверие общества для своего министерства, улучшить отношения между политической полицией и гражданской администрацией и искоренить неприглядные методы в секретном тайнике Департамента полиции, хотя этот тайник теперь назвался «9-ое Делопроизводство», а не «Особый отдел», -продолждает свою мысль Дейли и подводит итог. - Но самый важный вопрос для данного исследования состоит, однако, в том, подорвали или нет реформы Джунковского возможности правительства защищаться от революционеров во время Первой мировой войны?» 15 .

Поставив такую задачу, автор, тем не менее, не анализирует последствия реформ. Вместе с тем, его позиция достаточно ясно изложена в эпилоге монографии. «В действительности, - пишет Дейли, - монархия рухнула не из-за скоординированных усилий профессиональных или других

14 Ibid. Р. 136.

15 Ibid. Р. 158.

8 революционных активистов, но из-за некомпетентности на высших уровнях правительства и делегитимизации монархии, а также из-за мятежа войск, недовольства элиты, усталости населения от войны, которую усиливала постоянная революционная пропаганда. В системе было и два других недостатка. Во-первых, политической полиции недоставало аналитического центра, который санкционировал бы принятие специальных мер. Особый отдел собирал массу сведений, анализировал их компетентно и реалистично и все же мог лишь рапортовать о настроении народа и общей ситуации, излагая сухие факты. Чтобы изменить эту ситуацию в положении кризиса директор Особого отдела должен был иметь доступ к ушам императора и его доверие, а он их не имел. Во-вторых, когда это действительно имело значение, во время Первой мировой войны, полиция не имела осведомителей в армии. Это было огромное упущение. Николай II был глубоко уверен в лояльности войск и полагал, что они будут вне досягаемости пропагандистов. Он и Джунковский - оба лелеяли устаревшие фантазии о чести и достоинстве вооруженных сил, руководители которых также настаивали на их невосприимчивости к революционной заразе» 16 .

Так же критически оценивает реформаторские действия Джунковского и отечественный исследователь К.С. Романов 17 . Наиболее негативное влияние на всю последующую деятельность политического розыска, по его мнению, оказало упразднение Джунковским районных охранных отделений. Автор полагает, что воссоздать их вновь после ухода Джунковского никто не пытался. Романов утверждает, что руководители МВД и Департамента полиции прекрасно понимали, что «многие из проведенных накануне войны преобразований, в новых условиях стали оказывать негативное влияние на деятельность политической полиции», но устранить их им так и не удалось. «Таким образом, реформы В.Ф. Джунковского из-за внезапно изменившейся

16 Ibid. Р. 224.

17 Романов К.С. Преобразования В.Ф. Джунковского// Департамент полиции МВД России накануне и в годы
Первой мировой войны (1913-1917 гг.): дис.... канд. ист. наук. СПб., 2002. С. 130- 150.

9 внешне-и внутриполитической обстановки не только затруднили работу органов политического сыска, но и значительно ослабили ее» 18 .

В то же время Романов, как и Дейли, не считает, что реформы были вызваны либерализмом или волюнтаризмом Джунковского. «Изменение внутриполитической ситуации в государстве привело к тому, что широкие слои общества, а также многие сановники считали необходимым покончить с "чрезвычайщиной" послереволюционных лет, наиболее ярким проявлением которой была деятельность политической полиции. Это побудило Джунковского начать ее преобразование. В результате проведенных в 1913 -1914 гг. реформ начался процесс трансформации системы политического сыска. Он должен был завершиться формированием качественно новой системы, осуществлявшей свою деятельность на основании совершенно иных принципов. Однако благоприятная обстановка для таких преобразований сохранялась недолго. После 1 августа 1914 г. их дальнейшее проведение было прекращено, но результаты уже осуществленных были так значительны, что многие особенности в работе политической полиции в военный период были предопределены именно ими» 19 .

Однако далее Романов, как и Дейли, не проводит документального анализа последствий преобразований Джунковского, предполагая лишь, что были сделаны попытки восстановить отмененную Джунковским внутреннюю агентуру из солдат, однако «восстановить уничтоженную агентуру по всей видимости не удалось. Сведения о настроении в армейской среде в

Департаменте полиции по-прежнему не получали» . Его предположения -это скорее гипотеза. Поскольку как Дейли, так и Романов используют в своих работах воспоминания руководителей политического розыска, не согласных с преобразованиями Джунковского, то можно предположить, что именно их точка зрения заставляет делать авторов подобные выводы. Нельзя также не заметить, что, хотя оба автора посвящают часть своей работы Джунковскому,

18 Там же. С. 148.

19 Там же. С. 150.

20 Там же. С. 149.

10 он существует для них лишь как товарищ министра внутренних дел, и его преобразования не связываются с его предшествующим опытом.

В конце XX - начале XXI в. появляются работы, где Джунковский фигурирует исключительно как московский губернатор. Так, И.С. Розенталь дает более взвешенную, чем его предшественники, характеристику политических взглядов Джунковского. «Архаичной представлялась к тому времени и идея первенства в государстве дворянского сословия, которую отстаивала правящая элита, не исключая Джунковского. Эту идею невозможно было примирить с экономическим весом и растущими притязаниями крупной буржуазии», - пишет исследователь. И добавляет: «Если прибегнуть к современному политическому словарю, московский губернатор хотел быть центристом, его отвращали любые крайности - как левого, так и правого толка. Это бесило деятелей правомонархических черносотенных группировок. Вмешательство их в дела управления он считал непозволительным» 21 .

В своей монографии «Москва на перепутье. Власть и общество в 1905-1914 гг.» И.С. Розенталь сделал следующее заключение: «Было бы неверно утверждать, что после потрясений первой революции в бюрократической среде отсутствовало всякое желание осмыслить их причины и последствия. Видимо, и невозможно было продолжать служебную карьеру, вовсе не вписавшись в частично реформированную политическую систему» 22 . К тем, кто считал перемены в государственном устройстве необратимыми, принадлежал, по его мнению, и Джунковский.

Подобную оценку мы встречаем и в работе американского ученого Р. Роббинса 24 , который высказывает конструктивную, на наш взгляд, идею о новом поколении российских администраторов - «столыпинском поколении», родившемся в период Великих реформ и достигшем

21 Розенталь И.С. Губернатор времен государевой службы//Государственная служба. 1999. № 1. С. 41.

22 Розенталь И.С. Москва на перепутье. Власть и общество в 1905 - 1914 гг. М., 2004. С. 45.

23 Там же. С. 62.

24 Robbins R. Vladimir Dzhunkovskii: Witness for the Defense// Kritika: Explorations in Russian and Eurasian
History, 2 (Summer, 2001). P. 635-54.

наибольших успехов перед Первой мировой войной, чья карьера была прервана Революцией 1917 г. 25 Они, считает Роббинс, демонстрировали уважение к закону и законности, были опытными профессионалами,

чувствовали важность постоянно растущей связи между правительством и общественными организациями. Джунковский, по его мнению, является примером такого администратора 26 .

Помимо интереса к реформам Джунковского и к его бюрократической практике на посту губернатора в историографии последнего времени необычайно широко распространились версии об участии Джунковского в работе советских спецслуб. О том, что Джунковский состоял с 1924 г. на советской службе, впервые упоминается в комментариях к американскому изданию мемуаров А.П. Мартынова, опубликованных под редакцией Р. Враги в 1973 г. 27 В комментариях американских ученых Т. Эммонса и СВ. Утехина к дневнику Ю.В. Готье впервые указывается, что Джунковский «по некоторым сведениям, позже (т.е. после 15 июня 1921 г. - А.Д.) сотрудничал с ГПУ (в частности был консультантом по проведению провокационной операции "Трест")» .

Мнение о либеральном уклоне Джунковского в трудах некоторых историков переросли в утверждение, что он, будучи масоном, сознательно работал на разрушение российской государственности. О.А. Платонов и А.Н. Боханов по-новому интерпретируют деятельность Джунковского по наблюдению за Григорием Распутиным, считая, что он сознательно занимался дискредитацией Распутина, выполняя программу масонского заговора против империи" . Работа Джунковского в советских спецорганах, по их мнению, еще раз подтверждает его предательскую сущность.

О «бюрократах новой формации», появившихся после революции 1905 г. и осознающих необходимость совместной работы с Думой, впервые написал В.А. Маклаков в своих воспомианиях «Власть и общественность на закате старой России». Париж, 1936. С. 601.

26 Robbins R. Op.Cit. P. 636, 647-643.

28 См. Готье Ю.В. Мои Заметки// Вопросы истории. 1993. №3. С. 172. См. также С. 358.

29 Версию о том, что выступление Джунковского против Распутина было связано с наступлением
парламентаристов и лидеров оппозиции, приводит в своей монографии СВ. Куликов. См. Куликов СВ.

12 Предельно категоричен в этом смысле А.Н. Боханов. «Немалое число высших военных чинов империи в последний период ее существования разделяли скептическое отношение к власти. В их среде были и либералы, и даже республиканцы, которые отреклись от клятвы верности царю, изменили присяге задолго до того, как последний монарх сложил с себя властные полномочия. И потом не лучшим образом себя зарекомендовали. Служили на командных должностях в Красной армии, а некоторые и того больше: стали работать в органах рабоче-крестьянской власти, - пишет он и уточняет. - В числе последних оказался и бывший царский генерал В.Ф. Джунковский, который несколько лет тесно сотрудничал с ВЧК-ГПУ-НКВД. Хотя эта глава жизни генерала и не изобилует подробностями, но сам факт не подлежит сомнению. Пресмыкательство перед «народной властью», впрочем, не позволило бывшему блестящему офицеру Преображенского полка умереть в тишине и покое. В 1938 г. по решению НКВД его расстреляли» 30 . Никаких документов, подтверждающих, что Джунковский действительно был «советским служащим» Боханов не приводит, как и другие историки, как бы считая это уже доказанным фактом.

В статье «Был ли Владимир Джунковский отцом «Треста»?: в поисках правдодобия» Р. Роббинс приводит целый ряд аргументов, которые делают участие Джунковского в этой операции возможным, хотя в конце говорит о том, что это не доказано.

Таким образом, процесс изучения деятельности Джунковского прошел параллельные этапы в отечественной и американской исторической науке: изучение Джунковского как администратора эпохи думской монархии в рамках биографических очерков, изучение его реформ в политическом розыске, а также других направлений его полицейской деятельности.

Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914 - 1917гг.). Рязань, 2004. С. 50-51.

30 Боханов А.Н. Распутин. Анатоми мифа. М., 2000. С. 231.

31 Robbins R. Was Vladimir Dzhunkcvskii the Father of the "Trust"? : A Quest for the Plausible//Journal of Modern
Russian History and Historiography. 1 (2008). P.l 13 - 143. Аргументы Р.Робинса приводятся на странице 359.

13
В данный момент закономерен переход к следующему

историографическому этапу - системному изучению его как государственного деятеля. Этот этап нашел свое воплощение в данной диссертации, а также в биографии Джунковского, которую в настоящее время пишет американский исследователь Р. Роббинс.

Цель исследования состоит в воссоздании целостного образа В.Ф. Джунковского и изучении его политических взглядов и государственной деятельности как представителя бюрократической элиты, непосредственно связанного с модернизацией Российской империи начала XX в.

Для достижения поставленной цели представляется необходимым решить следующие исследовательские задачи:

Проследить процесс формирования Джунковского как государственного
деятеля, учитывая традиции его рода, полученное образование и ранний
административный опыт;

Исследовать государственную практику Джунковского на посту
московского губернатора в контексте столыпинских преобразований,
сделать выводы о его политических взглядах, сформировавшихся к этому
времени, и проследить их возможную эволюцию в 1917 г.

проанализировать мотивы, по которым Джунковским были начаты преобразования в политической полиции, рассмотреть весь комплекс преобразований как единый замысел реформатора, а также выяснить действия руководителей розыска после его отставки;

исследовать мифы о Джунковском, связанные с известными историческими сюжетами (Г. Распутин, Р. Малиновский, «Дело Мясоедова», операция «Трест»), на основе анализа доступных архивных документов.

Объектом исследования стали политическая биография и государственная деятельность Джунковского, запечатленные в источниках личного происхождения (мемуары, письма, записные книжки, фотографии) и в различных официальных документах и материалах (циркуляры, приказы,

14 отчеты, инструкции, справки, доклады, протоколы допросов, формулярные списки, служебные переписки, дневники наружного наблюдения, материалы прессы), а также действия чинов политической полиции после отставки Джунковского с поста товарища министра внутренних дел.

Предметом исследования в диссертации являются система ценностей, политические взгляды Джунковского и принципы его государственной деятельности, реализованные им во время государственной службы.

Для решения задач, поставленных в диссертации, автором была привлечена обширная источниковая база, состоящая из неопубликованных и опубликованных документов. Неопубликованные документы для исследования были выявлены в фондах шести архивов - ГА РФ, РГВИА, ОР РГБ, РГИА, ЦИАМ, ОР ГЦТМ им. Бахрушина. Основой для диссертации послужили материалы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ). Материалы личного фонда Джунковского в ГА РФ (Ф. 826. Оп. 1, 1084 ед. хр.) содержат информацию обо всех периодах его жизни, кроме советского периода, а также данные о его предках. Наибольшего внимания заслуживают мемуары Джунковского (Ф. 826. Оп.1. Д. 37-59), представляющие собой отдельные тома in folio рукописного и машинописного текста. Рукописные тома содержат документальные вставки в текст - вырезки из газет, меню, театральные программы, письма, телеграммы, служебные документы, которые Джунковский позже перепечатывал на машинке, так что текст в машинописном варианте выглядит однородным. Воспоминания охватывают период с 1865 г. - времени появления Джунковского на свет - по конец 1917 г., когда он официально вышел на пенсию. Поскольку мемуары Джунковского являются одним из базовых источников для данного исследования и помимо этого имеют самостоятельное значение как источник по истории России начала XX в., то необходимо остановиться на истории их создания. История мемуаров - это, по сути, история фонда Джунковского в ГА РФ.

После Октябрьской революции Джунковский остался в России, был арестован 14 сентября 1918 г. судим революционным трибуналом в мае 1919 г. и провел в заключении около 3-х лет. Он был освобожден 28 ноября 1921 г.

Мы не можем точно сказать, когда именно он начал работать над воспоминаниями. Так, по мнению Розенталя, Джунковский начал писать свои мемуары, еще находясь в тюрьме. Однако, по словам В.Д. Бонч-Бруевича, купившего мемуары Джунковского в начале 1934 г. для Центрального литературного музея, «мысль писать воспоминания была брошена ему представителями ВЧК, когда он сидел в Таганской тюрьме после революции и ему так хорошо было это рассказано, что он, выйдя из тюрьмы, стал сначала все вспоминать, потом его потянуло к бумаге и он стал писать записки» 33 .

Уже 1 февраля 1934 г. помощник начальника Секретно-политического отдела ОГПУ М.С. Горб запросил к себе «для изучения» архив и дневник М. Кузмина, а также воспоминания Джунковского. 28 апреля 1934 г. специальная комиссия Культурно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б) проверяла работу Гослитмузея. Особенное внимание было обращено на расходование музеем средств на приобретение рукописей 34 .

О мемуарах Джунковского комиссия сообщала в Политбюро ЦК ВКП(б) следующее: «Приобретенные материалы бывшего генерала Джунковского за 40 000 руб. никакого отношения к литературе не имеют и не представляют для музея никакой ценности, т.к. состоят исключительно из описания жизни генерала». Бонч-Бруевич вынужден был защищать своих сотрудников в письме наркому просвещения А.С. Бубнову 20 мая 1934 г.: «Вы сами просматривали эти мемуары и знаете им цену. О «личности» самого «генерала» вряд ли во всех этих восьми томах наберется больше 5 печатных листов... Большое значение мемуаров Джунковского заключается в том, что он ни к кому не подъегоривается, пишет в своей старой манере, а

32 Розенталь И.С. Страницы жизни генерала Джунковского //Кентавр. 1994. №1. С. 101.

33 ОР РГБ. Ф. 369. К. 187. Д. 17. Л. 40.

34 Богомолов Н.А. Шумихин СВ. Предисловие к дневникам М.Кузмина//Кузмин М. Дневник. 1905 - 1907 г.
СПб., 2000. С. 13.

потому наиболее искренен....я утверждаю и сумею всегда доказать, что эти мемуары будут эпохой в мемуарной литературе нашей России» 35 .

Сначала Джунковский собирался опубликовать свои воспоминания в издательстве своих друзей М. и С. Сабашниковых в мемуарной серии «Записи прошлого», выходившей с 1925 г. Мы можем догадаться о том, как протекала работа над мемуарами по тем заметкам, которые оставил в тексте сам автор. Так, в рукописном томе воспоминаний за 1912 г. Джунковский в скобках замечает, что он навещал митрополита Макария последний раз «в прошлом, т.е. в 1922 г.» 36 .

«...я и правда всегда всюду хожу со своей палочкой, хожу с нею и посейчас, когда пишу эти строки 7 лет спустя» 37 , - писал Джунковский в воспоминаниях за 1917 г. Нетрудно подсчитать, что эти строки были написаны в 1924 г.

В первом томе воспоминаний, описывая юность в Пажеском корпусе и преподавателей, Джунковский говорит, что историю им преподавал Менжинский, сын которого « в настоящее время, когда я пишу эти строки, стоит во главе ГПУ» 38 . То есть, очевидно, что это написано в 1926 г.

Мемуары за 1892 г. были точно написаны в 1926 г. («Акушеркой с самого основания приюта и до сего времени (1926 г.) состоит Елизавета Алексеевна Скворцова» 39).

Наконец, в мемуарах за 1904 г. мы находим следующий абзац: «В настоящее время, когда я пишу эти строки, изобретенным им (СО. Макаровым - А.Д.) ледоколом пользуется советская власть и еще недавно один из этих ледоколов, переименованный в «Красина», совершил подвиг во льдах, спасши несколько человек из экспедиции Нобиле» 40 . То есть мы можем предположить, что эта часть писалась в 1928 - 1929 гг.

Там же. См. Шумихин СВ. Письма наркомам/УЗнание - сила. 1989. №6. С. 72.

ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 50. Л. 335об. - 336.

ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 59. Л.158-158об.

Там же. Д. 38. Л. 26.

Там же. Д. 40. Л. 71-об.

Там же. Д. 45. Л. 414.

В отпечатанном варианте первого тома рядом со словами «состоялся

переезд на новую квартиру - тоже казенную в казармах Л. Гв. Конного

полка против церкви Благовещения» Джунковский от руки написал: «Сейчас

этой церкви не существует, она разрушена в 1929 г.» 41 .

Таким образом, логично предположить, что Джунковский начал писать мемуары в 1922 г. со своего губернаторства и в 1924 г. дошел до 1918 г., времени выхода на пенсию. А затем в 1925 г. начал писать с самого начала своей жизни и к 1929 г. закончил всю рукопись и в 1930 - 1931 гг. начал ее перепечатывать. К августу 1933 г. большая часть рукописей была отпечатана на машинке 42 .

Мемуары Джунковского - это документированная хроника государственной жизни Российской империи, свидетелем которой он был. Если большинство мемуаристов, как правило, ставят в центр повествования себя и свой взгляд на происходящие события, то для Джунковского в центре повествования находится именно государство, а сам он лишь свидетель событий, находящийся на том или ином государственном посту. Конечно, в начале повествования, когда речь идет о детстве, событий государственной жизни не так много. В наибольшей степени о воспоминаниях - хронике можно говорить именно с должности губернатора. Но в целом же главной целью для него было показать панораму жизни монархии и быть максимально документально точным. День за днем, очевидно, пользуясь своим дневником, Джунковский описывает события, происшедшие в Царском доме (в основном это - церемониалы высочайших выходов, коронаций, погребений), события в Государственной думе, и, перемещаясь в свою Московскую губернию, - заседания губернского и уездного земского собрания и городской думы, общенациональные празднества, публичные мероприятия, открытия памятников и.т.п.

41 Тамже. Д. 38. Л. 8.

42 ОР РГБ. Ф. 369. К. 265. Д. 12. Л. 1.

18
На страницах мемуаров мы встречаем множество знаменитых
личностей - Д.А. Милютина, Ф.Н. Плевако, В.О. Ключевского, о. Иоанна
Кронштадтского и других. Особым вниманием Владимира Федоровича
пользовались артисты Малого театра, с которыми он был очень дружен.
Обычно Джунковский присутствовал на чествованиях знаменитых людей и
на их похоронах. Но и совершенно не известные жители губернии
присутствуют на страницах его мемуаров - например, крестьянин Галдилкин,
который погиб, бросившись за разбойниками, совершивших вооруженное
нападение на дом купца Ломтева. Такая документальность мемуаров
Джунковского не случайна. Ведь он имел возможность использовать при их
написании свой архив, отданный на хранение в Пушкинский дом, который он
собирал почти с самого детства и который и стал впоследствии его личным
фондом. ч

Когда в 1929 г. началось «Академическое дело», то именно хранение архива Джунковского в Пушкинском доме послужило одним из поводов обвинения С.Ф. Платонова и его коллег в антисоветской деятельности. Особенно подчеркивался тот факт, что бывший товарищ министра внутренних дел мог беспрепятственно пользоваться своим архивом. В связи с этим у Джунковского было произведено 2 обыска и его вызывали в ОПТУ для дачи показаний о том, каким образом его архив попал в Пушкинский дом. 9 ноября 1929 г. Джунковский писал докладную записку на имя А.С. Енукидзе, в которой подробно изложил историю своего архива. «С самых юных лет моей жизни, еще с Пажеского корпуса, в котором я воспитывался, -писал он, - я собирал воспоминания о разных событиях, газеты, письма, и очень аккуратно складывал, продолжая так до своего выхода в отставку в 1918 г. Таким образом, у меня накопились груды папок по разным событиям... В 1913 г., в самом начале я покинул Москву, где прослужил губернатором 8 лет. Москва меня провожала совершенно исключительно. Я получил массу адресов, хлеба-солей, подарков, альбомов, групп, образов, мне подносили стипендии и т.д., буквально от всех слоев населения и от всех

19 учреждений, среди коих более половины были не имевшие ко мне прямого отношения, как, например, театры. Все это и легло в основу моего архива» 43 .

После отставки с поста товарища министра внутренних дел в 1915 г. шла речь о том, чтобы передать архив в Пушкинский дом. Об этом велись переговоры в Б.Л. Модзалевским. Однако и после возвращения Джунковского с фронта архив перевезти не удалось, а в сентябре 1918 г. он был арестован. Архив сохранила экономка Дарья Проворова, которая жила в семье более 40 лет, и после освобождения Джунковского из тюрьмы он наконец-то смог перевезти его на хранение в Пушкинский дом, выговорив себе право пользоваться им и в любое время взять его обратно.

В 1925 г. по приезде в Ленинград Джунковский узнал, что его архив, согласно декрету ВЦИК, принадлежит Пушкинскому дому. Каждый год Джунковский приезжал в Ленинград для работы над воспоминаниями. Очевидно, что он забирал необходимые ему документы для последующего переписывания или вставки их в рукопись воспоминаний, а затем возвращал их обратно.

Среди осужденных по «Академическому делу» оказался СВ. Бахрушин - одни из редакторов «Записей прошлого», а в декабре 1930 г. сам М.В. Сабашников был арестован по другому, также сфабрикованному НКВД делу. И хотя следствие через полтора месяца было прекращено и М.В. Сабашникова освободили, издательство оказалось на грани ликвидации, о публикации мемуаров В.Ф. Джунковского не могло быть речи.

В фонде В.Д. Бонч-Бруевича сохранилась его переписка с Джунковским по поводу приобретения его воспоминаний Центральным музеем художественной литературы, критики и публицистики. В своем письме от 2 августа 1933 г. Джунковский, уступая свои рукописи Музею вместе с исключительным правом их издания, оговаривал следующие условия публикации и авторского вознаграждения: мемуары должны были

«Докладная записка» В.Ф. Джунковского 9 ноября 1929 г. А.С. Енукидзе о своем архиве, хранившемся в Пушкинском доме//Археографический ежегодник за 2001 год. М., 2002. С. 416.

20 быть опубликованы не ранее 20 лет со времени последнего события, т.е. не ранее 1938 г., авторский гонорар и уступка авторских прав оценивались Джунковским в 80000 руб. (по 400 руб. за печатный лист) 44 . Бонч-Бруевич писал ему 10 января 1934 г.: «...мы решили купить Ваши воспоминания за 40 000 рублей. Если Вы хотите, чтобы расчет был произведен как можно скорее, то доставьте Ваши записи в рабочие комнаты нашего музея (Рождественка, 5) и сдайте их Н.П. Чулкову» 45 .

В 1948 г. мемуары поступили в ЦГИА, нынешний ГА РФ, а еще ранее, в 1941 г. в ЦГИА из Государственного архива феодально-крепостнической эпохи были переданы материалы, составившие фонд Джунковского. Материалы фонда и мемуары были объединены в 1952 г. 46 В 1997 г. мемуары Джунковского были частично опубликованы в 2-х томах, охватывающих период с 1905 г. по 1915 г. Издание было подготовлено И.М. Пушкаревой и З.И. Перегудовой, которые написали обстоятельный биографический очерк, а также А.Л. Паниной.

Помимо мемуаров, не меньшее значение для данной темы имеют и другие дела фонда: семейная переписка Джунковского (письма к нему сестер и брата), письма друзей и знакомых, служебные документы, связанные с деятельностью предков (формуляры), философские сочинения С.С. Джунковского, ученого - агронома, экономиста, деятеля эпохт Просвещения, а также большое количество фотодокументов. Большинство документов фонда Джунковского, используемых в данной работе, вводятся в научный оборот впервые.

Для характеристики служебной деятельности Джунковского на посту губернатора нами привлекались и другие дела его личного фонда: копии губернаторских отчетов, циркуляры земским начальникам, объявления губернатора населению, отчеты о поездках по губернии, материалы прессы,

ОР РГБ. Ф. 369. К. 265. Д. 12. Л. 1-2.

ОР РГБ. Ф. 369. К. 143. Д. 51. Л. l-1-об.

См. Дело фонда В.Ф. Джунковского в ГА РФ. (Ф. 826.) С. 3, 14.

21 собранные самим Джунковским. Помимо этого были использовали дела канцелярии московского губернатора (ЦИАМ. Ф. 17).

Для анализа преобразований Джунковского в политическом розыске нами были привлечены дела фонда Департамента полиции (ГАРФ. Ф. 102.), относящиеся к делопроизводству Особого отдела, а также материалы фонда Штаба Отдельного корпуса жандармов (ГА РФ. Ф. 110).

Принципиально важное значение имеют следующие дела: «Дело по изданию циркуляра от 13 марта 1913 г. за №111346 об уничтожении агентуры в сухопутных и морских войсках» (Ф. 102. Оп. 316. 1913. Д. 210) 47 , «Дело об упразднении по циркуляру 15 мая 1913 г. за №99149 и 99691 некоторых охранных отделений и переименовании Донского и Николаевского охранных отделений в розыскные пункты» (Ф. 102. Оп. 316. 1913. Д. 366) , «Дело о расширении и изменении штатов жандармских управлений и охранных отделений. 1916 г.» (Ф. 102. Оп. 316. 1916. Д. 100) 49 .

В работе использовались циркуляры по различным вопросам, рассылаемые Департаментом полиции, за подписью НА. Маклакова, В.Ф. Джунковского, СП. Белецкого, В.А. Брюн-де-Сент-Ипполита, а также приказы за подписью Джунковского как командира Отдельного корпуса жандармов.

Для характеристики деятельности Джунковского, связанной с наблюдением за Григорием Распутиным, были привлечены дневники наружного наблюдения за Распутиным, хранящиеся в фондах Петроградского ОО (ГА РФ. Ф. 111.) и Московского ОО (ГА РФ. Ф. 63.), а также отдельное дело Московской охранки о пребывании Распутина в Москве весной 1915 г. (ГА РФ. Ф. 63. Оп. 47. Д. 484.)

В работе также использовано дело из фонда Г.Распутина - рапорты Джунковскому начальника Тобольского губернского жандармского управления (ГА РФ. Ф. 612. Д. 22).

47 Данное дело в полном объеме и в контексте реформ Джунковского в литературе анализируется впервые.

48 Некоторые принципиально важные данные этого дела приводятся в литературе впервые.

49 Данное дело в полном объеме и в контексте реформ Джунковского в литературе анализируется впервые.

В фонде канцелярии товарища министра внутренних дел В.Ф. Джунковского (ГА РФ. Ф. 270) использовались служебные переписки, а также «Дело Шорниковой» (Д. 48) и «О подполковнике Мясоедове и других» (Д. 135).

Важное значение для освещения роли Джунковского в деле Р. Малиновского имеют допросы из фонда Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ГА РФ. Ф. 1467).

Документы, связанные с деятельностью Джунковского на посту товарища министра внутренних дел, отложились также в РГВИА, в делах фонда Главного управления Генерального штаба: «Переписка главного управления Генерального штаба принципиального характера» (Ф. 2000. Оп. 15. Д. 452), «О подполковнике Мясоедове» (Ф. 2000.Оп. 15. Д. 568), «Наставление по контрразведке в военное время» (Ф. 2000. Оп. 15. Д. 828.). В фонде «Коллекция послужных списков» сохранился самый полный формулярный список Джунковского, составленный при его выходе на пенсию (Ф. 409. Д. 147-521).

Советский период жизни Джунковского анализируется на материалах следственных дел 1921 г. и 1937 г. фонда органов государственной безопасности (ГА РФ. Ф. Р - 10 035, Д. 53985 и Д. 74952) и материалах личного фонда Джунковского в Отделе рукописей ГЦТМ им. Бахрушина (Ф. 91), в котором сохранилась письма А.Ф. Кони и Е. В. Пономаревой к Джунковскому советского периода.

Помимо архивных материалов в исследовании использовался широкий круг опубликованных источников. Прежде всего, это - законодательные и нормативные документы: Свод законов Российской империи, Наставление по контрразведке в военное время, Положение о полевом управлении войск в военное время, Положение о мерах об охране Высочайших путешествий по железным дорогам.

23 Кроме того, нами были привлечены Журналы Совета по делам местного хозяйства, различные сборники документов 50 . В исследовании были также использованы мемуары современников Джунковского - В.И. Гурко, Д.Н. Шипова, В.А. Маклакова, СЕ. Крыжановского, М.В. Родзянко. Особое внимание в диссертации уделяется воспоминаниям коллег Джунковского по политической полиции - А.И. Спиридовича, А.П. Мартынова, К.И. Глобачева, А.В. Герасимова, П.П. Заварзина, А.Т. Васильева, а также опубликованным показаниям, которые они и другие бывшие сановники давали в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Помимо периодической печати (газет), в диссертации использованы материалы специализированного журнала «Вестник полиции» за 1912-1915 гг.

Методологическая основа диссертации определяется особенностями поставленных задач. Согласно принципу историзма, мы рассматриваем деятельность Джунковского в контексте конкретных обстоятельств и особенностей исторической эпохи.

Однако, анализируя ценностный мир Джунковского, мы не можем не использовать методологические направления, связанные с пониманием Другого. В частности, для правильной оценки реформ Джунковского в политическом розыске и реакции на них его подчиненных необходимо понять особенности мировоззрения как Джунковского, так и его оппонентов. Поэтому применение принципов историко - антропологического подхода, согласно которым «изучение ментальностей, идеологий, присущих тем или иным группам, их систем ценностей и социального поведения есть неотъемлемый компонент исследования» 51 , представляются в данном случае весьма продуктивным.

50 Столыпин П.А. Программа реформ. Документы и материалы. В 2 т., М., 2002; Дело провокатора
Малиновского. М., 1992; Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник
документов, 1880-1917. М. - СПб., 2006; Революционное движение в армии и на флоте в годы Первой
мировой войны. М., 1966. Никитинский И.И. Из истории русской контрразведки. Сборник документов. М.,
1946.

51 Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993. С. 273.

24 Основатель данного направления М. Блок определял предмет истории «в точном и последнем смысле как сознание людей» . Он утверждает, что «отношения, завязывающиеся между людьми, взаимовлияния и даже путаница, возникающая в их сознании, - они-то и составляют для историка подлинную действительность» . С ним согласен и другой видный представитель школы «Анналов» Л. Февр, полагавший, что «задача историка - постараться понять людей, бывших свидетелями тех или иных фактов, позднее запечатлевшихся в их сознании, чтобы иметь возможность эти факты

истолковать» .

Поскольку данное исследование имеет биографический характер, то важно учесть новейшие методологические установки, выработанные в процессе развития жанра исторической биографии, где в последнее время наблюдается поворот интереса от «человека типичного», к конкретному индивиду, причем на первый план выходит индивид неординарный или, по меньшей мере, способный принимать в сложных обстоятельствах нестандартные решения 55 . При этом «личная жизнь и судьба отдельных исторических индивидов, формирование и развитие их внутреннего мира, "следы" их деятельности...выступают одновременно как стратегическая цель исследования и как адекватное средство познания включающего их и творимого ими исторического социума и таким образом используются для прояснения социального контекста...» . Данная задача требует проработки текстов «с точки зрения содержания и характера запечатленных в них комплексов межличностных отношений, стратегий поведения, индивидуальных идентичностей» 57 .

52 Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М., 1986. С. 18.

53 Там же. С. 86.

55 Репина Л.П. Социальная история в историографии XX века: научные традиции и новые подходы. М.,
1998. С. 58.

56 Там же. С. 59.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии предпринято комплексное изучение личности и государственной практики Джунковского на материалах различных фондов, что позволяет не только создать многогранный образ одного из ярких представителей бюрократической элиты России начала XX в., но и плодотворно решить проблемы, связанные с его деятельностью.

Впервые в историографии подробно рассматриваются ранее очень кратко освещенные или совершенно не описанные периоды жизни Джунковского (детство, Пажеский корпус, административная деятельность до губернаторства, период службы в действующей армии во время Первой мировой войны, советский период), которые важны для понимания того, как сформировался его ценностный мир, и оценки поведения Джунковского в ситуации его разрушения.

Важным дополнением биографии Джунковского являются сведения о его предках со стороны матери (Рашетах), приводимые в работе о нем впервые. Самостоятельное значение имеют впервые вводимые в научный оборот сочинения деда Джунковского со стороны отца - Степана Семеновича Джунковского - известного ученого и государственного деятеля XVIII в. Новая информация дает возможность проследить влияние традиции служения просвещенной монархии, заложенной предками, на мировоззрение и политические взгляды Джунковского.

Впервые подробно анализируется отношение Джунковского -губернатора к столыпинским законам, а также его взаимоотношения с представителями либеральной общественности, важные для реконструкции его политических взглядов.

Преобразования Джунковского в политическом розыске рассмотрены в исследовании как системный замысел реформатора в контексте столыпинской модернизации. Впервые анализируется проблемное поле коммуникации Джунковского с представителями «охраны» и те действия,

26 которые предпринимались преемниками Джунковского после его отставки, оценивается вклад Джунковского в реформирование органов политического розыска. При подготовке данной работы в научный оборот введены новые документы, имеющие значение не только для изучения служебной карьеры Джунковского, но и для истории органов политического розыска и контрразведки как отдельных институтов, относящихся к истории государственных учреждений России.

В диссертации исследуются малоизученные аспекты известных в историографии сюжетов, связанных с Григорием Распутиным (Скандал в ресторане «Яр»), С.Н. Мясоедовым («Дело подполковника Мясоедова»), Р.В. Малиновским (проведение Малиновского в IV Думу и его выход из нее), операцией «Трест», и разоблачаются мифы о той роли, которую якобы сыграл в них Джунковский. При рассмотрении этих сюжетов анализируется достоверность мемуаров начальника Московского охранного отделения А.П. Мартынова и начальника Петроградского охранного отделения К.И. г Глобачева, недавно введенных в научный оборот.

Анализ «выписок» из дневников наружного наблюдения за Г. Распутиным, устанавливающий их достоверность, позволяет опровергнуть версию об оклеветанном «святом старце», которая опирается на утверждение о том, что «выписки» являются фальшивкой.

Практическое значение исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при подготовке различных пособий и курсов лекций по истории России начала XX в., в частности по истории политической полиции и бюрократической элиты России начала XX в.

Апробация результатов исследования проводилась автором в форме докладов на спецсеминаре аспирантов кафедры истории России Нового времени РГГУ (руководитель проф., д.и.н. Л.Г. Березовая) и на четырех всероссийских конференциях «Государственные учреждения России XX -XXI вв.: традиции и новации» (РГГУ, 2008) и «Мир в новое время» (СПбГУ, 2008,2009,2010).

27 Результаты исследований также отражены в 10 публикациях (в том числе в трех журналах из списка, утвержденного ВАК). Научные результаты, изложенные в публикациях, повлияли на мнение о деятельности Джунковского американских ученых Дж. Дейли и Р. Роббинса, с которыми автор обсуждала связанные с темой проблемы, и вошли в определенный

академический контекст. Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории России Нового времени РГГУ и рекомендована к защите.

Структура диссертации соответствует основным этапам биографии В.Ф. Джунковского. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения (фотографий), списка источников (неопубликованных и опубликованных) и литературы.

58 Статья «Пажеский Его Императорского Величества корпус в судьбе генерал-лейтенанта В.Ф.Джунковского»//Российская кядетская перекличка. 2008. №5. С. 174-192. URL: : 189 цитируется в работе Р. Роббинса. См. Robbins R. Was Vladimir Dzhunkovskii the Father of the "Trust"?: A Quest for the Plausible//Journal of Modern Russian History and Historiography. 1 (2008). P. 140.

Традиции рода и семейное воспитание

По семейной легенде, род Джунковских ведет свое начало от монгольского князя Мурзы-ханг-Джунка, прибывшего в Москву в XVI в. при Василии III в составе посольства. От него произошел воевода Ксендзовский, владевший поместьем Джунковка в Галиции, чье потомство разделилось на две ветви - русскую и галицкую. «Родоначальником русской ветви считается полковник Черниговский Кондратий Джунковский, сын его Степан был полковым есаулом Нежинского полка, а затем протопопом Батуринским. У этого последнего был сын Семен, тоже Протопоп и у него три сына священника, один из них Семен Семенович и является моим прадедом, а сын его Степан Семенович моим дедом», - писал Джунковский в своих воспоминаниях.

По данным генеалога О.В. Щербачева, на протяжении XVIII в. большинство представителей рода Джунковских были священниками и владели имениями в Лебединском и Коропском уездах (Новгород-Северского наместничества, Слободско-Украинской, а затем Харьковской губернии). С конца XVIII в. многие из них поступают на военную и гражданскую службу. Различные ветви рода Джунковских были внесены во 2 и 3 части Родословных Книг Харьковской, С.-Петербургской, Полтавской, Черниговской и Калужской губерний. Некоторые ветви рода, не доказавшие дворянства, остались в священническом сословии.

Непосредственные предки В.Ф. Джунковского были небогатыми помещиками. В 1829 г. его дед со стороны отца Степан Семенович Джунковский (1762 - 1839), делая поправки в послужном списке 1828 г., перечеркнул запись « Небольшое количество земли в Слободско - Украинской губернии в Лебединском уезде, дворовых три души» и надписал «благоприобретенное имение, дворовых две души»61.

Однако при этом в начале формулярного списка был обозначен чин тайного советника (3-й класс по Табели о рангах), который Степан Семенович, не имея родовитых предков, получил благодаря своим выдающимся способностям и успешной государственной службе. Он совершил поистине исторический прорыв в положении рода, дав возможность потомкам малороссийских протопопов занять высокие посты в системе государственного управлении империи.

Согласно официальной биографии С.С. Джунковского, прочитанной после его смерти в Вольном экономическом обществе, секретарем которого он состоял более 25 лет, Степан Семенович родился в городе Лебедине, где отец его, дворянин и священник, старался дать ему лучшее образование. «Молодой Джунковский, имея только шесть лет от роду, читал уже хорошо русские и славянские книги и в эти младенческие лета прочел бабушке своей (дочери гетмана Полуботка) всю Минеи-Четью; будучи осьми лет он ежедневно часу в пятом утра ходил в школу, которая находилась почти в двух верстах от родительского дома...» .

В.Ф. Джунковский и программа столыпинской модернизации

Джунковский стал губернатором в переломный период, когда, пережив Революцию 1905 г., страна вступила в новую эпоху - эпоху думской монархии. Новый премьер-министр П.А. Столыпин при участии народного представительства - Государственной думы - претворял в жизнь принципы Манифеста 17 октября 1905 г. в виде обширной программы реформ - целого пакета законодательных актов, которые должны были качественно изменить все сферы жизни России.

Губернаторский пост в представлении бюрократической элиты Российской империи был аттестатом административной зрелости и нередко необходимым этапом успешной карьеры194. Значительная часть руководителей центральных ведомств имела за плечами опыт губернаторской службы, не говоря уже о руководстве МВД - из 21 министра от П.А. Валуева до А.Д. Протопопова 13 в прошлом были либо генерал-губернаторами, либо губернаторами, либо вице-губернаторами. Среди них были и те, кто побывал на всех этих постах и неоднократно195.

По словам пензенского губернатора И. Кошко, без связей в высшем свете хорошему человеку стать губернатором было почти невозможно196. На отсутствие фиксированной процедуры при назначении губернатора указывал в начале XX в. и либеральный юрист А. Блинов, который писал, что «все зависит от случая и особенно от протекции» . Эту точку зрения разделяет и современный исследователь А.С. Минаков, утверждая, что «одним своим старанием по службе заработать губернаторство было нельзя. Как правило, чиновника без протекции...никто не замечал и не продвигал по служебной лестнице. Но чиновника способного, опытного, обладавшего некоторыми заслугами «продвигать» было легче»198.

В то же время американский специалист Р. Роббинс приходит к другому выводу. Не отрицая значения фаворитизма и связей при назначении на губернаторский пост, Роббинс пишет, что «в течение трех с половиной десятилетий Министерство внутренних дел развивало и оттачивало систему критериев, по которым определялся профессиональный статус кандидата на губернаторский пост. Появилось что-то вроде губернаторского корпуса, своеобразного кадрового резерва для назначения на пост губернатора»199. О снижении роли военного начала и усилении гражданского начала в губернаторской службе, а также о профессионализации губернаторской деятельности, особенно заметной со 2-й половины XIX в. пишет в своей монографии и Л.М. Лысенко.

В иерархии престижности губерний именно Москва стояла на первом месте, «хозяин» этой губернии был особо приближен к императору, здесь короновались цари и, в отличие от Санкт-Петербурга, здесь было не так много высокопоставленных особ, т.е. губернатор был действительно полным хозяином губернии.

Применяя вышесказанное к Джунковскому, мы можем сказать, что помимо высокого покровительства великого князя и великой княгини он, безусловно, имел необходимый административный и хозяйственный опыт, приобретенный за время работы в Московском попечительстве о народной трезвости, где под его началом работали представители как административного, так и общественного управления Москвы.

Преобразования в политическом розыске в контексте полицейской реформы в России

Программа реформ П.А. Столыпина предполагала внесение определенных изменений в структуру и методы полицейской службы. Еще осенью 1906 г. была создана Междуведомственная комиссия о преобразовании полиции в империи под председательством сенатора А.А. Макарова. Целью реформы было создание в России правового полицейского института, который заслужил бы уважение со стороны населения. Работа комиссии затянулась, и только в 1911 г. Макаров представил программу реформы полиции в Совет министров. В конце 1912 г., когда проект после согласования поправок должен был быть внесен на рассмотрение Думы, Н.А. Маклаков, сменивший А.А. Макарова на посту министра внутренних дел, признал необходимым подвергнуть проект закона дополнительному рассмотрению. Проект перерабатывался в особом совещании при МВД под председательством Маклакова, при участии некоторых губернаторов и «ближайшее осведомленных в полицейском деле чинов центрального управления внутренних дел». 11 сентября 1913 г. проект был представлен в IV Государственную думу, где для ее рассмотрения была образована особая комиссия354.

Именно Маклаков пригласил Джунковского в начале 1913 г. на пост товарища министра внутренних дел, благодаря чему он принимал участие в работе министерского совещания и думской комиссии. В журнале «Вестник полиции» от 14 января 1913 г. появилась статья о новом министре внутренних дел, который заявил: «Цель у нас всех должна быть одна -укрепление государственной власти, сильной, благожелательной и спокойной...работающей на благо населения России. Путь же, ведущий к этой цели, один, единственный, иного нет и быть не может: это закон, утвержденный и утверждаемый Его Императорским Величеством» . Спустя две недели «Вестник полиции» представил читателям и нового товарища министра, заведующего полицией, В.Ф. Джунковского.

28 февраля 1913 г. журнал сообщал, что на приеме представлявшихся ему старших чинов ГЖУ и СПб. 00 Джунковский выразил пожелание, чтобы «осведомительная служба была поставлена не только широко, но и тщательно, дабы таким путем по возможности предупреждались неосновательные обыски и аресты. Кроме того, представлявшимся прямо указано было, чтобы в своей деятельности они избегали всего, что может вызвать основательное недовольство населения»356.

Вслед за этим пожеланием последовали и конкретные действия нового товарища министра. 28 февраля 1913 г. генерал-губернаторам, губернаторам, градоначальникам, начальникам губернских, областных, городских и уездных ЖУ и ОО был направлен циркуляр Джунковского о продлении сроков арестов для лиц, задержанных на основании Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия. Джунковский напоминал о необходимости точно исполнять предшествующий циркуляр от 5 июля 1911 г., по которому такой арест не мог продолжаться более 2-х месяцев. В случае ходатайства о продлении необходимо было указывать, почему «охранная переписка» не могла окончиться в этот срок. Джунковский предлагал руководствоваться этим циркуляром и в тех случаях, когда ходатайства «возбуждаются в отношении лиц, содержавшихся уже под стражей в течение месяца по распоряжению местных властей». При этом продлевать арест он разрешил на будущее лишь на один месяц за исключением особо уважительных случаев (необходимость установки нелегальных лиц, выезды на большие расстояния для производства следственных действий, почтовые сношения с отдаленными местностями)

Великий князь Сергей Александрович, великая княгиня
Елизавета Федоровна и Владимир Федорович Джунковский:
история дружбы и духовного общения

Московский губернатор, Свиты Его Величества генерал-майор В.Ф. Джунковский
(ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 890. Л. 6, 19.)

Владимир Федорович Джунковский (1865 - 1938) был выдающимся государственным деятелем Российской империи начала ХХ века. Он известен историкам как московский губернатор (1905 - 1912), товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (1913 - 1915), а также как автор многотомных мемуаров – своеобразной хроники поздней императорской России. Мемуары Джунковского охватывают период с 1865 года по 1917 год. Мемуары за 1905 – 1915 годы были опубликованы в 1997 году. Однако за рамками этого двухтомного издания остался весьма интересный период жизни Владимира Федоровича, связанный с его формированием как государственного деятеля. С 1892 г. по 1905 г. Джунковский исполнял обязанности адъютанта московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и постоянно общался как с великим князем, так и с его супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной. Мемуары Джунковского, а также его переписка с сестрой Евдокией Федоровной позволяют проникнуть в мир дружеского общения, сложившийся между Владимиром Федоровичем и великокняжеской четой, увидеть те неформальные эпизоды этого общения, которые лучше всего характеризуют личности его участников.

Следует сказать, что род Джунковских был официально записан в Дворянскую книгу Полтавской губернии только в 1845 году. Под гербом на латинском языке был написан девиз - «Deo et Proximo», что в переводе означает «Богу и Ближнему». Девиз рода Джунковских в сокращенном виде воспроизводил две основные заповеди, оставленные Спасителем.

«Этот девиз, - писал Владимир Федорович, - тщательно хранили в своем сердце мои родители и следовали ему в течение всей своей жизни, стараясь воспитывать и нас в том же духе, и если кто из нас не соблюл его во всей строгости, то это вина уже не наших родителей, а нас самих».

Родовой девиз, был органично дополнен заповедями мальтийских рыцарей, на которых он воспитывался в Пажеском Его Императорского Величества Корпусе, элитном военном учебном заведении, где Владимир Федорович получил образование.

Служба в качестве адъютанта московского генерал-губернатора, те поручения, которые ему давал великий князь Сергей Александрович, позволили Владимиру Федоровичу не только развивать административные способности, но и воплощать в жизнь девиз рода. В дальнейшем в деятельности Джунковского, в его отношении к подчиненным и населению всегда присутствовало христианское милосердие, стремление к нравственному оправданию своих властных полномочий. Думается, что в этом смысле на него оказало влияние и общение с великим князем и великой княгиней, те примеры милосердного отношения к ближнему, которые он мог наблюдать и по отношению к самому себе.

В 1884 году, после окончания Пажеского корпуса, Владимир Федорович был выпущен в Преображенский полк, которым командовал великий князь Сергей Александрович. Отношения с командиром полка и его супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной складывались хорошо. Субординация со стороны Джунковского по отношению к ним как представителям Царского дома никогда не нарушалась, однако эти отношения в дальнейшем переросли из официальных в дружеские.

Елизавета Федоровна, поразила Джунковского своей красотой еще во время ее венчания с великим князем Сергеем в 1882 году, когда он сопровождал ее карету в качестве пажа.

«Великая княгиня Елизавета Федоровна была очаровательна, она с таким вниманием со всеми разговаривала, так подкупала своей красотой, изяществом при удивительной скромности и простоте, что нельзя было на нее смотреть иначе чем с восхищением», - вспоминал Владимир Федорович. В его архиве сохранилось переписанное им стихотворение поэта К.Р. :

Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно.
Ты так невыразимо хороша!
О, верно под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!

В Ильинском. Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна в окружении лиц свиты.
Справа: В.С. Гадон (стоит), В.Ф. Джунковский (сидит), граф Ф.Ф. Сумароков-Эльстон.
Слева от великого князя – княгиня З.Н. Юсупова. (ГА РФ. Ф. 826. Оп.1.Д. 889.Л.2.)

Положение Джунковского могло значительно измениться уже в 1886 году, когда ему впервые намекали на возможность стать адъютантом великого князя Сергея Александровича. Откланиваясь великому князю по случаю отъезда в отпуск, он неожиданно получил приглашение заехать на несколько дней в Ильинское, причем великий князь взял с него слово телеграфировать, чтобы за ним выслали лошадей. Джунковский не без смущения подъезжал к имению и чувствовал себя очень стесненно первое время, от волнения пролил водку на скатерть во время обеда, несмотря на то что обстановка, в которой он оказался, была самой дружественной. Великая княгиня Елизавета Федоровна сказала, что она уже ждала его все эти дни. Постепенно благодаря той естественности, с которой держала себя великокняжеская чета, его скованность прошла. «Меня поразила простота, с какой держали себя Их Высочества, с первого же вечера я не чувствовал никакого не только страха, но и какого-либо стеснения, все так было просто, семейно, никто не вставал, когда проходила Великая Княгиня или Великий Князь, совсем как в простом семейном доме, даже проще чем в других аристократических домах. Меня всегда поражала та особенная простота, которая была свойственна членам императорского дома вне официальных приемов», - вспоминал Владимир Федорович.

Во время пребывания в Ильинском профессор В. П. Безобразов, бывший преподаватель политической экономии у великого князя, спросил Джунковского, как бы он отнесся к предложению стать адъютантом великого князя, «ведь, в сущности, должность эта неприятная, лакейская».

« Я ответил, - писал Джунковский, - что считал бы большой честью, если бы выбор пал на меня <…> что можно принести много пользы, занимая такую должность, что все зависит от себя, не надо только терять своего я и держать себя с достоинством, тогда должность адъютанта далеко не будет лакейской». Слова Безобразова произвели на него сильное впечатление и заставили задуматься, душевный покой от этих мыслей был нарушен. «С одной стороны такого рода назначение льстило моему самолюбию, с другой стороны мне ужасно было больно покидать строевую службу в полку, которая мне более чем нравилась, которой я увлекался и находил удовлетворение в полковой жизни», - вспоминал он.

Впоследствии оказалось, что такие мысли у великого князя действительно были, и именно поэтому Джунковского пригласили в Ильинское. Однако в это же время графиня Тизенгаузен попросила за своего племянника графа Сумарокова-Эльстона, который и был назначен на эту должность. « Я считаю, что меня это спасло. Если бы я тогда, в такие молодые годы был бы назначен адъютантом, - писал Джунковский, - то из меня ничего порядочного бы не вышло. Я жизни тогда еще совершенно не знал и придворная жизнь меня захватила бы всего <…> меня бы она засосала. И я Бога благодарю, что тогда этого не случилось» .

9 февраля 1891 г. великий князь был назначен Московским генерал-губернатором. В день сдачи полка он отдал приказ, в котором прощался с полком и «удивительно сердечно, не шаблонно благодарил всех за службу» . Джунковский ожидал для себя назначения на должность адъютанта генерал-губернатора, так как пользовался в течение всей своей службы большим вниманием со стороны великого князя.

Однако предложение последовало только в конце декабря. Причем, перед тем как согласиться, Владимир Федорович обратился к великому князю с просьбой получить благословение матери. «Великий князь отнесся ко мне как родной, - вспоминал он, - и растрогал меня очень, сказав, что без благословения матушки я не должен ничего решить. <…> В результате моя мать благословила меня на этот шаг» . 14 декабря 1891 г. состоялся Высочайший приказ о назначении Джунковского. Нижние чины роты, в которой служил Владимир Федорович, благословили его образом святого Владимира. Джунковский удостоился приема императора Александра III, который просил его передать поклон брату. Императрица Мария Федоровна также выразила свое удовольствие его назначению. Но на душе у самого Владимира Федоровича было неспокойно, ему казалось, что он изменил полку, новая жизнь смущала полной неизвестностью.

26 декабря 1891 г. Джунковский прибыл в Москву. Прямо с вокзала он направился поклониться иконе Иверской Божией Матери на Красной площади. Затем поехал в Нескучное – резиденцию Великого князя, который, по словам Владимира Федоровича, «до слез растрогал его», приняв как родного. «Он меня обнял, поцеловал, сказав, что очень счастлив меня видать у себя, усадил меня и с полчаса пробеседовал со мной, расспрашивая с самым сердечным участием обо всем: как я расстался с полком, как оставил своих близких, как здоровье моей матушки и т.д.», - вспоминал Джунковский. Около часу дня последовало приглашение к великой княгине, которая также приняла его как родного.

«Она была удивительно мила и привлекательна, - писал Владимир Федорович в воспоминаниях, - мне показалось, что она еще похорошела. За завтраком посадила меня около себя» .

В Нескучном в это время жили племянники Сергея Александровича - великая княжна Мария Павловна и великий князь Дмитрий Павлович. Великий князь относился к ним «как самый нежный, любящий отец, и он, и великая княгиня окружали детей самыми трогательными заботами» .

Джунковский сделал для старшей сестры Евдокии Федоровны подробный план своей новой квартиры, за что она благодарила его в письме от 18 февраля 1892 г., и добавляла: «Прости, что еще не исполнила твоего поручения насчет фото В. Кн. Ел. Фед. – сегодня сделаю это».

В Ильинском. Интерьер комнаты Евдокии Федоровны.
Портрет В.Ф. Джунковского, написанный великой княгиней Елизаветой Федоровной. (ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 1009. Л. 29.)

5-го января, придя к обеду в 8 часов вечера, Джунковский был очень смущен, увидев только три прибора, оказалось, что Стенбок, Гадон и Степанов уехали в Английский клуб, а княжна Трубецкая - к своей сестре. «Я подумал, не сделал ли я бестактность, что тоже не уехал куда-нибудь и, когда Их Величества вышли в столовую, извинился, что я не знал, что все уехали, - вспоминал Владимир Федорович. - Великий Князь, заметив мое смущение, очень ласково сказал: “Напротив, очень хорошо, что Вы остались, мы по крайней мере не одни”. Но все же, обедая втроем, мне было как-то неловко <…>». После обеда великий князь ушел заниматься в свой кабинет. Джунковский остался один с великой княгиней. «Мне было крайне стеснительно, мне казалось, что быть может ей хочется или книжку почитать, или написать письмо, а из-за меня она сидит и работает, - писал он в воспоминаниях. - Благодаря своему смущению я не знал, с чего начать разговор, и мы некоторое время молчали. Но потом она заговорила, начала вспоминать Англию и много рассказала мне совершенно для меня нового и крайне интересного про жизнь в Англии, про свою бабушку королеву Викторию и т.д. Два часа, которые я просидел с Великой Княгиней вдвойне прошли незаметно. Потом пришел Великий Князь, подали чай и вскоре разошлись» .

Придворная светская жизнь и рутинные обязанности адъютанта никогда не привлекали Владимира Федоровича. «Такая однообразная праздная жизнь меня далеко не удовлетворяла и очень тяготила меня, что не ускользало от Великой Княгини и от чуткого Великого Князя, который всегда выискивал для меня какое-нибудь поручение, чтобы мне не было так тоскливо. <…> они часто недоумевали, чем я недоволен. <…> потом привыкли к мысли, что никогда из меня не выйдет настоящего придворного, что я всегда буду глядеть в лес, и уже не боролись с этим, а напротив старались облегчить мне в этом отношении жизнь», - вспоминал он.

С самого начала его службы великий князь давал Джунковскому специальные поручения, в которых он мог проявить себя как администратор и организатор и при описании каждого такого поручения Владимир Федорович отмечал, как счастлив он был вырваться из придворной обстановки. Первое задание было напрямую связано с помощью ближнему и общенациональным бедствием – кампанией помощи голодающим 1891-1892 гг.

Уже в феврале 1892 года Джунковский был направлен в Саратовскую губернию в качестве уполномоченного от Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны по распределения помощи среди голодающих.

Джунковский должен был посетить пострадавшие от неурожая уезды, на местах проверить нужду, распределить посланную от Комитета помощь.

Евдокия Федоровна писала ему 23 февраля 1892 г.: «Дружок, Вадюша, умоляем тебя, береги свое здоровье, все время думай о дорогой маме, которая, конечно, будет мысленно всюду тебя сопровождать и тревожиться о твоем здоровье. – Конечно, Вадюша, каждый из нас должен быть счастлив помочь ближнему и ты, несомненно, можешь принести много пользы, но нам тяжело выпускать тебя из дома, не снарядить тебя в путь. Благословение Господне да будет над тобой; молись Господу и мы будем молиться за тебя ежеминутно <…> Захвати с собой теплую фуфайку и вообще теплые вещи, это необходимо. Возьми с собой свой тюфяк».

Джунковский успешно исполнил данное ему поручение. Одобрение по поводу этой поездки высказал ему старший брат Николай: «Думаю, что данное тебе поручение наилучшим образом раздать деньги, хлеб и сено ты выполнил хорошо <…>, потому что я знаю твое отношение ко всякому порученному тебе делу, а раз действия одушевлены любовью к делу, то будет хорошо».

14 декабря 1892 г. исполнился ровно год со дня назначения Джунковского адъютантом к великому князю, и это был день его дежурства. «<…> когда я вошел в кабинет доложить о приехавшем князе Щербатове, - писал он в воспоминаниях, - Великий Князь мне сказал, что поздравляет себя с годовщиной моего назначения к нему. Меня эти слова смутили и растрогали до слез, я совсем растерялся».

Доверие великого князя проявилось в том, что он поручил Джунковскому присматривать за своими племянниками Марией и Дмитрием в Ильинском, когда он сам был в отъезде. «Конечно, я не мог и подумать отказаться, - вспоминал он, - зная, что дети составляют для Великого Князя самое дорогое в жизни, он так над ними всегда дрожал». В письме от 22 июля 1893 г. Джунковский сообщал: «Я очень был счастлив, что мог ее (Марию Павловну – А.Д.) лично поздравить и передать Вашу куклу и лейку. Если бы Вы видели ее восторг при виде куклы с массой одежды, она сейчас же все хотела снять, переодевать ее и все говорила very pretty <…> я страшно счастлив, что остался с детьми».

Е.Ф. Джунковская и ее воспитанница великая княжна Мария Павловна. 1908 г. (ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 917. Л.19.)

Доверие было оказано и сестре Джунковского Евдокии Федоровне. В ноябре 1895 г. ей было предложено стать воспитательницей великой княжны Марии Павловны. И хотя Евдокия Федоровна, которая также официально считалась фрейлиной их величеств императриц, была загружена своей работой в Евгеньевской общине сестер милосердия Красного Креста, она не могла отказаться. В письме к брату она передавала рассказ одной из придворных дам: «Вчера я была у Государыни и Государь спросил меня, что дети Павла Алекс.? – я ответила, что еще не была и боюсь туда идти, слышала там новая личность при детях – чужая. – На это Государь сказал: “Не бойтесь, идите и Вы увидите, что это за мягкость, такой второй не найдется, она будет положительно мать – все ее страшно любят”. Вадюша, просто страшно становится мне – такие отзывы! Помоги мне Господь!»

В письме брату от 20 августа 1896 г. Евдокия Федоровна приводила цитаты из письма великого князя, присланного ей из-за границы: «Дорогая Евд. Ф., сейчас получил Ваше милейшее письмо. Увы! последнее из Ильинского, и от всего сердца благодарю Вас за все в нем так трогательно изложенное! Меня бесконечно радует, что Вы полюбили Baby (великая княжна Мария Павловна – А.Д.) и что она так доверчиво к Вам относится. – Жена Вас от души благодарит за письмо <…> Будьте добры иногда писать мне – если бы Вы знали как Вы меня этим порадуете. Поклон сердечный Вашему брату <…>» .

Брат и сестра заслужили всеобщее уважение и любовь благодаря своей добросовестности, серьезности и глубокой религиозности.

Всеобщая симпатия особенно ярко проявилась во время неожиданной болезни Владимира Федоровича – ревматизма коленного сустава, из-за которого весной 1894 г. он вынужден был не одну неделю провести сидя в кресле или лежа. 29 мая Джунковский получил «огромный букет ландышей» от великой княгини. 31 мая – 3 букета ландышей и один из васильков. Великий князь развесил веселые картинки в Ильинском в комнате Джунковского, чтобы ему было нескучно там лежать. «Какая Великая Княгиня внимательная, что прислала ландыши», - писала Евдокия Федоровна 2 июня 1894 г., а в следующем письме добавляла: «И как Великий Князь и Великая Княгиня внимательны к тебе, но иначе и быть не может» . «Королева Греческая спрашивала о тебе, о твоем здоровье, жалела, что ты болел, - сообщала сестра 27 июля. - И на мой ответ, что Их Высочества так милостивы были к брату и окружали его вниманием, королева сказала: “Вашего брата так все любят и ценят, что этого и не может быть иначе”. Вот, голубчик, тебе отдают должное» . Своим мнением о ее брате поделился с Евдокией Федоровной и великий князь Михаил Николаевич: «Я страшно люблю (как и все) Вашего брата, он такой милый <…> вот Вел. Кн. Была у него каждый день, я жалею, что не мог проводить целые дни у него, он такой хороший. Кланяйтесь ему» .

В 1894 г. мать Владимира Федоровича Мария Карловна тяжело заболела. Джунковский ездил к ней в Петербург и даже приглашал о. Иоанна Кронштадтского помолиться у ее постели, после чего Мария Карловна почувствовала себя гораздо лучше. Великий князь и великая княгиня проявили живое участие в его личной беде. «Великая Княгиня меня встретила такая радостная, говорила, что так счастлива, что моя мать поправляется, что она все думала о ней, и если бы не боялась быть надоедливой, то присылала бы депеши каждый день, - так писал Джунковский в воспоминаниях. – Великий Князь был также трогателен, расспрашивал самые подробные детали о состоянии здоровья моей матери» .

В воспоминаниях Владимир Федорович привел два письма к нему великого князя, «служащие доказательством его необыкновенно чуткой души» . 16 мая 1895 г. великий князь писал ему:

«Дорогой Владимир Федорович,
Сегодня я получил оба письма Ваши и сердечно благодарю Вас за них. <…> Мне хочется, чтобы Вы знали, что есть человек, который всей душей сочувствует Вашему горю и который молится за Вас, чтоб Господь помог и успокоил Вас. Жена шлет сердечный поклон. <…> Храни Вас Господь. Ваш Сергей».

Нина Васильевна Евреинова

Владимир Федорович в полной мере мог ощутить сердечную поддержку великокняжеской четы и в 1897 г., когда он переживал серьезную душевную драму, связанную с личной жизнью. Джунковский полюбил Нину Васильевну Евреинову, которая происходила из известной купеческой семьи Сабашниковых. Знаменитый пианист Н.Г. Рубинштейн отзывался о ней так: «У этой барышни три приданных – талант, красота и богатство, лишь бы они не мешали друг другу» . Однако ее брак с Алексеем Владимировичем Евреиновым, в котором родилось четверо детей, не был счастливым. Встреча с Джунковским произошла в 1893 году. Дружба, возникшая первоначально между ними, переросла в сильное чувство, и поставила вопрос о выборе, что вызвало сильнейшую внутреннюю борьбу.

В начале 1897 года влюбленные решили расстаться на год, чтобы остыть и спокойно принять решение, о чем мы можем судить по письму Евдокии Федоровны от 18 января 1897 г.: «Господь да даст Вам силы перенести испытание – мне кажется, что такое решение лучшее – год Вам все покажет – и Господь устроит все к лучшему» . Тема официального развода и повторного брака Нины Васильевны с Владимиром Федоровичем постоянно присутствует в письмах его сестры в 1897 г. Евдокия Федоровна полагала, что развод не принесет им счастья. «У других может и не было бы упреков совести разведенных, - писала она брату 10 января 1897 г., - но вы оба такие верующие. Будете ли вы вполне счастливы – говорю это только тебе мой Вадя – тебе одному говорю, что думаю» .

13 января 1897 г. Евдокия Федоровна сообщала брату, что Нина Васильевна молится за него, и добавляла: «Ты пишешь, что Вел. Кн. Как брат – значит ты ему рассказал; <…> Вадя, не падай духом. Вы ничего преступного не сделали, и Господь все устроит к лучшему» .

В письме от 19 февраля 1897 г. она писала великому князю: «Благодарю Вас за сведения о моем брате – очень-очень горюю о его нравственных страданиях. <…> Им обоим страшно тяжело друг другу не писать теперь, но мне кажется, что это лучше так. – Для меня большое утешение знать, что Ваше Высочество поняли моего брата и сердечно к нему относитесь». Благодарностью наполнено и письмо от 28 апреля: «Ваше Высочество, я не нахожу слов, чтобы выразить Вам, как глубоко я чувствую все, что Вы сделали для моего брата. Я знаю, что побудило Вас назначить его в эту командировку – благодарю Вас и Великую Княгиню за добрые и сердечные к нему отношения. Дай Бог, чтобы возложенное на него дело заставило его серьезно заняться – работа и деятельность – лучшие средства при его нравственном состоянии» .

Действительно, новая командировка была для Джунковского совершенно неожиданной – ему предстояло возглавить медицинский отряд Иверской общины сестер милосердия, снаряженный великой княгиней от российского общества Красного Креста. Отряд из 19 человек должен был организовать госпиталь для помощи турецким раненым на театре Греко-турецкой войны. Новое поручение вполне соответствовало родовому девизу Джунковских «Богу и ближнему».

Евдокия Федоровна писала брату 24 апреля 1897 г.: «Вот судьба и тебе поработать в моем дорогом Красном кресте <…>, благословляю на путешествие, на доброе дело – в добрый час – счастливый путь! Пиши все своему другу и сестре» . А на следующий день – день отъезда – сестра служила молебен о путешествующих в Знаменской церкви Царского села и напутствовала брата: «Господь посылает тебя на такую деятельность, на которой ты можешь принести много- много пользы ближнему – и я уверена, что ты выполнишь свой долг» .

Прощание с великим князем и великой княгиней было очень сердечным. «<…>я пошел к Их Высочествам, сначала к Великой Княгине, а потом к Великому Князю, получил у них по образку, а Великий Князь мне подарил 2 дюжины чудных шелковых рубашек, которые он себе сделал, отправляясь на войну в 1877 году и которые он всего раз или два надевал, совсем новые, - вспоминал Джунковский. - <…>я их донашивал еще в последнюю всемирную войну и сейчас, когда я пишу эти строки, у меня еще сохранилась одна из них, я храню ее как дорогую память» . Это прощание очень взволновало Владимира Федоровича, всю дорогу до вокзала он не мог проронить ни слова. «Так, как они простились со мной, можно было проститься только с самым близким, родным», - писал он в воспоминаниях.

В Турции Владимир Федорович продолжал получать письма от сестры. 23 мая 1897 г. Евдокия Федоровна писала ему: «Читаю и перечитываю твои строки <…>. Береги себя, я боюсь, что, заботясь о других, ты забываешь совсем себя». «Ты не можешь себе представить, как В. Кн. Елиз. Ф. тебя хвалила при Императрице. Это так было отрадно слушать, т.к. это были не пустые слова!», - продолжала она далее.

В заключении своего официального отчета Владимир Федорович писал, что благодаря дружным усилиям всего отряда, ему пришлось не только выполнить свою прямую задачу, но и внести в среду мусульманского населения сознание высоты христианской помощи.

Встреча с их высочествами была радостной и трогательной. Великий князь, не дождавшись его в Ильинском, пошел навстречу экипажу Джунковского по дороге. «Он обнимал меня, - вспоминал Владимир Федорович, - был мил страшно, говорил, что так боялся за меня, что так рад, что я вернулся здоровым» . 1 января 1898 г. Владимир Федорович еще раз специально поблагодарил в письме великого князя. «Прошедший год начался для меня так мучительно, - писал он, - и весь он был очень тяжелым для меня в нравственном отношении и только благодаря Вашим Высочествам я мог прожить его так сравнительно легко. <…> Ваше участие ко мне, ко всему, что я переживал прошлой весной, останется до конца моей жизни самым дорогим воспоминаниям и доказательством Вашего бесконечно сердечного отношения ко мне. Господь да вознаградит Вас и поможет мне доказать Вам мою преданность. Назначение мое на театр войны с отрядом Красного Креста спасло меня от тоски и отчаяния, заставило меня встрепенуться, забыть на время мои личные страдания» .

Однако разрешить мучавшую его проблему в желательном для него ключе ему так и не удалось. Джунковский упоминает в воспоминаниях о том, что он получил в Турции известие от великой княгини Елизаветы Федоровны, которая встретилась в Париже с Ниной Васильевной, что было для него большой радостью. О том, как разворачивались события в Париже во время командировки и после нее, мы можем судить лишь по письмам Евдокии Федоровны. Сестра упоминала о беседе великой княгини Елизаветы Федоровны с Ниной Васильевной в письме к брату от 7 сентября 1897 г. из курортного местечка Сент-Жан де Луз во Франции, где в это время отдыхала и Евреинова: «…о приезде А.В. Н.В. не знает, приедет сюда или в Париж. Пишет он детям. Н.В., как я тебе писала, гораздо спокойнее, физически здорова, о будущем говорит, что надеется добиться свободы – но что о разводе зная А.Вл., она полагает, что он никогда ей не даст. Н.В. мне сказала, что В. Кн. ей говорила, что он верно даст, если она будет требовать; но Н.В. мне сказала, В. Кн. так говорит, потому что у нее нет детей, - я с детьми никогда не расстанусь. Теперь общим домашним строем она довольна, дети здоровы, веселы, бодры с занятиями все идет хорошо».

Развод Нины Васильевны с мужем так и не состоялся. В 1903 году Алексей Владимирович скончался, но по каким-то причинам Нина Васильевна больше не хотела вступать в брак. Однако дружеские взаимоотношения Владимира Федоровича и Нины Васильевны продолжались вплоть до ее эмиграции во Францию в 1922 г. После ее отъезда они поддерживали переписку. Причем Владимир Федорович всегда трогательно заботился о Нине Васильевне, помогал ее детям. Внучка Евреиновой Нина Рауш де Траубенберг вспоминала, что он был своего рода ангелом-хранителем ее бабушки, что было счастьем для нее и для всей семьи.

С 1901 года Владимир Федорович был вовлечен в новую для него деятельность Московского столичного попечительства о народной трезвости.

Должность товарища председателя великий князь Сергей Александрович поручил Джунковскому, сказав ему при этом: «Я знаю, как Вы жаждите всегда работы <…> вся работа будет лежать на Вас <…> это назначение вполне совместимо с вашей должностью адъютанта при мне и я вас таким образом не лишаюсь» . Народные дома, чайные, воскресные школы и лечебницы, находившиеся в ведении Джунковского, обеспечивали народ здоровым и дешевым питанием, просвещали жителей Москвы, оказывали помощь больным. Административно-хозяйственный опыт, накопленный на этом посту (Джунковский курировал работу 13 народных домов) позволил ему уверенно вступить в должность губернатора.

Изменения в его карьере последовали после трагической гибели великого князя Сергея Александровича. В воспоминаниях Джунковский привел последнее письмо великого князя от 1 января 1905 г., за месяц до его гибели: «Дорогой Владимир Федорович, Вы жену и меня глубоко тронули, благословив нас иконой Ангела Хранителя, которая, конечно, всегда будет с нами. Добрые отношения всегда особенно чувствуются в тяжелые минуты: такова теперешняя. От души спасибо. Обнимаю. Ваш Сергей. 1 января 1905 г.».

Джунковский, как обычно, работал в канцелярии Попечительства, когда ему сообщили об убийстве великого князя. Взяв первого попавшегося извозчика, он помчался в Кремль. «Трудно описать грустную картину, представившуюся моим глазам, - писал он в воспоминаниях, - полная тишина вокруг, народу мало, солдаты и офицеры несут что-то, покрытое солдатской шинелью, за которую придерживается великая княгиня со спокойным лицом. Вокруг лица свиты и несколько посторонних. Я подбежал, взял руку великой княгини, поцеловал и, придерживаясь за носилки, побрел за ними».

Великая княгиня получала множество писем, которые она доверила читать Джунковскому. «Вся почта поступала ко мне, - вспоминал он, - я откладывал письма родных и близких, которые передавал тотчас, а другие письма вскрывал и докладывал их содержание; затем от имени великой княгини я отвечал на них, почему ни одно письмо не осталось без ответа. Но, к сожалению, были и такие письма, которые я прямо сжигал, не докладывая, письма эти, почти все анонимные, были полны ругательств по адресу покойного великого князя, а в некоторых были и угрозы относительно великой княгини. Я не покидал дворца во все время до похорон, и в течение всего дня мне приносили разные предметы из одежды великого князя, а также и частицы его тела, костей. <…>Все это складывалось мной, вещи передавались великой княгине, а частицы останков были помещены в металлический ящик и положены в гроб».

Глава 1. Этапы формирования государственного деятеля нового типа

1.1. Традиции рода и семейное воспитание

1.2. Пажеский корпус

1.3. Адъютант московского генерал - губернатора

1.4. Московское столичное попечительство о народной трезвости

Глава 2. Деятельность В.Ф. Джунковского на посту московского губернатора

2.1. В.Ф. Джунковский и программа столыпинской модернизации

2.2. Взаимоотношения с представителями общественности

2.3. Девиз «Богу и ближнему» в губернаторской практике 133 В.Ф. Джунковского

Глава 3. Роль В.Ф. Джунковского в реформировании органов 145 политического розыска

3.1. Преобразования в политическом розыске в контексте 146 полицейской реформы в России

3.2. Изменения в составе внутренней и внешней агентуры

3.3. Реформирование структур органов политического розыска

3.4. Взаимоотношения с чинами «охраны»

3.5. В.Ф. Джунковский и Р.В. Малиновский

3.6. Дело подполковника С.Н. Мясоедова

3.7. В.Ф. Джунковский и Г.Е. Распутин

Глава 4. Поведенческие стратегии В.Ф. Джунковского в годы

Первой мировой войны и большевистской диктатуры

4.1. На Западном фронте в ситуации революций 1917 г.

4.2. В Советской России 356 Заключение 369 Список источников и литературы 376 Приложение Фотографии В.Ф. Джунковского (1-4)

Рекомендованный список диссертаций

• Отдельный корпус жандармов и Департамент полиции МВД: органы политического сыска накануне и в годы Первой мировой войны, 1913-1917 гг. 2012 год, кандидат исторических наук Хутарев-Гарнишевский, Владимир Владимирович

• Центральное (Московское) районное охранное отделение в системе органов политической полиции Российской империи: 1907-1914 гг. 2012 год, кандидат исторических наук Опилкин, Алексей Сергеевич

• Организационно-правовые основы оперативно-разыскной деятельности органов политического розыска Российской империи и ее особенности на Кубани. 1880-1917 гг. 2010 год, кандидат юридических наук Крутова, Яна Александровна

• Местные органы политического сыска Российской империи в конце XIX - начале XX веков: историко-правовое исследование 2009 год, кандидат юридических наук Плужников, Сергей Юрьевич

• Оперативно-розыскная деятельность в России: организация, методы, правовое регулирование: историко-юридическое исследование 2010 год, доктор юридических наук Жаров, Сергей Николаевич

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «В.Ф. Джунковский: политические взгляды и государственная деятельность: конец XIX - начало XX в.»

Актуальность диссертации определяется устойчивым научным интересом к проблемам формирования и функционирования бюрократии, которая в условиях пореформенной России стремилась соответствовать тенденциям модернизационного процесса. К числу именно таких представителей бюрократической элиты принадлежал Владимир Федорович Джунковский (1865 - 1938), личность и деятельность которого заслуживают пристального исследовательского внимания. Актуальность темы обуславливается тем обстоятельством, что В.Ф. Джунковский принадлежал к администраторам столыпинского типа, которые осознавали необходимость реализации комплексных преобразований страны. Эта устойчивая тенденция нашла отражение как в его административной деятельности на посту московского губернатора (1905 - 1912), так и на посту товарища министра внутренних дел (1913 - 1915), когда он лично взял на себя ответственность за реформирование одной из ключевых государственных структур.

Реформы Джунковского, осуществленные им в системе органов государственной безопасности, вызывают различные оценки. Однако они до сих пор рассматривались, с одной стороны, вне контекста его предшествующей деятельности, а с другой - в отрыве от его общего реформаторского замысла. В историографии имеются попытки лишь фрагментарно осветить те или иные аспекты его деятельности в политическом розыске вне общей системы его ценностных приоритетов, вне контекста преобразований, осуществляемых бюрократической элитой в условиях системного политического кризиса. Актуальной проблемой продолжает оставаться анализ последствий преобразований Джунковского для органов политического розыска.

Совершенно не изучен догубернаторский период биографии В.Ф. Джунковского, когда шло становление его личности, формировались принципы государственной деятельности, приобретался первый административный опыт.

Для исследователей не менее важны и заключительные этапы биографии Джунковского (служба в действующей армии во время Первой мировой войны, после - октябрьский период в Советской России). В последнее время появилось немало версий о востребованности профессионального опыта В.Ф. Джунковского советскими спецслужбами и о его участии в знаменитой чекистской операции «Трест» и т.п. В связи со всеми возникшими вопросами основной проблемой данного исследования является воссоздание целостного образа Джунковского как личности и государственного деятеля эпохи столыпинских реформ и оценка его вклада в процесс модернизации России начала XX в.

Степень изученности проблемы. Джунковский известен исследователям, прежде всего, как автор многотомных мемуаров, которые, подобно мемуарам других известных государственных деятелей (С.Ю. Витте, В.Н. Коковцева, В.И. Гурко), являются базовым источником по истории России начала XX в. и используются в известных работах отечественных и зарубежных историков1.

Оценки политических взглядов Джунковского в работах советских исследователей были диаметриально противоположными. Так, А.Я. Аврех полагал, что Джунковский, назначенный на пост товарища министра внутренних дел" по протекции Н.А. Маклакова, «был таким же крайне правым, как и Маклаков», хотя «пользовался большим уважением и авторитетом в либерально-буржуазных кругах обеих столиц именно за то, что демонстрировал необходимую для власти с точки зрения этих кругов уровень респектабельности и компетентности» .

1 Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914 - 1917). Л, 1967; Кризис самодержавия п России, 1895-1917. Л., 1984; Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989; Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. 1-2., М.,2004; Robbins R. Famine in Russia 1891-1892, New-York, 1975; Robbins R. The Tsar"s Viceroys: Russian Provincial Governors in the Last Years of the Empire. Ithaca (N.Y.). 1987.

2 Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. М., 1981. С. 263. мнению, представляли смесь охранительно-попечительных идей, казенного

J антибуржуазного либерализма и «полицейского социализма» .

Исследовательский интерес к Джунковскому как самостоятельной личности возник сравнительно недавно, в 90-е гг. XX в. Так, А. Семкин одним из первых сделал акцент на высоких нравственных качествах Джунковского4. Серия очерков о его жизни и деятельности принадлежит И.С. Розенталю5, который положительно оценил преобразования Джунковского, «не любившего провокаторов»6, подробно осветил его деятельность по реформированию органов розыска на «совершенно новых началах», в строгом соответствии с законом7 и поставил важный для исследователей вопрос: «Остались ли в силе новшества Джунковского после о его отставки?» . Интерес к биографии Джунковского проявили и специалисты, занимавшиеся реабилитацией жертв сталинского террора, поскольку он был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой в 1938 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности, а в 1989 г. был официально реабилитирован9.

В обобщающих монографиях и диссертациях по истории политической полиции России, вышедших в 90-е гг. XX в. и в начале нового столетия10, мы находим освещение отдельных преобразований Джунковского в розыске. Начинают появляться и критические оценки этих преобразований, начало которым было положено в мемуарах начальников охранных отделений, обвинявших Джунковского в ослаблении органов розыска из-за стремления угодить общественности.

3 Кризис самодержавия в России, 1895-1917. Л., 1984. С. 413.

4 Семкин А. Такой нетипичный жандарм// Советская милиция. 1991. №10. С. 28.

5 Розенталь И.С. Злополучный портрет// Советский музей. 1992. №4. С. 39-41.

6 Розенталь И.С. Он не любил провокаторов?//Родина. №2. 1994. С. 38 -41.

7 Розенталь И.С. Страницы жизни генерала Джунковского //Кентавр. 1994. №1. С. 94.

8 Там же. С.99.

9 Бутовский полигон. 1937-1938гг. Книга памяти жертв политических репрессий. Вып. 3. М., 1999.С. 82., Головкова Л.А. Любимова К.Ф. Казненные генералы. URJL: http://www.martyr.rU/content/view/8/18/

10 Рууд Ч.А., Степанов С.А. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 - 1917). М., 2000; Lauchlan I. Russian Hide-and-Seek. Helsinki, 2002.

В автореферате докторской диссертации известный исследователь дореволюционного политического розыска З.И. Перегудова пишет, что «серьезные изменения (не в лучшую сторону) в Особом отделе произошли после 1913 г. Во многом они связаны с приходом в МВД товарищем министра В.Ф. Джунковского. Им были ослаблены структуры политического сыска на местах, уничтожена секретная агентура в армейских подразделениях и средних учебных заведениях. В этот же период произошла смена руководства Особого отдела, что существенно снизило возможности отдела и его роль в борьбе с освободительным движением»11.

В предисловии к изданным в 2004 г. воспоминаниям руководителей политического розыска З.И. Перегудова также отмечает, что в результате упразднения Джунковским охранных отделений и районных охранных отделений было ликвидировано важное звено в структуре политического розыска, а «предпринятые Джунковским меры не способствовали ни укреплению политической полиции, ни оздоровлению обстановки в отношениях между ее руководящими кадрами»12.

Следует особенно выделить монографию американского исследователя Дж. Дейли, в которой Джунковскому посвящена отдельная глава «Моралист во главе полицейского аппарата»13. Дейли полагает, что для политической полиции последних лет старого режима не было ничего более важного, чем программа реформ, начатая Джунковским в 1913 г. «Человек с глубоким чувством чести или, по крайней мере, одержимый желанием выглядеть таковым, Джунковский направил свою энергию и внимание на чистку полицейских институтов, - пишет автор. - Он хотел защитить и поддержать государственный порядок, но ненавидел методы, которыми это обычно делалось. Возможно, тот факт, что действия Джунковского вызвали мало сопротивления со стороны официальной власти, двора и правых кругов,

11 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 - 1917): Автореф. дис. д-ра ист. наук. М., 2000. С. 67.

12 Перегудова З.И. «Охранка» глазами охранников// «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска в 2-х тт. М., 2004. Т.1. С. 11.

13 Daly J.W. A Moralist Running the Police Apparatus // The Watchful State: Security Police and Opposition in Russia, 1906 -1917. DeKalb (111.). 2004. P. 136 - 158. свидетельствовал об отношении элиты к политической полиции, особенно на волне «азефовщины-богровщины». Полицейский аппарат выиграл войну против революционеров и террористов, но проиграл сражение с обществом. Наверное, порядочный Джунковский мог бы завоевать доверие общества»14.

Негативно оценивая реформы Джунковского как ослабляющие розыск и подчеркивая, что они осуществлялись исключительно по его собственной инициативе, Дейли делает общий вывод о том, что Джунковский, безусловно, имел при этом самые лучшие намерения. Общий бюджет полиции уменьшился, пишет он далее, сеть полуавтономных охранных отделений, созданная Зубатовым, исчезла, большинство районных охранных отделений, созданных Трусевичем, было ликвидировано, одетые в жандармские мундиры офицеры губернских управлений несли повышенную нагрузку, секретные агенты больше не проникали в гимназии и воинские части, ключевые фигуры «охраны», которые, по мнению Джунковского, не заслуживали доверия, были уволены со службы. «И все-таки, кажется, что Джунковский не смог внушить уважение к жандармскому мундиру, выиграть доверие общества для своего министерства, улучшить отношения между политической полицией и гражданской администрацией и искоренить неприглядные методы в секретном тайнике Департамента полиции, хотя этот тайник теперь назвался «9-ое Делопроизводство», а не «Особый отдел», -продолждает свою мысль Дейли и подводит итог. - Но самый важный вопрос для данного исследования состоит, однако, в том, подорвали или нет реформы Джунковского возможности правительства защищаться от революционеров во время Первой мировой войны?»15.

Поставив такую задачу, автор, тем не менее, не анализирует последствия реформ. Вместе с тем, его позиция достаточно ясно изложена в эпилоге монографии. «В действительности, - пишет Дейли, - монархия рухнула не из-за скоординированных усилий профессиональных или других

14 Ibid. Р. 136.

15 Ibid. Р. 158. революционных активистов, но из-за некомпетентности на высших уровнях правительства и делегитимизации монархии, а также из-за мятежа войск, недовольства элиты, усталости населения от войны, которую усиливала постоянная революционная пропаганда. В системе было и два других недостатка. Во-первых, политической полиции недоставало аналитического центра, который санкционировал бы принятие специальных мер. Особый отдел собирал массу сведений, анализировал их компетентно и реалистично и все же мог лишь рапортовать о настроении народа и общей ситуации, излагая сухие факты. Чтобы изменить эту ситуацию в положении кризиса директор Особого отдела должен был иметь доступ к ушам императора и его доверие, а он их не имел. Во-вторых, когда это действительно имело значение, во время Первой мировой войны, полиция не имела осведомителей в армии. Это было огромное упущение. Николай II был глубоко уверен в лояльности войск и полагал, что они будут вне досягаемости пропагандистов. Он и Джунковский - оба лелеяли устаревшие фантазии о чести и достоинстве вооруженных сил, руководители которых также настаивали на их невосприимчивости к революционной заразе»16.

Так же критически оценивает реформаторские действия Джунковского

1 *7 и отечественный исследователь К.С. Романов. Наиболее негативное влияние на всю последующую деятельность политического розыска, по его мнению, оказало упразднение Джунковским районных охранных отделений. Автор полагает, что воссоздать их вновь после ухода Джунковского никто не пытался. Романов утверждает, что руководители МВД и Департамента полиции прекрасно понимали, что «многие из проведенных накануне войны преобразований, в новых условиях стали оказывать негативное влияние на деятельность политической полиции», но устранить их им так и не удалось. «Таким образом, реформы В.Ф. Джунковского из-за внезапно изменившейся

16 Ibid. Р. 224.

17 Романов К.С. Преобразования В.Ф. Джунковского// Департамент полиции МВД России накануне и в годы Первой мировой войны (1913-1917 гг.): дис. канд. ист. наук. СПб., 2002. С. 130 - 150. внешне-и внутриполитической обстановки не только затруднили работу органов политического сыска, но и значительно ослабили ее»18.

В то же время Романов, как и Дейли, не считает, что реформы были вызваны либерализмом или волюнтаризмом Джунковского. «Изменение внутриполитической ситуации в государстве привело к тому, что широкие слои общества, а также многие сановники считали необходимым покончить с "чрезвычайщиной" послереволюционных лет, наиболее ярким проявлением которой была деятельность политической полиции. Это побудило Джунковского начать ее преобразование. В результате проведенных в 1913 -1914 гг. реформ начался процесс трансформации системы политического сыска. Он должен был завершиться формированием качественно новой системы, осуществлявшей свою деятельность на основании совершенно иных принципов. Однако благоприятная обстановка для таких преобразований сохранялась недолго. После 1 августа 1914 г. их дальнейшее проведение было прекращено, но результаты уже осуществленных были так значительны, что многие особенности в работе политической полиции в военный период были предопределены именно ими»19.

Однако далее Романов, как и Дейли, не проводит документального анализа последствий преобразований Джунковского, предполагая лишь, что были сделаны попытки восстановить отмененную Джунковским внутреннюю агентуру из солдат, однако «восстановить уничтоженную агентуру по всей видимости не удалось. Сведения о настроении в армейской среде в

Департаменте полиции по-прежнему не получали» . Его предположения -это скорее гипотеза. Поскольку как Дейли, так и Романов используют в своих работах воспоминания руководителей политического розыска, не согласных с преобразованиями Джунковского, то можно предположить, что именно их точка зрения заставляет делать авторов подобные выводы. Нельзя также не заметить, что, хотя оба автора посвящают часть своей работы Джунковскому,

18 Там же. С. 148.

19Там же. С. 150.

20 Там же. С. 149. он существует для них лишь как товарищ министра внутренних дел, и его преобразования не связываются с его предшествующим опытом.

В конце XX - начале XXI в. появляются работы, где Джунковский фигурирует исключительно как московский губернатор. Так, И.С. Розенталь дает более взвешенную, чем его предшественники, характеристику политических взглядов Джунковского. «Архаичной представлялась к тому времени и идея первенства в государстве дворянского сословия, которую отстаивала правящая элита, не исключая Джунковского. Эту идею невозможно было примирить с экономическим весом и растущими притязаниями крупной буржуазии», - пишет исследователь. И добавляет: «Если прибегнуть к современному политическому словарю, московский губернатор хотел быть центристом, его отвращали любые крайности - как левого, так и правого толка. Это бесило деятелей правомонархических черносотенных группировок. Вмешательство их в дела управления он считал непозволительным»21.

В своей монографии «Москва на перепутье. Власть и общество в 19051914 гг.» И.С. Розенталь сделал следующее заключение: «Было бы неверно утверждать, что после потрясений первой революции в бюрократической среде отсутствовало всякое желание осмыслить их причины и последствия. Видимо, и невозможно было продолжать служебную карьеру, вовсе не вписавшись в частично реформированную политическую систему»22. К тем, кто считал перемены в государственном устройстве необратимыми,

1Ч принадлежал, по его мнению, и Джунковский.

Подобную оценку мы встречаем и в работе американского ученого Р. Роббинса24, который высказывает конструктивную, на наш взгляд, идею о новом поколении российских администраторов - «столыпинском поколении», родившемся в период Великих реформ и достигшем

21 Розенталь И.С. Губернатор времен государевой службы//Государственная служба. 1999. № 1. С. 41.

22 Розенталь И.С. Москва на перепутье. Власть и общество в 1905 - 1914 гг. М., 2004. С. 45.

23 Там же. С. 62.

24 Robbins R. Vladimir Dzhunkovskii: Witness for the Defense// Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, 2 (Summer, 2001). P. 635-54. наибольших успехов перед Первой мировой войной, чья карьера была прервана Революцией 1917 г." Они, считает Роббинс, демонстрировали уважение к закону и законности, были опытными профессионалами, чувствовали важность постоянно растущей связи между правительством и общественными организациями. Джунковский, по его мнению, является

26 примером такого администратора.

Помимо интереса к реформам Джунковского и к его бюрократической практике на посту губернатора в историографии последнего времени необычайно широко распространились версии об участии Джунковского в работе советских спецслуб. О том, что Джунковский состоял с 1924 г. на советской службе, впервые упоминается в комментариях к американскому изданию мемуаров А.П. Мартынова, опубликованных под редакцией Р.

Враги в 1973 г." В комментариях американских ученых Т. Эммонса и С.В. Утехина к дневнику Ю.В. Готье впервые указывается, что Джунковский «по некоторым сведениям, позже (т.е. после 15 июня 1921 г. - А.Д.) сотрудничал с ГПУ (в частности был консультантом по проведению провокационной

9R операции "Трест")» .

Мнение о либеральном уклоне Джунковского в трудах некоторых историков переросли в утверждение, что он, будучи масоном, сознательно работал на разрушение российской государственности. О.А. Платонов и А.Н. Боханов по-новому интерпретируют деятельность Джунковского по наблюдению за Григорием Распутиным, считая, что он сознательно занимался дискредитацией Распутина, выполняя программу масонского

1Q заговора против империи" . Работа Джунковского в советских спецорганах, по их мнению, еще раз подтверждает его предательскую сущность.

25 О «бюрократах новой формации», появившихся после революции 1905 г. и осознающих необходимость совместной работы с Думой, впервые написал В.А. Маклаков в своих воспомианиях «Власть и общественность на закате старой России». Париж, 1936. С. 601.

26 Robbins R. Op.Cit. P. 636, 647-643.

28 См. Готье Ю.В. Мои Заметки// Вопросы истории. 1993. №3. С. 172. См. также С. 358.

29 Версию о том, что выступление Джунковского против Распутина было связано с наступлением парламентаристов и лидеров оппозиции, приводит в своей монографии С.В. Куликов. См. Куликов С.В.

Предельно категоричен в этом смысле А.Н. Боханов. «Немалое число высших военных чинов империи в последний период ее существования разделяли скептическое отношение к власти. В их среде были и либералы, и даже республиканцы, которые отреклись от клятвы верности царю, изменили присяге задолго до того, как последний монарх сложил с себя властные полномочия. И потом не лучшим образом себя зарекомендовали. Служили на командных должностях в Красной армии, а некоторые и того больше: стали работать в органах рабоче-крестьянской власти, - пишет он и уточняет. - В числе последних оказался и бывший царский генерал В.Ф. Джунковский, который несколько лет тесно сотрудничал с ВЧК-ГПУ-НКВД. Хотя эта глава жизни генерала и не изобилует подробностями, но сам факт не подлежит сомнению. Пресмыкательство перед «народной властью», впрочем, не позволило бывшему блестящему офицеру Преображенского полка умереть в ол тишине и покое. В 1938 г. по решению НКВД его расстреляли» . Никаких документов, подтверждающих, что Джунковский действительно был «советским служащим» Боханов не приводит, как и другие историки, как бы считая это уже доказанным фактом.

В статье «Был ли Владимир Джунковский отцом «Треста»?: в поисках

31 правдодобия» Р. Роббинс приводит целый ряд аргументов, которые делают участие Джунковского в этой операции возможным, хотя в конце говорит о том, что это не доказано.

Таким образом, процесс изучения деятельности Джунковского прошел параллельные этапы в отечественной и американской исторической науке: изучение Джунковского как администратора эпохи думской монархии в рамках биографических очерков, изучение его реформ в политическом розыске, а также других направлений его полицейской деятельности.

Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914 - 1917гг.). Рязань, 2004. С. 50-51.

30 Боханов А.Н. Распутин. Анатомия мифа. М., 2000. С. 231.

31 Robbins R. Was Vladimir Dzhunkcvskii the Father of the "Trust"? : A Quest for the Plausible//Journal of Modern Russian History and Historiography. 1 (2008). P.l 13 - 143. Аргументы Р.Робинса приводятся на странице 359.

В данный момент закономерен переход к следующему историографическому этапу - системному изучению его как государственного деятеля. Этот этап нашел свое воплощение в данной диссертации, а также в биографии Джунковского, которую в настоящее время пишет американский исследователь Р. Роббинс.

Цель исследования состоит в воссоздании целостного образа В.Ф. Джунковского и изучении его политических взглядов и государственной деятельности как представителя бюрократической элиты, непосредственно связанного с модернизацией Российской империи начала XX в.

Для достижения поставленной цели представляется необходимым решить следующие исследовательские задачи:

Проследить процесс формирования Джунковского как государственного деятеля, учитывая традиции его рода, полученное образование и ранний административный опыт;

Исследовать государственную практику Джунковского на посту московского губернатора в контексте столыпинских преобразований, сделать выводы о его политических взглядах, сформировавшихся к этому времени, и проследить их возможную эволюцию в 1917 г.

Проанализировать мотивы, по которым Джунковским были начаты преобразования в политической полиции, рассмотреть весь комплекс преобразований как единый замысел реформатора, а также выяснить действия руководителей розыска после его отставки;

Исследовать мифы о Джунковском, связанные с известными историческими сюжетами (Г. Распутин, Р. Малиновский, «Дело Мясоедова», операция «Трест»), на основе анализа доступных архивных документов.

Объектом исследования стали политическая биография и государственная деятельность Джунковского, запечатленные в источниках личного происхождения (мемуары, письма, записные книжки, фотографии) и в различных официальных документах и материалах (циркуляры, приказы, отчеты, инструкции, справки, доклады, протоколы допросов, формулярные списки, служебные переписки, дневники наружного наблюдения, материалы прессы), а также действия чинов политической полиции после отставки Джунковского с поста товарища министра внутренних дел.

Предметом исследования в диссертации являются система ценностей, политические взгляды Джунковского и принципы его государственной деятельности, реализованные им во время государственной службы.

Для решения задач, поставленных в диссертации, автором была привлечена обширная источниковая база, состоящая из неопубликованных и опубликованных документов. Неопубликованные документы для исследования были выявлены в фондах шести архивов - ГА РФ, РГВИА, ОР РГБ, РГИА, ЦИАМ, ОР ГЦТМ им. Бахрушина. Основой для диссертации послужили материалы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ). Материалы личного фонда Джунковского в ГА РФ (Ф. 826. On. 1, 1084 ед. хр.) содержат информацию обо всех периодах его жизни, кроме советского периода, а также данные о его предках. Наибольшего внимания заслуживают мемуары Джунковского (Ф. 826. Оп.1. Д. 37-59), представляющие собой отдельные тома in folio рукописного и машинописного текста. Рукописные тома содержат документальные вставки в текст - вырезки из газет, меню, театральные программы, письма, телеграммы, служебные документы, которые Джунковский позже перепечатывал на машинке, так что текст в машинописном варианте выглядит однородным. Воспоминания охватывают период с 1865 г. - времени появления Джунковского на свет - по конец 1917 г., когда он официально вышел на пенсию. Поскольку мемуары Джунковского являются одним из базовых источников для данного исследования и помимо этого имеют самостоятельное значение как источник по истории России начала XX в., то необходимо остановиться на истории их создания. История мемуаров - это, по сути, история фонда Джунковского в ГА РФ.

После Октябрьской революции Джунковский остался в России, был арестован 14 сентября 1918 г. судим революционным трибуналом в мае 1919 г. и провел в заключении около 3-х лет. Он был освобожден 28 ноября 1921 г.

Мы не можем точно сказать, когда именно он начал работать над воспоминаниями. Так, по мнению Розенталя, Джунковский начал писать

32 свои мемуары, еще находясь в тюрьме. Однако, по словам В.Д. Бонч-Бруевича, купившего мемуары Джунковского в начале 1934 г. для Центрального литературного музея, «мысль писать воспоминания была брошена ему представителями ВЧК, когда он сидел в Таганской тюрьме после революции и ему так хорошо было это рассказано, что он, выйдя из тюрьмы, стал сначала все вспоминать, потом его потянуло к бумаге и он стал писать записки»33.

Уже 1 февраля 1934 г. помощник начальника Секретно-политического отдела ОГПУ М.С. Горб запросил к себе «для изучения» архив и дневник М. Кузмина, а также воспоминания Джунковского. 28 апреля 1934 г. специальная комиссия Культурно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б) проверяла работу Гослитмузея. Особенное внимание было обращено на расходование музеем средств на приобретение рукописей34.

О мемуарах Джунковского комиссия сообщала в Политбюро ЦК ВКП(б) следующее: «Приобретенные материалы бывшего генерала Джунковского за 40 ООО руб. никакого отношения к литературе не имеют и не представляют для музея никакой ценности, т.к. состоят исключительно из описания жизни генерала». Бонч-Бруевич вынужден был защищать своих сотрудников в письме наркому просвещения А.С. Бубнову 20 мая 1934 г.: «Вы сами просматривали эти мемуары и знаете им цену. О «личности» самого «генерала» вряд ли во всех этих восьми томах наберется больше 5 печатных листов. Большое значение мемуаров Джунковского заключается в том, что он ни к кому не подъегоривается, пишет в своей старой манере, а

32 Розенталь И.С. Страницы жизни генерала Джунковского //Кентавр. 1994. №1. С. 101.

33 ОР РГБ. Ф. 369. К. 187. Д. 17. Л. 40.

34 Богомолов Н.А. Шумихин С.В. Предисловие к дневникам М.Кузмина//Кузмин М. Дневник. 1905 - 1907 г. СПб., 2000. С. 13. потому наиболее искренен.я утверждаю и сумею всегда доказать, что эти

35 мемуары будут эпохой в мемуарной литературе нашей России» .

Сначала Джунковский собирался опубликовать свои воспоминания в издательстве своих друзей М. и С. Сабашниковых в мемуарной серии «Записи прошлого», выходившей с 1925 г. Мы можем догадаться о том, как протекала работа над мемуарами по тем заметкам, которые оставил в тексте сам автор. Так, в рукописном томе воспоминаний за 1912 г. Джунковский в скобках замечает, что он навещал митрополита Макария последний раз «в прошлом, т.е. в 1922 г.»36. я и правда всегда всюду хожу со своей палочкой, хожу с нею и посейчас, когда пишу эти строки 7 лет спустя»37, - писал Джунковский в воспоминаниях за 1917 г. Нетрудно подсчитать, что эти строки были написаны в 1924 г.

В первом томе воспоминаний, описывая юность в Пажеском корпусе и преподавателей, Джунковский говорит, что историю им преподавал Менжинский, сын которого « в настоящее время, когда я пишу эти строки,

38 стоит во главе ГПУ» . То есть, очевидно, что это написано в 1926 г.

Мемуары за 1892 г. были точно написаны в 1926 г. («Акушеркой с самого основания приюта и до сего времени (1926 г.) состоит Елизавета Алексеевна Скворцова»39).

Наконец, в мемуарах за 1904 г. мы находим следующий абзац: «В настоящее время, когда я пишу эти строки, изобретенным им (С.О. Макаровым - А.Д.) ледоколом пользуется советская власть и еще недавно один из этих ледоколов, переименованный в «Красина», совершил подвиг во льдах, спасши несколько человек из экспедиции Нобиле»40. То есть мы можем предположить, что эта часть писалась в 1928 - 1929 гг.

35 Там же. См. Шумихин С.В. Письма наркомам//Знание - сила. 1989. №6. С. 72.

36 ГА РФ. Ф. 826. On. 1. Д. 50. Л. 335об. - 336.

37 ГА РФ. Ф. 826. On. 1. Д. 59. Л.158-158об.

38 Там же. Д. 38. Л. 26.

39 Там же. Д. 40. Л. 71-об.

40 Там же. Д. 45. Л. 414.

В отпечатанном варианте первого тома рядом со словами «состоялся переезд на новую квартиру - тоже казенную в казармах JI. Гв. Конного полка против церкви Благовещения» Джунковский от руки написал: «Сейчас этой церкви не существует, она разрушена в 1929 г.»41.

Таким образом, логично предположить, что Джунковский начал писать мемуары в 1922 г. со своего губернаторства и в 1924 г. дошел до 1918 г., времени выхода на пенсию. А затем в 1925 г. начал писать с самого начала своей жизни и к 1929 г. закончил всю рукопись и в 1930 - 1931 гг. начал ее перепечатывать. К августу 1933 г. большая часть рукописей была отпечатана на машинке42.

Мемуары Джунковского - это документированная хроника государственной жизни Российской империи, свидетелем которой он был. Если большинство мемуаристов, как правило, ставят в центр повествования себя и свой взгляд на происходящие события, то для Джунковского в центре повествования находится именно государство, а сам он лишь свидетель событий, находящийся на том или ином государственном посту. Конечно, в начале повествования, когда речь идет о детстве, событий государственной жизни не так много. В наибольшей степени о воспоминаниях - хронике можно говорить именно с должности губернатора. Но в целом же главной целью для него было показать панораму жизни монархии и быть максимально документально точным. День за днем, очевидно, пользуясь своим дневником, Джунковский описывает события, происшедшие в Царском доме (в основном это - церемониалы высочайших выходов, коронаций, погребений), события в Государственной думе, и, перемещаясь в свою Московскую губернию, - заседания губернского и уездного земского собрания и городской думы, общенациональные празднества, публичные мероприятия, открытия памятников и.т.п.

Там же. Д. 38. Л. 8. ОР РГБ. Ф. 369. К. 265. Д. 12. Л. 1.

На страницах мемуаров мы встречаем множество знаменитых личностей - Д.А. Милютина, Ф.Н. Плевако, В.О. Ключевского, о. Иоанна Кронштадтского и других. Особым вниманием Владимира Федоровича пользовались артисты Малого театра, с которыми он был очень дружен. Обычно Джунковский присутствовал на чествованиях знаменитых людей и на их похоронах. Но и совершенно не известные жители губернии присутствуют на страницах его мемуаров - например, крестьянин Галдилкин, который погиб, бросившись за разбойниками, совершивших вооруженное нападение на дом купца Ломтева. Такая документальность мемуаров Джунковского не случайна. Ведь он имел возможность использовать при их написании свой архив, отданный на хранение в Пушкинский дом, который он собирал почти с самого детства и который и стал впоследствии его личным фондом. 4

Когда в 1929 г. началось «Академическое дело», то именно хранение архива Джунковского в Пушкинском доме послужило одним из поводов обвинения С.Ф. Платонова и его коллег в антисоветской деятельности. Особенно подчеркивался тот факт, что бывший товарищ министра внутренних дел мог беспрепятственно пользоваться своим архивом. В связи с этим у Джунковского было произведено 2 обыска и его вызывали в ОГПУ для дачи показаний о том, каким образом его архив попал в Пушкинский дом. 9 ноября 1929 г. Джунковский писал докладную записку на имя А.С. Енукидзе, в которой подробно изложил историю своего архива. «С самых юных лет моей жизни, еще с Пажеского корпуса, в котором я воспитывался, -писал он, - я собирал воспоминания о разных событиях, газеты, письма, и очень аккуратно складывал, продолжая так до своего выхода в отставку в 1918 г. Таким образом, у меня накопились груды папок по разным событиям. В 1913 г., в самом начале я покинул Москву, где прослужил губернатором 8 лет. Москва меня провожала совершенно исключительно. Я получил массу адресов, хлеба-солей, подарков, альбомов, групп, образов, мне подносили стипендии и т.д., буквально от всех слоев населения и от всех учреждений, среди коих более половины были не имевшие ко мне прямого отношения, как, например, театры. Все это и легло в основу моего архива»43.

После отставки с поста товарища министра внутренних дел в 1915 г. шла речь о том, чтобы передать архив в Пушкинский дом. Об этом велись переговоры в Б.Л. Модзалевским. Однако и после возвращения Джунковского с фронта архив перевезти не удалось, а в сентябре 1918 г. он был арестован. Архив сохранила экономка Дарья Проворова, которая жила в семье более 40 лет, и после освобождения Джунковского из тюрьмы он наконец-то смог перевезти его на хранение в Пушкинский дом, выговорив себе право пользоваться им и в любое время взять его обратно.

В 1925 г. по приезде в Ленинград Джунковский узнал, что его архив, согласно декрету ВЦИК, принадлежит Пушкинскому дому. Каждый год Джунковский приезжал в Ленинград для работы над воспоминаниями. Очевидно, что он забирал необходимые ему документы для последующего переписывания или вставки их в рукопись воспоминаний, а затем возвращал их обратно.

Среди осужденных по «Академическому делу» оказался С.В. Бахрушин - одни из редакторов «Записей прошлого», а в декабре 1930 г. сам М.В. Сабашников был арестован по другому, также сфабрикованному НКВД делу. И хотя следствие через полтора месяца было прекращено и М.В. Сабашникова освободили, издательство оказалось на грани ликвидации, о публикации мемуаров В.Ф. Джунковского не могло быть речи.

В фонде В. Д. Бонч-Бруевича сохранилась его переписка с Джунковским по поводу приобретения его воспоминаний Центральным музеем художественной литературы, критики и публицистики. В своем письме от 2 августа 1933 г. Джунковский, уступая свои рукописи Музею вместе с исключительным правом их издания, оговаривал следующие условия публикации и авторского вознаграждения: мемуары должны были

43 «Докладная записка» В.Ф. Джунковского 9 ноября 1929 г. А.С. Енукидзе о своем архиве, хранившемся в Пушкинском доме//Археографический ежегодник за 2001 год. М., 2002. С. 416. быть опубликованы не ранее 20 лет со времени последнего события, т.е. не ранее 1938 г., авторский гонорар и уступка авторских прав оценивались Джунковским в 80000 руб. (по 400 руб. за печатный лист)44. Бонч-Бруевич писал ему 10 января 1934 г.: «.мы решили купить Ваши воспоминания за 40 000 рублей. Если Вы хотите, чтобы расчет был произведен как можно скорее, то доставьте Ваши записи в рабочие комнаты нашего музея (Рождественка, 5) и сдайте их Н.П. Чулкову»45.

В 1948 г. мемуары поступили в ЦГИА, нынешний ГА РФ, а еще ранее, в 1941 г. в ЦГИА из Государственного архива феодально-крепостнической эпохи были переданы материалы, составившие фонд Джунковского. Материалы фонда и мемуары были объединены в 1952 г.46 В 1997 г. мемуары Джунковского были частично опубликованы в 2-х томах, охватывающих период с 1905 г. по 1915 г. Издание было подготовлено И.М. Пушкаревой и З.И. Перегудовой, которые написали обстоятельный биографический очерк, а также A.JI. Паниной.

Помимо мемуаров, не меньшее значение для данной темы имеют и другие дела фонда: семейная переписка Джунковского (письма к нему сестер и брата), письма друзей и знакомых, служебные документы, связанные с деятельностью предков (формуляры), философские сочинения С.С. Джунковского, ученого - агронома, экономиста, деятеля эпохт Просвещения, а также большое количество фотодокументов. Большинство документов фонда Джунковского, используемых в данной работе, вводятся в научный оборот впервые.

Для характеристики служебной деятельности Джунковского на посту губернатора нами привлекались и другие дела его личного фонда: копии губернаторских отчетов, циркуляры земским начальникам, объявления губернатора населению, отчеты о поездках по губернии, материалы прессы,

44 ОР РГБ. Ф. 369. к. 265. д. 12. Л. 1-2.

45 ОР РГБ. Ф. 369. К. 143. Д. 51. Л. l-1-об.

46 См. Дело фонда В.Ф. Джунковского в ГА РФ. (Ф. 826.) С. 3, 14. собранные самим Джунковским. Помимо этого были использовали дела канцелярии московского губернатора (ЦИАМ. Ф. 17).

Для анализа преобразований Джунковского в политическом розыске нами были привлечены дела фонда Департамента полиции (ГАРФ. Ф. 102.), относящиеся к делопроизводству Особого отдела, а также материалы фонда Штаба Отдельного корпуса жандармов (ГА РФ. Ф. 110).

Принципиально важное значение имеют следующие дела: «Дело по изданию циркуляра от 13 марта 1913 г. за №111346 об уничтожении агентуры в сухопутных и морских войсках» (Ф. 102. Оп. 316. 1913. Д. 210)47, «Дело об упразднении по циркуляру 15 мая 1913 г. за №99149 и 99691 некоторых охранных отделений и переименовании Донского и Николаевского охранных отделений в розыскные пункты» (Ф. 102. Оп. 316. 1913. Д. 366) , «Дело о расширении и изменении штатов жандармских управлений и охранных отделений. 1916 г.» (Ф. 102. Оп. 316. 1916. Д. 100)49.

В работе использовались циркуляры по различным вопросам, рассылаемые Департаментом полиции, за подписью Н.А. Маклакова, В.Ф. Джунковского, С.П. Белецкого, В.А. Брюн-де-Сент-Ипполита, а также приказы за подписью Джунковского как командира Отдельного корпуса жандармов.

Для характеристики деятельности Джунковского, связанной с наблюдением за Григорием Распутиным, были привлечены дневники наружного наблюдения за Распутиным, хранящиеся в фондах Петроградского ОО (ГА РФ. Ф. 111.) и Московского ОО (ГА РФ. Ф. 63.), а также отдельное дело Московской охранки о пребывании Распутина в Москве весной 1915 г. (ГА РФ. Ф. 63. Оп. 47. Д. 484.)

В работе также использовано дело из фонда Г.Распутина - рапорты Джунковскому начальника Тобольского губернского жандармского управления (ГА РФ. Ф. 612. Д. 22).

47 Данное дело в полном объеме и в контексте реформ Джунковского в литературе анализируется впервые.

48 Некоторые принципиально важные данные этого дела приводятся в литературе впервые.

49 Данное дело в полном объеме и в контексте реформ Джунковского в литературе анализируется впервые.

В фонде канцелярии товарища министра внутренних дел В.Ф. Джунковского (ГА РФ. Ф. 270) использовались служебные переписки, а также «Дело Шорниковой» (Д. 48) и «О подполковнике Мясоедове и других» (Д. 135).

Важное значение для освещения роли Джунковского в деле Р. Малиновского имеют допросы из фонда Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ГА РФ. Ф. 1467).

Документы, связанные с деятельностью Джунковского на посту товарища министра внутренних дел, отложились также в РГВИА, в делах фонда Главного управления Генерального штаба: «Переписка главного управления Генерального штаба принципиального характера» (Ф. 2000. Оп. 15. Д. 452), «О подполковнике Мясоедове» (Ф. 2000.0п. 15. Д. 568), «Наставление по контрразведке в военное время» (Ф. 2000. Оп. 15. Д. 828.). В фонде «Коллекция послужных списков» сохранился самый полный формулярный список Джунковского, составленный при его выходе на пенсию (Ф. 409. Д. 147-521).

Советский период жизни Джунковского анализируется на материалах следственных дел 1921 г. и 1937 г. фонда органов государственной безопасности (ГА РФ. Ф. Р - 10 035, Д. 53985 и Д. 74952) и материалах личного фонда Джунковского в Отделе рукописей ГЦТМ им. Бахрушина (Ф. 91), в котором сохранилась письма А.Ф. Кони и Е. В. Пономаревой к Джунковскому советского периода.

Помимо архивных материалов в исследовании использовался широкий круг опубликованных источников. Прежде всего, это - законодательные и нормативные документы: Свод законов Российской империи, Наставление по контрразведке в военное время, Положение о полевом управлении войск в военное время, Положение о мерах об охране Высочайших путешествий по железным дорогам.

Кроме того, нами были привлечены Журналы Совета по делам местного хозяйства, различные сборники документов50. В исследовании были также использованы мемуары современников Джунковского - В.И. Гурко, Д.Н. Шилова, В.А. Маклакова, С.Е. Крыжановского, М.В. Родзянко. Особое внимание в диссертации уделяется воспоминаниям коллег Джунковского по политической полиции - А.И. Спиридовича, А.П. Мартынова, К.И. Глобачева, А.В. Герасимова, П.П. Заварзина, А.Т. Васильева, а также опубликованным показаниям, которые они и другие бывшие сановники давали в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Помимо периодической печати (газет), в диссертации использованы материалы специализированного журнала «Вестник полиции» за 1912 - 1915 гг.

Методологическая основа диссертации определяется особенностями поставленных задач. Согласно принципу историзма, мы рассматриваем деятельность Джунковского в контексте конкретных обстоятельств и особенностей исторической эпохи.

Однако, анализируя ценностный мир Джунковского, мы не можем не использовать методологические направления, связанные с пониманием Другого. В частности, для правильной оценки реформ Джунковского в политическом розыске и реакции на них его подчиненных необходимо понять особенности мировоззрения как Джунковского, так и его оппонентов. Поэтому применение принципов историко - антропологического подхода, согласно которым «изучение ментальностей, идеологий, присущих тем или иным группам, их систем ценностей и социального поведения есть неотъемлемый компонент исследования»51, представляются в данном случае весьма продуктивным.

50 Столыпин П.А. Программа реформ. Документы и материалы. В 2 т., М., 2002; Дело провокатора Малиновского. М., 1992; Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов, 1880-1917. М. - СПб., 2006; Революционное движение в армии и на флоте в годы Первой мировой войны. М., 1966. Никитинский И.И. Из истории русской контрразведки. Сборник документов. М., 1946.

51 Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993. С. 273.

Основатель данного направления М. Блок определял предмет истории «в точном и последнем смысле как сознание людей»52. Он утверждает, что «отношения, завязывающиеся между людьми, взаимовлияния и даже путаница, возникающая в их сознании, - они-то и составляют для историка подлинную действительность»53. С ним согласен и другой видный представитель школы «Анналов» JL Февр, полагавший, что «задача историка - постараться понять людей, бывших свидетелями тех или иных фактов, позднее запечатлевшихся в их сознании, чтобы иметь возможность эти факты истолковать»54.

Поскольку данное исследование имеет биографический характер, то важно учесть новейшие методологические установки, выработанные в процессе развития жанра исторической биографии, где в последнее время наблюдается поворот интереса от «человека типичного», к конкретному индивиду, причем на первый план выходит индивид неординарный или, по меньшей мере, способный принимать в сложных обстоятельствах нестандартные решения55. При этом «личная жизнь и судьба отдельных исторических индивидов, формирование и развитие их внутреннего мира, "следы" их деятельности.выступают одновременно как стратегическая цель исследования и как адекватное средство познания включающего их и творимого ими исторического социума и таким образом используются для прояснения социального контекста.»56. Данная задача требует проработки текстов «с точки зрения содержания и характера запечатленных в них комплексов межличностных отношений, стратегий поведения, индивидуальных идентичностей»57.

52 Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М., 1986. С. 18.

53 Там же. С. 86.

53 Репина Л.П. Социальная история в историографии XX века: научные традиции и новые подходы. М., 1998. С. 58.

56 Там же. С. 59.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии предпринято комплексное изучение личности и государственной практики Джунковского на материалах различных фондов, что позволяет не только создать многогранный образ одного из ярких представителей бюрократической элиты России начала XX в., но и плодотворно решить проблемы, связанные с его деятельностью.

Впервые в историографии подробно рассматриваются ранее очень кратко освещенные или совершенно не описанные периоды жизни Джунковского (детство, Пажеский корпус, административная деятельность до губернаторства, период службы в действующей армии во время Первой мировой войны, советский период), которые важны для понимания того, как сформировался его ценностный мир, и оценки поведения Джунковского в ситуации его разрушения.

Важным дополнением биографии Джунковского являются сведения о его предках со стороны матери (Рашетах), приводимые в работе о нем впервые. Самостоятельное значение имеют впервые вводимые в научный оборот сочинения деда Джунковского со стороны отца - Степана Семеновича Джунковского - известного ученого и государственного деятеля XVIII в. Новая информация дает возможность проследить влияние традиции служения просвещенной монархии, заложенной предками, на мировоззрение и политические взгляды Джунковского.

Впервые подробно анализируется отношение Джунковского - губернатора к столыпинским законам, а также его взаимоотношения с представителями либеральной общественности, важные для реконструкции его политических взглядов.

Преобразования Джунковского в политическом розыске рассмотрены в исследовании как системный замысел реформатора в контексте столыпинской модернизации. Впервые анализируется проблемное поле коммуникации Джунковского с представителями «охраны» и те действия, которые предпринимались преемниками Джунковского после его отставки, оценивается вклад Джунковского в реформирование органов политического розыска. При подготовке данной работы в научный оборот введены новые документы, имеющие значение не только для изучения служебной карьеры Джунковского, но и для истории органов политического розыска и контрразведки как отдельных институтов, относящихся к истории государственных учреждений России.

В диссертации исследуются малоизученные аспекты известных в историографии сюжетов, связанных с Григорием Распутиным (Скандал в ресторане «Яр»), С.Н. Мясоедовым («Дело подполковника Мясоедова»), Р.В. Малиновским (проведение Малиновского в IV Думу и его выход из нее), операцией «Трест», и разоблачаются мифы о той роли, которую якобы сыграл в них Джунковский. При рассмотрении этих сюжетов анализируется достоверность мемуаров начальника Московского охранного отделения А.П. Мартынова и начальника Петроградского охранного отделения К.И. Глобачева, недавно введенных в научный оборот.

Анализ «выписок» из дневников наружного наблюдения за Г. Распутиным, устанавливающий их достоверность, позволяет опровергнуть версию об оклеветанном «святом старце», которая опирается на утверждение о том, что «выписки» являются фальшивкой.

Практическое значение исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при подготовке различных пособий и курсов лекций по истории России начала XX в., в частности по истории политической полиции и бюрократической элиты России начала XX в.

Апробация результатов исследования проводилась автором в форме докладов на спецсеминаре аспирантов кафедры истории России Нового времени РГГУ (руководитель проф., д.и.н. Л.Г. Березовая) и на четырех всероссийских конференциях «Государственные учреждения России XX -XXI вв.: традиции и новации» (РГГУ, 2008) и «Мир в новое время» (СПбГУ, 2008, 2009, 2010).

Результаты исследований также отражены в 10 публикациях (в том числе в трех журналах из списка, утвержденного ВАК). Научные результаты, изложенные в публикациях, повлияли на мнение о деятельности Джунковского американских ученых Дж. Дейли и Р. Роббинса, с которыми автор обсуждала связанные с темой проблемы, и вошли в определенный академический контекст58. Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории России Нового времени РГГУ и рекомендована к защите.

Структура диссертации соответствует основным этапам биографии В.Ф. Джунковского. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения (фотографий), списка источников (неопубликованных и опубликованных) и литературы.

Похожие диссертационные работы по специальности «Отечественная история», 07.00.02 шифр ВАК

• Центральный аппарат и механизмы управления политическим сыском Российской империи в 1898-1917 гг. 2008 год, кандидат исторических наук Сучков, Егор Николаевич

• Борьба группировок в придворном окружении Николая II 2005 год, кандидат исторических наук Новиков, Владимир Владимирович

• Московское охранное отделение в борьбе с революционным терроризмом, 1905-1914 гг. 2000 год, кандидат исторических наук Попов, Илларион Владимирович

• Нормативное регулирование деятельности политической полиции Российской империи 2000 год, кандидат юридических наук Жаров, Сергей Николаевич

• Становление и развитие системы органов политического сыска в российской провинции в 1880-1914 гг.: На материалах Костромской губернии 2004 год, кандидат исторических наук Рябинцев, Роман Владимирович

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Дунаева, Анастасия Юрьевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучив все этапы государственной деятельности В.Ф. Джунковского, мы можем сделать обобщающие выводы о его личности, политических взглядах и государственной деятельности.

Безусловно, Джунковский проявил себя как цельная, независимая и волевая личность, чей административный талант сочетался со стремлением к нравственному оправданию своих властных полномочий, стремлением превратить выполнение должностных обязанностей в служение и помощь людям во имя процветания российского государства. Идея сохранения и укрепления государственности была основополагающей в деятельности Джунковского. Однако в условиях трансформации политической системы России начала XX в. Джунковский, сохраняя верность монархической модели государственного устройства, воспринимал произошедшие перемены позитивно, был готов к конструктивной работе с Думой и общественными организациями.

В результате анализа политических взглядов Джунковского, представляется невозможным однозначно охарактеризовать его как «либерала» или «консерватора», поскольку и сам Джунковский в отличие от его оппонентов не идентифицировал себя с этими понятиями. Современные исследователи вообще предпочитают воздерживаться от строгих дефиниций понятий «консерватизм» и «либерализм», границы которых часто пересекаются. Неслучайно авторы монографии "Русский консерватизм XIX столетия" пришли к выводу, что «на определенных этапах общественной жизни границы между консерватизмом и либерализмом размывались»932.

Эту мысль уточняет Т.А. Филиппова. «На практике консерватизм отнюдь не предстает антиподом либерализма, - пишет исследователь. -Исправно оппонируя ему в конкретных политических ситуациях, он все же разделяет с ним многие доктринальные и нравственные ценности.

932 Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 255 -256.

Консерватор защитит значимость конечной цели - охрану стабильности общества. Либерал определит и обоснует пути и способы продвижения к этой цели. Различия же проявятся на словесном уровне. Там, где либерал скажет "закон", консерватор скажет "заповедь". Где либерал скажет "преступление", консерватор скажет "грех"»933.

Анализируя ценностные и политические ориентиры Джунковского, которыми он руководствовался на протяжении своей карьеры, мы можем выделить те доминанты его сознания, которые характеризуют его как консерватора. Можно с уверенность утверждать, что основой его мировоззрения являлась православная вера. Сильное религиозное начало было унаследовано им от его предков священников, оно получило конкретное выражение в родовом девизе «Богу и ближнему», который, по сути, повторял две основные евангельские заповеди.

От своего отца Джунковский мог перенять традицию воинского служения монархии, которая была упрочена образованием в Пажеском корпусе, самом элитном и самом консервативном военном учебном заведении империи. Пажеский корпус способствовал формированию другой важнейшейшего для Джунковского жизненного ориентира - идеала воина-христианина.

Воинский долг защитника Родины, воинское братство, воинская иерархия и дисциплина, попечение и забота командира о солдате, верность присяге, отдание последнего долга погибшим - все эти понятия, связанные с русской армией, также играли важнейшую роль для Джунковского на всех этапах его службы, и они также характеризуют его как консерватора. Ведь «с точки зрения русских консерваторов армия представляла собой не просто военную организацию или же одну из опор монархического режима. Судьба армии напрямую связывалась с судьбой России, ее независимостью и могуществом на внешнеполитической арене. Она также являлась

933 Филиппова T.A. Мудрость без рефлексии (консерватизм в политической жизни России)//Кентавр. 1993. №6, С. 53. носительницей идей ранга и дисциплины, а армейская иерархия, по мнению консерваторов, была связана с православной духовной иерархией»934.

Большое значение для Джунковского, как это видно по его мемуарам, имела империя и статус России как великой державы. В этом смысле неслучайно, конечно, он особенно выделял внешнеполитические успехи императора Александра III. Можно сказать, что в оценке Александра III Джунковский был солидарен с известным представителем русского консерватизма JI.A. Тихомировым, который называл этого царя «Носителем идеала», представляя его как воплощение качеств, необходимых для идеального государя и считая, что личность покойного императора могла бы послужить неким стандартом для будущих самодержцев935.

Главенствующую роль в сознании Джунковского играл идеал народной монархии и патриархального типа власти вообще. Ключевое значение для него имело доверие между властью и народом - как высшее выражение патриархального идеала. При наличии полного доверия не нужно было бы охранять власть от народа, т.к. народ в идеале должен был бы сам охранять и беречь власть, которая заботится о нем.

Естественно, что воплощение этого идеала в жизнь предполагало рассмотрение государственной службы как служения на благо ближнего, что перекликалось и с родовым девизом Джунковских, и с консервативной доктриной власти как служения, посвященного Богу936. В этом смысле весьма характерны слова Победоносцева, к которому Джунковский относился с большим уважением. Победоносцев писал, что быть государственным человеком - это значит «не утешаться своим величием, не веселиться удобствами, а приносить себя в жертву тому делу, которому служишь, отдать себя работе, которая сжигает человека, отдавать каждый час свой, с утра и до ночи быть в живом общении с живыми людьми, а не с бумагами только»937.

934 Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007. С. 156.

935 Там же. С. 143.

936 Там же. С. 129.

937 Там же.

Джунковский в полной мере соответствовал этому высказыванию. На посту Московского губернатора важнейшее значение для него имела нравственная связь между населением и властью и доступность власти для народа. Джунковский был настоящим хозяином губернии - справедливым, откликающимся на нужды населения и защищающим законные права каждого человека независимо от его сословной принадлежности. Авторитет Джунковского среди населения Московской губернии был настолько велик, что и после Октябрьской революции люди не забыли его и воздали ему должное, защитили в революционном трибунале. Прощальное обращение Джунковского к жителям губернии содержало все основные составляющие мировоззрения консерватора - он призывал укреплять православную веру, любить и быть преданным к самодержавному царю и Родине, повиноваться закону и поставленной власти.

В то же время на всех этапах его деятельности в сознании Джунковского присутствовали ценности, свойственные либеральной идеологии. Джунковский полностью отдавал себе отчет, что после Манифеста 17 октября 1905 г., став думской монархией, страна вступила в совершенно новую эпоху. Государственная дума стала неотъемлемой частью государственного организма. Он вполне осознавал влияние, которое приобретает через думскую трибуну и прессу общественное мнение, всегда интересовался тем, что пишут о нем или о различных событиях не только в российской, но и иностранной печати.

По всей видимости, именно освещение поведения Григория Распутина в прессе, а не его реальная жизнь, заставили Джунковского сделать доклад о нем императору так же, как ранее это сделал П.А. Столыпин, несмотря на то, что он не обладал всей полнотой информации о случившимся в ресторане «Яр» и знал, чем может закончиться такой доклад для его карьеры.

Важнейшее значение на всех этапах государственной службы для Джунковского имело понятие «закон». Здесь, вероятно, также сказалось влияние предков - деятелей эпохи Просвещения, для которой оно было основополагающим. Можно предположить, что «закон» для него был не только юридической, но и духовной категорией «необходимым средством к

938 достижению религиознои цели человеческой жизни» .

Однако реальная бюрократическая практика и основной вектор дальнейшего развития России, заданный П.А. Столыпином «Преобразованное по воле Монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое» - заставляли относиться к правовым нормам не только с точки зрения религиозно-нравственной обязанности, но и чисто рационально как к способу защиты личности и частной собственности. Хотя для того, чтобы отстоять права крестьян, обращавшихся к нему за помощью,. Джунковскому приходилось прибегать к неформальным механизмам, например, личному вмешательству императора.

Несмотря на то, что Джунковский заслужил уважение представителей либеральной общественности, имел тесные контакты с лидерами октябристов Гучковым и Родзянко, и современники предсказывали ему карьеру общественного деятеля, на первом месте у него всегда стояли интересы государства. Очевидная поддержка Джунковским Временного правительства и его кадетских представителей после Февральской революции свидетельствуют не о его измене самодержавию, а о стремлении сохранить боеспособность и дисциплину своих воинских подразделений ради внешнеполитических интересов России.

Деятельность Джунковского на посту главы политического розыска Российской империи - наиболее проблемная страница его биографии - как нельзя лучше подтверждает тезис Т. А. Филипповой о том, что «апология традиции и пропаганда реформы, как правило, не противоречат друг

939 другу» .

Действительно, реформы Джунковского в политическом розыске - самый показательный пример синтеза консервативных и либеральных идей в т Тимошина Е.В. Онтологическое обоснование права в правовой теории К.П. Победоносцева//Известия вузов. Правоведение. 1997. №2. С. 101.

939 Филиппова T.A. Либерально-консервативный синтез (попытка хронополитического анализа)//Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы). М., 1999. С. 202. его сознании. Джунковский не мог не отреагировать на" претензии общественности к органам розыска, т.к. и столыпинская программа и созданная комиссия по реформе полиции предполагали ответ на запрос общества. Его реформы в политическом розыске стали логичным звеном столыпинской модернизации. Однако они несли на себе и явный отпечаток личности самого реформатора. Если с одной стороны Джунковский, как и на губернаторском посту, апеллировал к авторитету права и даже хотел, чтобы политическим розыском занимались. исключительно юристы, предполагая освободить от него жандармов, то с другой стороны, он призывал вспомнить о чести жандармского мундира как мундира военного, офицерского. Джунковский выдвинул девиз «утирай слезы несчастным», взятый из прошлого и относящийся скорее к рыцарским временам. Именно представление о воинской чести должно было стать основополагающим в деятельности и жандармских, и (особенно!) охранных структур.

Анализ всего комплекса преобразований, проведенных Джунковским в политическом розыске, а также анализ его взаимоотношеницй с представителями «охраны» позволяет сделать вывод о том, что моральный и материальный ущерб, нанесенный им руководителям охранных структур и офицерам розыска в целом (обвинение их в провокации, ужесточение контроля за ношением жандармского мундира, подчинение начальникам ГЖУ с уменьшением оклада, увольнение руководителей охранных отделений) заставил последних с большой пристрастностью подойти к реформам Джунковского и представить их в исключительно негативном свете. Несмотря на то, что, как мы установили, после отставки Джунковского планировались и были частично осуществлены контрреформы, их проведение, по нашему мнению, следует связывать не с действиями Джунковского как таковыми, а преже всего с изменившейся в связи с Первой мировой войной внутриполитической ситуацией.

Обвинение Джунковского в «либерализме» со стороны «охранников», подразумевающее желание завоевать популярность за счет ослабления системы государственной безопасности, является таким же несостоятельным, как и стремление современных историков представить Джунковского масоном и разрушителем российской государственности. Лучшим опровержением этого служит поведение Джунковского в советское время, когда он не скрывал, что на своих постах стремился укрепить царскую власть.

Очевидно, что на всех этапах государственной деятельности Джунковского для него, как и для его знаменитого деда С.С. Джунковского, был характерен синтез консервативных и либеральных идей и ценностей.

Приоритетом для Джунковского была идея государства, могучей империи, но при этом для него чрезвывчайно важна была и ответственность государства перед человеком, его обязательства перед человеком и нравственное начало как основа государственного устройства. Учитывая его религиозное мировоззрение и монархический идеал, Джунковского, наверное, правильно было бы назвать либеральным консерватором, консерватизм которого был «не крепостью, куда мы отступаем под натиском перемен, а открытым полем опыта, в котором мы встречаем эти

940 перемены» .

Однако уникальность Джунковского заключалась отнюдь не в этом, а в его нравственных качествах, в его отношении к людям и в его верности долгу. Поэтому, исходя из его собственной системы ценностей, В.Ф. Джунковского можно также назвать патриотом, который достойно служил России и воплощал в своей государственной деятельности христианские заповеди любви к Богу и ближнему.

940 Филиппова T.A. Либерально-консервативный синтез (попытка хронополитического анализа)//Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы). М., 1999. С. 203.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Дунаева, Анастасия Юрьевна, 2010 год

2. Общее учреждение губернское //Свод законов Российской империи. -СПб., 1892.- Т. 2.2. Нормативные акты

3. Положение о мерах об охране Высочайших путешествий по железным дорогам. СПб., 1914.

4. Положение о полевом управлении войск в военное время. СПб., 1914.

5. Материалы делопроизводства

6. Журналы Совета по делам местного хозяйства. 1908 г. Осенняя сессия. - СПб., 1909.

7. Приказы по Отдельному корпусу жандармов за 1915 г. Петроград, 1916. 9 . Сборник в честь оставления В.Ф. Джунковским должности московского губернатора: Москва 1891 - 1913. - Петроград, 1915.

8. Стенограммы допросов и показаний

9. Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 году в Чрезвычайной комиссии Временного правительства. М.; Л., 1924-27. - 7т.5. Периодическая печать

10. Биржевые ведомости. - Петроград, 1915.

11. Вестник полиции. Еженедельный журнал, издание МВД. Петроград, 1913-1915 гг.

12. Московские ведомости». Москва, 1913.

13. Утро России. Москва, 1913.

15. Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов. 1880-1917/ Сост. Щербакова Е.И. М.; СПб., 2006.

16. Дело провокатора Малиновского. Сборник документов/ Сост. Каптелов Б.И., Розенталь И.С., Шелохаев В.В. М., 1992.

17. Из истории русской контрразведки. Сборник документов/ Сост. Никитинский И.И. М.,1946.

18. Революционное движение в армии и на флоте в годы Первой мировой войны. Сборник документов/Под ред. Сидорова А.Л. М., 1966.

19. Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия. Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете, 1906-1911/ Сост. Фелынтинский Ю.Г. М., 1991.

20. Столыпин П.А. Программа реформ. Документы и материалы / Под общ. ред. Пожигайло П.А. М., 2002. - 2 т.7. Воспоминания

21. Васильев А.Т. Охрана: русская секретная полиция// «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. М., 2004. - Т.2. - С. 345-515.

22. Волошина-Сабашникова М.В. Зеленая змея. История одной жизни. М., 1993.

23. Герасимов А.В. На лезвии с террористами//«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска в 2-х тт. М., 2004. - Т.2. - С. 141 - 342.

24. Глобачев К.И. Правда о русской революции. М., 2009.

25. Голицын С.М. Записки уцелевшего. М., 1990.

26. Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М., 2000.

27. Джунковский В. Ф. Воспоминания. М., 1997. - 2 т.

28. Заварзин П.П. Жандармы и революционеры// «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска в 2-х тт. М., 2004. - Т.2. - С. 7 - 138.

29. Крыжановский. С. Е. Воспоминания. Берлин, б.г.

30. Локкарт Р. Г. Б. История изнутри. Мемуары британского агента. М., 1991.

31. Маклаков В. А. Вторая государственная дума. Воспоминания современника. 20 февраля 2 июня 1907 г. - М., 2006.

32. Мартынов А.П. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов//«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска в 2-х тт. М., 2004.- Т.1.-С. 29-408.

33. Протопопов А.Д. Предсмертная записка// Голос минувшего на чужой стороне. 1926. №2. С. 167 - 171.

34. Родзянко М.В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. Нью-Йорк, 1986.

35. Секретные заседания Совета Министров 16 июля 2 сентября 1915 г., составленные А.Н. Яхонтовым// Архив Русской Революции. - Берлин, 1926. -Т. 18. - С. 10-88.

36. Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Нью-Йорк, 1960.-3 т.

37. Тихменев Н.П. Генерал Джунковский в отставке. Петроград, 1915.

38. Трубецкой С.Е. Минувшее. М., 1991

39. Шипов Д.Н. Воспоминания и Думы о пережитом. М., 2007.1. Неопубликованные

40. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ)

41. Ф. 63 (Московское охранное отделение).

42. Оп. 44. Д. 3794, 6281. Оп. 47. - Д. 484.

43. Ф. 102 (Департамент полиции МВД).

44. ОО. 1913.- Д. 117, 119,291.4.58.

45. ОО. 1914.- Д. 117, 118, 130, 139,291.4.57,291.4. 58.Л.Б, 360, 362.

46. ОО. 1915.- Д. 116. Т. 1,292.4.58.Л.Б.

47. ОО. 1916.- Д. 291.4.58.Л.Б.

48. ОО. 1917.- Д. 293.4.58.Л.Б.1. Оп. 316. 1910.- Д. 381.

49. Оп. 316. 1913. Д. 50. 4.1, 51. 4. 1, 210, 366.

50. Оп. 316. 1914. Д. 51.4.1, Д. 366.4.1.

51. Оп. 316. 1915.- Д. 356.4.1-2.1. Оп. 316. 1916.- Д.100.1. Оп. 316. 1917.- Д.114.

52. Оп. 260. Д. 77,78,331,332.1. Оп. 261. Д. 240.

53. Ф. 110 (Штаб Отдельного корпуса жандармов).

54. Оп. 2. Д. 17203, 17484, 18362. Оп. 19.-Д. 122, 123 4.2.

55. Ф. Ill (Петроградское охранное отделение). -

56. On. 1. Д. 2973 -2981, 2981-а, 2981-6, 2981-в. Оп. 5. - Д. 548.

57. Ф. 270 (Канцелярия товарища министра внутренних дел В.Ф. Джунковского). On. 1. - Д. 2, 46, 48, 49, 132, 135.

58. Ф. 564 (А.Ф. Кони). Оп.1. - Д. 1756.

59. Ф. 601 (Николай II). On. 1. - Д. 940, 1246.

60. Ф. 612 (Г.Е. Распутин). On. 1. - Д. 22, 36.

61. Ф. 810 (М.В. Челноков).-Оп. 1.-Д. 496, 631.

62. Ф. 826 (В.Ф. Джунковский). On. - 1. Д. 11, 14, 37-59, 107, 118, 121, 139, 166, 431, 448, 512, 527, 529, 530, 541, 541-а, 659, 724, 732, 769, 731, 803, 803-а, 834, 836, 838, 839, 848, 1048.

63. Ф. 1467 (Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства). Оп.1. - Д. 39, 401 Л.А, 401 Л.Ж., 401 Л.Е.

64. Ф. Р-10 035 (Фонд органов государственной безопасности). Д. П-53985, П-74952.

65. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА)

66. Ф. 409 (Коллекция послужных списков). On. 1. - Д. 147-521.

67. Ф. 2000 (Главное Управление Генерального Штаба).

68. Оп. 15,- Д. 452, 568, 828. Оп. 16.-Д. 176.

69. Ф. 2048 (Штаб Главнокомандующего армиями Западного фронта). Оп. 1.- Д. 218.

70. Российский государственный исторический архив (РГИА)

71. Ф. 797 (Канцелярия Обер-прокурора Святейшего Синода). Оп. 35. 2-ое отд. - Д. 224.

72. Ф. 1284 (Департамент общих дел МВД). Оп. 194. 1913. - Д. 75.

73. Российская государственная библиотека. Отдел рукописей (ОР РГБ)

74. Ф. 231/II. (М.П. Погодин). К. 53. - Д. 11.

75. Ф. 233 (С.Д. Полторацкий). К. 25. - Д. 10.

76. Ф. 253 (С.А. Романов). К. 8. - Д. 6, 12.

77. Ф. 369 (В.Д. Бонч-Бруевич).

78. К. 187. Д. 17. К. 265.- Д. К. 143. -Д. 51.

79. Ф. 440 (Д.Н. Шипов). К. 6. - Д.55.

80. Ф. 456 (Е.А. и A.M. Верещагины). К.1. - Д.27.

81. Государственный центральный театральный музей им. Бахрушина.1. Отдел рукописей

82. Ф. 91 (В.Ф. Джунковский). Д. 30-36.

83. Центральный исторический архив г. Москвы (ЦИАМ) 61. Ф. 17 (Канцелярия Московского губернатора). -Оп. 86. Д. 67, 87. Оп. 56. - Д. 209. Оп.96. - Д. 7531. Литература

84. Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989.

85. Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. М., 1981.

86. Алексушин Г.В. Развитие губернаторской власти в России (1708 - 1917гг.): исторический опыт и уроки: автореф. дис. . д-ра ист. наук. М., 2008.

87. Антонов В., Карпов В. Тайные информаторы Кремля. М., 2001.

88. Архипов И.Л. Российская политическая элита в феврале 1917 года. -СПб., 2000.

89. Асташов А.Б. Учреждения по борьбе с дезертирством в годы Первой мировой войны// Государственные учреждения России XX XXI вв.: традиции и новации. М., 2008. С. 130 - 138.

90. Берберова Н.Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. М., 1997.

91. Блинов А. Губернаторы. Историко-юридический очерк. СПб., 1905.

92. Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М., 1986.

93. Богомолов Н.А. Шумихин С.В. Предисловие к дневникам М.Кузмина// Кузмин М. Дневник. 1905 1907 г. - СПб., 2000. С. 3 - 18.

94. Боханов А.Н. Распутин. Анатомия мифа. М., 2000.

95. Боханов А.Н. Распутин. Быль и небыль. М., 2006.

96. Бутовский полигон. 193 7-193 8гг. Книга памяти жертв политических репрессий. Вып. З.-М., 1999.

97. Гладков Т. К. Награда за верность казнь. - М., 2000.

98. Гладков Т.К. Артузов. М., 2008.

99. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

100. Гурковский В.А. Кадетские корпуса Российской империи. М., 2005. - 2 т.

101. Долгополов Н. От Савинкова до Рамзая// Москва. 2004. - №3. - С.165 -174.

102. Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917).- Л., 1967.

103. Дятлова Н.П. Отчеты губернаторов как исторический источник // Проблемы архивоведения и источниковедения. Л., 1964. - С. 222 - 248.

104. Жак-Доминик Рашет (1744 1809). Государственный Русский музей. -Б.м. - Б.г.

105. Зданович А.А. Отечественная контрразведка. 1914- 1920. Организационное строительство. М., 2004.

106. Зырянов П.Н. Петр Столыпин: политический портрет. - М., 1992.

107. Императрица Мария Федоровна. Жизнь и судьба. Каталог выставки. -СПб., 2008.

108. Кабытов П.С. П.А. Столыпин: последний реформатор Российской империи. М., 2007.

109. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. М., 2001.

110. Кобеко Д.Ф. Скульптор Ж.Д. Рашет и его произведения//Вестник изящных искусств. 1883. - Т.1. - Вып. 4. С. 636 - 646.

111. Козловцева Е.Н. Московские общины сестер милосердия во второй половине XIX начале XX веков: дис. канд. ист. наук. - М., 2006.

112. Корелин П.А. Политическая программа П.А. Столыпина: либерально-консервативный синтез// Либеральный консерватизм: история и современность. М., 2001. - С. 43 - 53.

113. Кризис самодержавия в России, 1895-1917. Л., 1984.

114. Кузьмина И.В. Прогрессивный блок в IV Государственной думе, 19151917 гг.: дис. канд. ист. наук. М., 2000 .

115. Куликов С.В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914 1917гг.). - Рязань, 2004.

116. Леонтович В.В. История либерализма в России. М., 1995.

117. Лысенко Л.М. Губернаторы и генерал-губернаторы Российской империи (XVIII начало XX). - М., 2001.

118. Макаревич Э. Восток-Запад: Звезды политического сыска. М., 2003.

119. Манько А.В. Блюстители верховной власти. Институт губернаторства в России. М., 2004.

121. Минаков А.С. Всеподданнейшие отчеты губернаторов как источник по изучению взаимоотношений центральной и местной власти в России 2 половины XIX начала XX века//Отечественная история. - 2005,- №3.- С. 170- 175.

122. Минаков А.С. Формирование губернаторского корпуса в пореформенной России/ЛЗопросы истории. 2007. - №12. - С. 3 - 13.

123. Миролюбов А.А. Политический сыск России в 1914-1917 гг.: дис. . канд. ист. наук. М., 1988.

124. Могилевский К.И. Соловьев К.А. П.А.Столыпип: личность и реформы. -Калининград, 2007.

125. Могилевский К.И. Столыпинские реформы и местная элита. Совет по делам местного хозяйства (1908 1910). - М., 2008.

126. Модели общественного переустройства России. М., 2004.

127. Пажеский Его Императорского Величества корпус. М., 2004.

128. Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 1917). - М., 2000.

129. Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 1917): автореф. дис. . д-ра ист. наук. М., 2000.

130. Перегудова З.И. «Охранка» глазами охранников// «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска в 2-х тт. М., 2004. -Т.1.- С. 5-26.

131. Перегудова З.И., Пушкарева И. М. Джунковский и его воспоминания//Джунковский В. Ф. Воспоминания. В 2-х томах. М., 1997. -Т 1.-С.5-27.

132. Пиреев А.И. П.А. Столыпин саратовский губернатор (1903 - 1906): автореф. дис. . канд. ист. наук. - Саратов, 2000.

133. Платонов О.А. Жизнь за Царя: правда о Григории Распутине. СПб., 1996.

134. Платонов О.А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М., 1996.

135. Плеханов A.M. ВЧК-ОГПУ. 1921-1928 гг. М., 2003.

136. Пожигайло П.А. Столыпинская программа преобразования России (1906 -1911).- М., 2007.

137. Радзинский Э. Распутин: Жизнь и смерть. М., 2000.

138. Рахшмир П.Ю. Эволюция консерватизма в новое и новейшее время//Новая и новейшая история. 1990. - №1. - С. 48 - 58.

139. Репина Л.П. Социальная история в историографии XX века: научные традиции и новые подходы. М., 1998.

140. Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007.

141. Романов К.С. Департамент полиции МВД России накануне и в годы Первой мировой войны (1913-1917 гг.): дис. . канд. ист. наук. СПб., 2002.

142. Розенталь И.С. Злополучный портрет// Советский музей. 1992. - №4. -С. 39-41.

143. Розенталь И.С. Страницы жизни генерала Джунковского //Кентавр. -1994.- №1.- С. 90- 103.

144. Розенталь И.С. Он не любил провокаторов?//Родина. №2. - 1994. - С. 38-41.

145. Розенталь И.С. Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. М., 1996.

146. Розенталь И.С. Губернатор времен государевой службы//Государственная служба. 1999. - № 1. - С. 39 - 44.

147. Розенталь И.С. Москва на перепутье. Власть и общество в 1905 1914 гг. - М., 2004.

148. Розенталь И.С. О царской охранке и о "ведомственной" истории// Россия XXI. 2006. № 6. С. 146 179.

149. Рошет С.Н. Рашеты // Дворянский календарь. Тетрадь 9. - СПб., 2001. - С. 94-107.

150. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000.

151. Рууд Ч.А., Степанов С.А. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. -М., 1993

152. Семкин А. Н. Такой нетипичный жандарм// Советская милиция. 1991. -№10.-С. 28-31.

153. Сенин А.С. Александр Иванович Гучков. М., 1996.

154. Сибирева Г.А. А.А. Самборский: к истории становления русской интеллигенции и ее связей с Западом (конец XVIII начало XIX века)// Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. - Вып. 24. - М., 2004.- С. 210-234.

155. Соловьев К.А. Кружок «Беседа»: в поисках новой политической реальности. М., 2009.

156. Тимошина Е.В. Онтологическое обоснование права в правовой теории К.П. Победоносцева//Известия вузов. Правоведение. 1997.- №2.- С. 99- 106.

157. Туманова А.С. Общественные организации и русская публика в начале XX в. М., 2008.

158. Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. М., 2004. 2 т.

160. Филиппова Т.А. Мудрость без рефлексии (консерватизм в политической жизни России)//Кентавр. 1993. - №6. - С. 49 - 60.

161. Филиппова Т. А. Либерально-консервативный синтез (попытка хронополитического анализа)// Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999. - С. 201 -209.

162. Френкин М. Русская армия и революция 1917-1918. Мюнхен, 1978.

163. Шацилло К. «Дело» полковника Мясоедова// Встречи с историей. -Вып.2. М., 1988.- С. 142 148.

164. Шелохаев В.В. П.А. Столыпин - синтез интеллекта и воли// Отечественная история. 2005. №4. - С. 77 - 85.

165. Шелохаев С.В. Дмитрий Николаевич Шипов// Шипов Д.Н. Воспоминания и Думы о пережитом. М., 2007. - С. 3 - 37.

166. Шумихин С.В. Письма наркомам//Знание сила. - 1989. - №6. - С. 71 - 74.

167. Щеголев П.Е. Охранники. Агенты. Палачи. М., 1992.5J5 5jC >}с

168. Cross A.G. «By the Banks of the Thames»: Russians in Eighteenth-Сentury Britain. Newtonville, 1980.

169. Daly J.W. The Watchful State: Security Police and Opposition in Russia, 1906 -1917. DeKalb (111.), 2004.

170. Hasegawa T. The February Revolution: Petrograd, 1917. Seattle, 1981.

171. Lauchlan I. Russian Hide-and-Seek. Helsinki, 2002.

172. Litvin A.L. The Cheka.//Critical Companion to the Russian Revolution. 1914 -1921.- London, 1997.

173. Robbins R. Famine in Russia 1891-1892. New-York, 1975.

174. Robbins R. The Tsar"s Viceroys: Russian Provincial Governors in the Last Years of the Empire. Ithaca (N.Y.), 1987.

175. Robbins R. Vladimir Dzhunlcovskii: Witness for the Defense// Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2 (Summer, 2001). - P. 635-54.

176. Robbins R. Was Vladimir Dzhunkovskii the Father of the "Trust"? : A Quest for the Plausible//Journal of Modern Russian History and Historiography. 1 (2008).- P.113- 143.

177. Справочные и информационные издания

178. Энциклопедический словарь: в 86 т. СПб. : Изд. Ф.А. Брокгауз - И.А. Ефрон, 1890- 1907.- 2 т.

179. Русский биографический словарь: в 20 т. Репр. воспр. изд. 1905 г. -М., 1991 - 1999. - 2 т.1. Ресурсы Интернет

180. Российское дворянское собрание Электронный ресурс. Электрон. Дан. - [М], сор 2004 - 2006. - Режим доступа: http://www.nobility.ru/upload/sherbach/rodoslov/djun.html

181. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук Электронный ресурс. Электрон. Дан. - [М], сор 2006 - 2009. -Режим доступа: http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=765

182. Архивы России Электронный ресурс. Электрон. Дан. - [М], сор 2001 - 2009. .- Режим доступа: http://www.rusarchives.ru/publication/diunk.shtml#

183. Библиотека русской религиозно-философской и художественной литературы «Вехи» Электронный ресурс. Электрон. Дан. - [М], сор 2000 - 2009. - Режим доступа: http://www.vehi.net/blok/dni/02.html.

184. Храм новомученников и исповедников российских в Бутове Электронный ресурс. Электрон. Дан. - [М], сор 2006 - 2009. - Режим доступа: http://www.martyr.ru/content/view/8/18/ .

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.